Затем она присовокупила: - Я думаю, что вам пришла пора встретиться.
- Очень рад знакомству,- кивнул я Маргарите. И, взглянув на ее мать, добавил: - Хотя, боюсь, в этой экспедиции для вас не найдется много работы.
Ответной улыбки не последовало. Очень серьезным тоном она ответила:
- Возможно, я могла бы оказать помощь в других научных исследованиях,- ее голос звучал низко, казался мягким и покорным.
Казалось, стены каюты покрылись льдом, как в небольшом эскимосском иглу.
- Мы найдем тебе работу, не беспокойся,- поддержала дочь капитан Дюшамп.
- Да, мама. Я не сомневаюсь. Ты всегда найдешь мне работу.
Я решил, что самое время раскланяться. В воздухе повисло такое напряжение между матерью и дочерью, что, казалось, электрические лампочки в каюте сейчас взорвутся.

* * *
Доктор Уоллер рекомендовал мне физкультуру, и я стал бегать трусцой по лабиринтам коридоров в трюмах «Третьена». Главный грузовой отсек старого промышленного судна, некогда перевозившего несметные тонны руд, напоминал гигантскую металлическую пещеру. Наши запасы, приборы, запчасти уместились в одном углу одного из огромных трюмов. Прежнему экипажу пришлось попотеть, чтобы очистить такую территорию: открыть отсеки в вакууме и как следует просифонить здесь все, чтобы посторонний мусор вынесло в космос. Эта процедура продолжалась несколько дней. И все же на металлических переборках остался толстый слой рудной пыли. Под кроссовками у меня постоянно что-то хрустело. За что ни хватись - на пальцах оставалась сажа.
Но это только вызывало улыбку. Меня радовало все. Ведь я касался пыли иных миров. Вместо того чтобы сидеть дома и балдеть от виртуальных симуляторов, я притронулся к далеким мирам, планетоидам, плывшим в немой безмолвной пустоте космоса биллионы лет, с тех пор как возникла Солнечная система. С тех пор как она была создана.
Затем я обнаружил в трюме отсек, где находился старинный плавильный цех. Ныне здесь царила пустота и тишина. Но мне казалось, что я ощущаю жар громадных печей на ядерном топливе, пожирающих тонны руды. Здесь сжигались в шлак породы, чтобы выплавить из них крупицы драгоценных металлов, выделить необходимые минералы, которые необходимы растущей и пополняющей свет человеческой расе.
Впервые меня озарила догадка, чем же на самом деле занимается корпорация, возглавляемая отцом. Они конвертировали - пользуясь финансовым и горнорудным термином- древние ошметки, оставшиеся со времени создания Солнечной системы, в спутники и фабрики, а также космические суда. Все это делалось для людей, живущих на Луне и Марсе, в бронированных модулях, плавающих на льдинах юпитерианских лун.
Казалось, я слышал несмолкающий шум камнедробилок, скрежет шестерней и вибрации ремней конвейера, по которым разбитая в прах руда уходила в раскаленные добела устья печей. Стоило закрыть глаза, и передо мной появлялись водопады лавы, изливавшейся в сепараторы следующего громадного отсека.
Теперь здесь все смолкло и царила мертвая тишина, не считая тихого эха от топота одинокого бегуна.
Внезапно я остановился, схватившись за поручень и почувствовав дурноту. А ведь это он втравил меня во все это! Он заставил меня. Потому что знал: я приму этот вызов. Или только надеялся, что приму? В любом случае, я клюнул на его приманку.
Но зачем ему это? Неужели вся канитель, начиная с памятной вечеринки, на которой прозвучало его объявление, была задумана только ради того, чтобы дать мне пинок под зад, поскорее отправив на Венеру? Для того чтобы убрать меня с дороги, как выразилась Дюшамп? И предать той же судьбе, которая ожидала несчастного Алекса?
- Но зачем?

НИКТО НЕ ХОТЕЛ УСТУПАТЬ

Я шел по коридору к своим апартаментам, освежившись бегом, слегка вспотев, когда вдруг увидел перед собой Маргариту Дюшамп. Она шла по коридору мне навстречу.
Я видел ее впервые после той встречи, устроенной ее мамочкой, встречи, прошедшей на грани истерики и скандала. Маргарет почти все время проводила в своей каюте, также как и я в своей - не считая ежедневных пробежек. Вероятно, по моему разумению, она могла стажироваться на мостике у матери, или находиться где-то в дальних закоулках огромного корабля, или найти себе еще какую-нибудь работу. Места здесь было так много, что можно не встречаться годами.
Я затруднялся определить: похожа ли она на клон своей матери или только на ее младшую сестру. Те же черные волосы и глаза, тот же тонкий гибкий стан. Она была чуть выше меня ростом, но мне и не попадалось человека ниже меня ростом. Недаром и отец назвал меня Коротышкой.
В тот день она надела обычный комбинезон темно-песочного цвета и тапочки без каблука, специально для работы в космосе. Как бы она ни походила на мать, Маргарита была значительно моложе, свежее, и ей не хватало неприступного высокомерия, более того, она казалась открытой.
Я заметил зеленую нашивку у нее на левом рукаве. Когда она оказалась уже совсем близко, оказалось, что и волосы у нее тоже подвязаны такой же зеленой лентой.
- Вы что - одна из них? - невольно вырвалось у меня. Ее глаза цвета оникса вспыхнули.
- Из кого - из них? - спросила она.
- Этих… «зеленых».
Она тут же заметно расслабилась.
- Конечно,- ответила она, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.- А кто сейчас не «зеленый»?
- Я, например.- Развернувшись, я пристроился рядом с ней.
- А почему? - поинтересовалась она, очевидно, даже не заметив, что я запыхался и обливался потом.
Ее вопрос застал меня врасплох.
- Наверное, потому, что я никогда не принимал политику всерьез.
Маргарита пожала плечами.
- Ну, с вашими деньгами, наверное, просто не до того.
- Однако мой отец весьма интересуется политикой,- поспешил я добавить. Со стороны это, наверное, выглядело глупо - как будто я оправдывался.
- Вот уж это точно,- фыркнула она.- Не «зеленый», Вот уж кто не «зеленый» так не «зеленый».
- Да,- согласился я, усмехнувшись в ответ.- Он определенно не «зеленый». Хотя «зелени» у него хоть отбавляй.
Направлялась она в сторону камбуза, а я шел за ней, как привязанный, в провонявшем потом спортивном костюме, не говоря уже о прочих моих недостатках.
- Вы хорошо знакомы с отцом? - спросил я, понимая, что подобный вопрос ставит меня в ранг беззастенчивого зануды первого класса.
Она мельком взглянула на меня.
- Да я с ним всего один раз только и встречалась. Вместе с мамой.
- Всего один раз?
- Этого хватило. Более чем достаточно.
И по голосу я понял, что это была за встреча. Отец умел подать себя как надо, когда это требовалось. Он мог быть обходительным, а мог быть и настойчивым, в зависимости от обстоятельств. Судя по реакции ее мамочки, отец вел себя с ее дочерью крайне развязно.
Несмотря на то что камбуз «Третьена» реставрировался вместе с остальными частями корабля, вид у него остался запущенным. Но металл был надраен что надо - трубки диспенсеров-раздатчиков сияли, как на старинном корабле по случаю приезда адмирала. Маргарита принесла высокий кувшин с фруктовым соком. За столами никого не было, так что я налил себе такой же термос-кувшин с охлажденным соком и присел рядом с ней. Казалось, она не ожидала, что я пожелаю составить ей компанию. «А что она сделает? - задался я вопросом.- Я же владелец корабля. Это мой корабль, на все сто процентов мой. И я буду сидеть там, где пожелаю, где мне заблагорассудится». Однако я с тайной радостью отметил, что она не торопится пересесть.
- Так как же вас зовут? Марджери?
- Маргарита,- решительно поправила она.
- Маргарита? И все?
- Такое имя дала мне мать.
Наверное, она сама понимала, что отвечает грубовато, резковато и даже, я бы сказал, хамовато. Но тут, смягчив тон и сбавив обороты, она сказала:
- Терпеть не могу, когда меня называют Марджери или Марджи. А также Магги.- Она поежилась от отвращения, брезгливо передернув плечами.
Я не выдержал и рассмеялся.
- Ничего, Маргарита. Меня зовут Ван. Не обращайте внимания. Не обижайтесь. Зовите меня просто Ван. Или Вэн. Или даже Иван.
Мы поболтали главным образом о политике, хотя это не принято за столом. Но больше мы ни словом не упоминали моего папочку. Маргарита оказалась ярой сторонницей «зеленых», целиком преданной идеям остановить глобальное потепление Земли, стремилась к решительным изменением классовой структуры, то есть решительной встряске общества. Солнечная энергия вместо разработки полезных ископаемых и ядерного топлива. Налоги на здравоохранение и разумное перераспределение доходов, чтобы ликвидировать пропасть между богатством и нищетой. «Это все равно что попытаться замазать пропасть штукатуркой, принимая ее за щель в фундаменте»,- не соглашался я. Международный контроль за торговлей и коммерческой информацией и все такое…
Я попытался обратить ее внимание на то, что именно ядерная энергия может отучить мир от использования нефти и угля скорее, чем какая-то эфемерная солнечная энергия, какие-то солнечные батареи.
- Особенно с тригелиумом для сплавных генераторов,- настаивал я с растущим энтузиазмом.- Мы можем утроить мощность мировых электростанций и сократить парниковый эффект процентов на семьдесять, никак не меньше. Она чуть нахмурилась:
- Кажется, ваш отец является монополистом на тригелий, не так ли?
- Его корпорации принадлежит солидный пай гелиумных разработок на Луне. Не думаю, что это можно назвать монополией. К тому же…
- И ему принадлежит контроль за распределением ресурсов Луны, без которых не построить орбитальных солнечных электростанций, я права?
- Но он вовсе не «контролирует» их. Существует корпорация Мастерсона. И Астро.
Маргарита покачала головой.
- Мистер Хамфрис, ваш отец - один из наших самых непримиримых врагов.
- Да, я знаю. А меня зовут Ван, между прочим.
Она кивнула, словно речь шла о само собой разумеющемся, и мы продолжили беседу. Я уже и думать забыл об уколе, забыл про необходимые мне транквилизаторы, о сложных отношениях дочки-матери Маргариты и Дезирэ, о Родригесе и об остальных членах экипажа. Я забыл даже о Гвинет, оставшейся в моих апартаментах в Барселоне. Я весь отдался этому разговору. Я купался в ее голосе, в ее глазах, увлеченный беседой настолько, что позабыл обо всем на свете. И в ходе нашей милой болтовни я намекнул, задел тему ее поразительного сходства с матерью.
- А что? - спросила она крайне серьезно.- Разве может быть по-другому? Ведь я ее двойник.
- То есть - клон?
Коротко кивнув точеным подбородком, Маргарита объяснила:
- Мама всегда говорит, что не встретила в своей жизни человека, которого могла бы назвать отцом своего ребенка. Поэтому она клонировала себя и после этого имплантировала эмбрион. Через восемь с половиной месяцев родилась я.
Сказать, что я был поражен, значит не сказать ничего. Такого потрясения я не испытывал, наверное, никогда в жизни. Собственно говоря, ничего нового в двойниках-дупликаторах, или, как их еще называли, «дубликатах», не было, люди повсеместно клонировали себя уже не первый год. Эта процедура многими народами и отдельными моралистами признавалась безнравственной и даже антигуманной. Но вот передо мной сидела совершенно обычная живая женщина, к тому же потрясающе обаятельная и красивая, которая вот так спокойно, как ни в чем не бывало называла себя клоном собственной матери.
- И давно это случилось? - осторожно поинтересовался я.
Ее глаза на миг расширились, и я почувствовал себя не в своей тарелке.
Но Маргарита только рассмеялась.
- Вообще-то я еще не проходила омоложения…
- Я имел в виду… Просто никак не могу определить, сколько лет вашей маме. Моему отцу уже за сотню перевалило, и…
Я проклинал себя за эту глупость, но уже поздно было держать язык за зубами. Тем более, кто мне мешал узнать ее возраст, просмотрев личные карточки членов экипажа.
Но Маргарита пропустила это мимо ушей, и наша беседа продолжалась как ни в чем не бывало. То есть в дружеском и располагающем тоне. Пока речь не зашла о целях экспедиции.
- Вам не кажется это странным? - поинтересовалась Маргарита.- Ведь до вашего брата на Венеру не было послано ни одной экспедиции?
- Роботы с сенсорными устройствами достаточно хорошо изучили поверхность планеты,- ответил я.- Присутствие человека не понадобилось.
- В самом деле? - Ее брови недоверчиво поползли вверх.- Мне показалось, что вы специалист по планетологии. Вы не задумывались о странностях этой планеты?
- Само собой. Я как раз собираюсь провести сейсмические пробы для профессора Гринбаума, если вам известна такая фамилия.
- Первый раз слышу.
- Это автор теории о взрыве планетной поверхности,- пояснил я.- Он считает, что кора Венеры со временем нагреется настолько, что начнет плавиться.
- Поразительно,- пробормотала Маргарита. Я помахал рукой в воздухе.
- Это не слишком привлекательная планета.
- Привлекательная? - вмешалась она.- Мы говорим об освоении мира или о том, чтобы построить там отель для туристов?
- Я хочу сказать, Венера - настоящее пекло. Где даже алюминий существует в расплавленном виде, как сырок.
- Но от этого Венера еще интереснее, неужели вы не понимаете! Планета почти одинакового размера и массы с Землей и, несмотря на это, с совершенно иной окружающей средой. К тому же налицо парниковый эффект, можно сказать, в квадрате. И там, где на Земле двуокись углерода или углекислый газ, на Венере - компоненты серы. Это же просто чудо!
- Венера - пустыня,- настаивал я на своем.- Совершенно безжизненный мир. Там биологу делать нечего.- Тут я шел вразрез с тем, что говорил доктору Уоллеру.
- Вы уверены? С чего это вы взяли, что этот мир мертв?
- Но там нет ни капли воды,- возразил я.- И атмосфера совершенно непригодна для дыхания. Это мертвый, расплавленный и опасный мир, к тому же жаркий, как горн для плавки.
- На поверхности… - тут я согласна. А что скажете насчет облаков? Там-то температура поумереннее. В облаках Венеры содержится нечто, поглощающее ультрафиолетовую энергию. Вполне возможно, это растения, которые для синтеза хлорофилла поглощают инфракрасное излучение.
- Но ни один из посланных аппаратов не обнаружил ни крупицы органики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53