Я кивнул и тут понял, что он не увидел мой жест за затемненным стеклом шлема, так что я добавил.
- Хорошо.
«Прямо как заправский астронавт»,- пронеслось у меня в голове.
Он зашел в воздушный шлюз впереди меня, задраил его и выпустил воздух. Как только внешний люк закрылся, внутренний индикатор загорелся зеленым.
Скафандр показался мне неудобным, как костюм, сшитый у плохого портного. Несмотря на сервомоторы-усилители в локтях и плечах, руки двигались с трудом. То есть для того, чтобы двигать ими, требовались значительные усилия. Прежде чем я успел дотянуться до рычага воздушного замка своей пятерней в перчатке, Сакамото сам надавил его, при этом ни один мускул на его лице не дрогнул. Однако легкий самурайский поклон оказался первым знаком уважения с его стороны.
- Благодарю,- произнес я, вступая в шлюз следом за Родригесом, хотя прекрасно понимал, что японец не слышит меня.
Как только распахнулся шлюз, я вдруг вспомнил, что мы уже не в невесомости. Мне показалось, что я карабкаюсь по лесам на небоскреб. Один неверный шаг - и пятьдесят километров полета к поверхности Венеры. Причем крик Мой услышит только Родригес. Дюшамп к связи еще не подключилась.
- Двигайтесь легко и непринужденно,- посоветовал Родригес.- А главное - медленно. Я рядом. Перед тем как выйти, передайте мне ваш страховочный трос.
Я увидел его облаченную в скафандр фигуру. Он вцепился в рукояти, вмонтированные во внешней обшивке гондолы, прямо перед люком. Оба его троса были прикреплены к этим кольцам.
Я передал ему один страховочный конец с правой руки. Он зацепил его за скобу.
- А теперь повторим то же, что в симуляции. Пошли. Хорошо, что весь мир закрывали облака и под ногами не
было видно пропасти, хотя она не шла у меня из головы. Не видно было вообще ни зги - кроме желто-серого преддверия ада. Однако отчетливо чувствовалась тряска и изменение направлений корабля в потоке ветра.
- То же самое, что горный альпинизм или скалолазанье,- задушевно пояснил Родригес, разговаривая, как психиатр с пациентом.- Сплошное развлечение.
- Вы этим когда-нибудь занимались - я хочу сказать - лазили по скалам? - поинтересовался я, поставив башмак на первую ступеньку лестницы.
- Я? Вы шутите? Когда я вылезаю метров на пятьдесят, меня нужно снимать вертолетом.
Мне вот тоже, как и Родригесу, не приходилось карабкаться по скалам, ни в страховке, ни без. Рисковать сломать шею ради простого развлечения всегда казалось мне вершиной идиотизма. «Но тут совсем другое дело»,- напомнил я себе. Тут работа, которую надо сделать, без которой - никак. Теперь я опять вносил весомый вклад в экспедицию, а не прятался в каюте, пока другие работают как папы Карло.
И все же легче от этого не становилось. Сколько я себя ни убеждал - помогало мало. Наверное, Родригес мог сделать это и в одиночку, но долгие годы опыта подсказывали, что намного безопаснее идти вдвоем, даже если один из них полный идиот в этом деле. Говоря «идиот», я имел в виду - «новичок». Кроме того, получалась экономия времени почти в два раза, и уже только одно это делало предстоящую работу намного безопаснее.
Кроме того, нам помогало давление венерианской атмосферы. В открытом космосе, где за тканью скафандра только вакуум, он раздувался, и астронавт становился неповоротливым. Для того и предназначались миниатюрные сервомоторы в суставах и перчатках, чтобы помогать мышцам сгибаться и разгибаться. Но в атмосфере, даже на такой высоте, и тем более - в атмосфере повышенного венерианского давления - шевелиться становилось легче. Скафандр облегал тело как влитой. Даже перчатки. Суставы «пальцев» двигались в них теперь без всякого напряжения.
Одно за другим мы с Родригесом проверили все крепления гондолы и газового резервуара. Сварочные швы показались мне достаточно прочными. Никаких следов ржавчины, коррозии, разъеденного металла. Один из шлангов, ведущих из сепаратора-распределителя в газовый резервуар, болтался несколько свободнее, чем положено, на взгляд Родригеса. Несколько минут астронавт повозился с ключами и отверткой, чтобы затянуть его как следует, болтаясь при этом на тросе, как обезьяна, свисающая на хвосте с банановой пальмы.
Наблюдая за работой Родригеса, я бросил взгляд на ручной термометр на запястье. Каково же оказалось мое изумление, когда оказалось, что он показывает лишь несколько градусов выше нуля. Тут я вспомнил, что мы всего в пятидесяти километрах от поверхности планеты. На Земле это означало висеть высоко в стратосфере, на самой границе с космосом. А здесь, на Венере, мы находились в центре густого облака взвешенных капель серной кислоты. А не так далеко под нами атмосфера уже раскалялась до нескольких сот градусов.
Болтаясь в вышине, я вдруг понял, что напоминает мне этот полет. Несколько лет назад- я еще был ребенком - я просматривал видеорепортаж о Гавайях. Фильм рассказывал о серферах. Тогда я сгорал от зависти, потому что лежал дома на диване, пока они там выделывались на гигантских океанских волнах, но в то же время я понимал: мне ни за что не решиться на такое. И все же зрелище оказалось потрясающим. Но вот и я парю на куда более мощных волнах, в куда более свирепых стихиях, в ином мире, на высоте пятидесяти тысяч метров!..
- Дело сделано,- сказал Родригес, засовывая ключи за пояс. Один из них зацепился, выпал из его руки и - все! Мгновение - и его не стало. Он унесся со страшной скоростью. Я тут же вспомнил, что случится со мной, если подведут страховочные тросы.
- В самом деле? - переспросил я с пересохшим ртом.- Все в порядке?
- Мне еще надо проверить газовую емкость - нет ли следов перегрева,- заметил Родригес.-А вы возвращайтесь.
Даже не думая, я тут же ляпнул:
- Нет, я иду с вами.
И мы стали медленно карабкаться по ступенькам в гигантский газовый пузырь. Я чувствовал, что медлить нельзя,- меня запросто могло сорвать с обшивки. Я чувствовал, как ветер выжидает момент, когда я замешкаюсь и растеряюсь.
Подъем шел медленно - время словно растянулось в вечность, одна ступенька задругой, отстегнул, шагнул, пристегнул. Так же взбираются альпинисты, не делая ни шагу, пока не проверена очередная сцепка. Я слышал тяжелое дыхание Родригеса в наушниках.
Дюшамп, конечно, тоже слышала все это, поскольку между нами и капитанским мостиком уже установилась связь. Но я прекрасно отдавал себе отчет: случись что, помочь нам все равно никто не успеет. Здесь только мы с Родригесом, и никто не придет нам на помощь. Это пугало и возбуждало одновременно. Говорят, страх - лучший источник адреналина.
Наконец мы достигли узкого помоста, проходившего вдоль борта резервуара и огороженного тонким поручнем.
Родригес опустился на колени и привел в действие выключатель, который поднял тонкий и непрочный поручень по всей длине прохода, выстланного непрочной с виду металлической решеткой. Плоские поверхности из сплошного металла снижали бы аэродинамические свойства аппарата. Затем мы закрепили наши страховочные тросы на этом неубедительном железном пруте и теперь могли свободно двигаться от носа до кормы. Такую ограду можно встретить разве что на борту гоночной яхты, но не дай ей Бог попасть в шторм! А мы как раз находились в эпицентре бури.
- Вот она - вершина мира,- пробормотал Родригес. В голосе его чувствовалась гордость, как у альпиниста, уже поставившего свой флажок где-нибудь на вершине Тибета.
- Да,- подтвердил я, но голос мой звучал нетвердо. Мы добрались до тупого наконечника резервуара, где
крепился большой тепловой экран. Я увидел следы покореженного металла там, где его сорвало с креплений. Родригес наклонился, тщательно исследуя этот участок, бормоча себе под нос, как терапевт, наклонившийся с фонендоскопом над грудью пациента. Затем мы медленно выбрели к корме. Он впереди. Наши «шнурки безопасности» по-прежнему скользили по непрочному с виду пруту. Я увидел это первым.
- Что это такое? - спросил я, показывая. Родригес хмыкнул, затем сделал несколько шагов вперед.
- Хм-м,- пробормотал он.- Похоже на ржавчину, не так ли?
И тут я невольно вспомнил, из чего состоят эти прекрасные на вид облака. Из серной кислоты.
Словно прочитав мои мысли, Родригес сказал:
- Это не серная кислота. Она не воздействует на металлокерамику.
- Вы уверены? Он усмехнулся.
- Не беспокойтесь. Она ведь не может прожечь пятно в вашем скафандре, а там слой куда более тонкий.
«Приятно слушать вас,- подумал я.- Ваши слова звучат весьма вдохновляюще». Но от пятен коррозии никуда не денешься - они темнели на поверхности газового резервуара.
- А может, это от температуры? При входе с орбиты? Я слышал, как он задумчиво бормочет в своем шлеме.
- Конечно, пламя могло прорваться за тепловой экран и обжечь броню.
- Но сенсоры не зарегистрировали резкое повышение температуры. По идее, должен был прозвучать хоть один тревожный сигнал,- напомнил я.
- Может, это место не засекли сенсоры. Для того чтобы такое заметить, пришлось бы расширять масштаб слежения. Сенсоры настроены на больший масштаб охвата.
- В этом и вся проблема?
- Вероятно, нет,- откликнулся он.- Но нам придется испытать эту емкость давлением, чтобы убедиться, что она выдержит и не прорвется при посадке. Ведь это же бомба!
Я почувствовал, как сердце уходит в пятки.
- Это надолго?
Он подумал, прежде чем ответить.
- Пожалуй, рабочий день займет.
- Теряем еще один день.
- Беспокоитесь насчет Фукса? - спросил он.
- Конечно.
- Ну, не исключено, что у него тоже проблемы… Эй!
Прут безопасности рядом с Родригесом внезапно оторвало и тут же унесло в сторону. Конец его пропал в желтом тумане.
«Мы в город изумрудный идем дорогой трудной»,- тут же вспомнились мне слова детской песенки из сказки, где шла речь о таком же вот желтом тумане. Вместе с ограждением унесло одну из страховок. Родригеса тут же сдернуло с узкой дорожки, и он повис на остающейся страховке. Другая страховка пыталась утащить его с корабля.
Я прыгнул к нему, но он находился слишком далеко от меня, чтобы дотянуться. Для того чтобы мне вытащить Родригеса из бездны, надо было отстегнуть одну из страховок.
- Затягивай меня! - закричал он, и голос его зазвенел у меня в наушниках.
- Что случилось? - раздался тревожный голос Дюшамп. Я увидел, как он отстегивает страховку от пояса и она
улетает в облака. Я тут же схватил другую и стал тянуть.
Но ограда, отделявшая нас от желтой пропасти, оказалась ненадежной. Ее могло сорвать в любую секунду, и я это понимал.
- Тащи! - снова прокричал Родригес.
- Что там происходит? - требовательно поинтересовалась Дюшамп.
Я отстегнул один из своих тросов и закрепил его на одной из нижних перегородок. Затем, не обращая внимания на болтовню Дюшамп в наушниках, я открепил оставшийся трос Родригеса.
- Что ты делаешь? - заорал он.
У меня чуть руки не вывернулись из суставов - такой он оказался тяжелый. Зажмурив глаза от напряжения, я увидел взрывающиеся в темноте звезды. Сцепив зубы, я собрал все силы, чтобы завести страховочный карабин на уцелевшую секцию ограды рядом с моим тросом.
Я увидел, как оставшуюся часть прута унесло прямо у меня перед глазами. А к ней был прикреплен мой второй трос. Уже не пытаясь ничего поймать и достать из воздуха, я просто открепил страховку от пояса, отбросил ее в пустоту и стал вытягивать Родригеса.
Он сам пытался ползти по тросу, насколько мог. Казалось, прошел час. Мы пыхтели и сопели, как два борца из команды по перетягиванию каната, но наконец его башмаки коснулись прохода. В это время Дюшамп уже буквально визжала в наушниках, не в силах добиться от меня ответа.
- Мы в порядке,- наконец выдохнул Родригес, стоя на четвереньках. На мгновение мне пришла в голову абсурдная мысль, что он готов снять шлем и поцеловать узкий железный переход у нас под ногами.
- Ты спас мне жизнь, Ван.
Впервые он назвал меня не «мистер Хамфрис». Я почувствовал приятную щекотку тщеславия.
Прежде чем я успел ответить, Родригес перебил меня слегка заискивающим тоном:
- А я, было, подумал, что ты выполнишь рекомендации техники безопасности. Ведь в соответствии с ними в такой ситуации ты должен был оставить меня здесь и немедленно возвращаться к шлюзу.
Я посмотрел в стекло его шлема.
- Нет, Том, я бы не стал этого делать, хотя я тоже уважаю требования техники безопасности.
- Знаю,- произнес он, все еще отдуваясь от страха и напряжения.- Теперь знаю,- добавил он.

ОЦЕНКА УЩЕРБА

Капитан Дюшамп и доктор Уоллер уже ждали нас у входа в шлюз. Я слышал вопросы капитана, обращенные к Родригесу.
- Что там у вас стряслось? Что с рельсом безопасности? - И наконец: - Ты в порядке?
Родригес стал объяснять, а я тем временем снимал шлем. Уоллер принял его из моих дрожавших от напряжения рук, и тут я увидел спешившую к нам Маргариту.
Пока мы выбирались из скафандров, Родригес кратко, но в деталях изложил все, что с нами случилось. Дюшамп при этом дулась, как будто во всем случившемся были виноваты только мы сами. Я не сводил взгляда с Маргариты, стоявшей рядом с матерью. Как похожи. Поразительно. То же лицо, та же глубина темных глаз, тот же рост и те же плавные линии фигуры.
Но в то же время наш капитан выглядел совсем по-иному. Она казалась рассерженной и требовательной, а Маргарита казалась опечаленной, разочарованной - и какое-то еще чувство присутствовало в ней. Что-то совсем иное. Я не мог отчетливо прочитать этого в ее глазах, но надеялся, что это - тревога за меня.
Дюшамп с Родригесом направились на капитанский мостик. Уоллер безмолвно удалился в лазарет, так и Не сказав ни слова, оставив нас с Маргаритой у вешалки с пустыми скафандрами.
- С тобой все в порядке? - спросила она. Кивнув, я ответил:
- В полном. Надеюсь.- Я протянул руку.- Смотри, она больше не дрожит.
Она (Маргарет, а не рука) рассмеялась, и эти звуки бальзамом пролились на мою душу.
- Ты заслужил выпивку.
Мы направились на камбуз, мимо каюты Уоллера. Она оказалась пуста, и мне показалось, что доктор где-то прячется.
Когда мы взяли по стаканчику фруктового сока и сели на камбузную скамейку, я почувствовал себя на седьмом небе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53