-- Ради Бога, Лавджой! -- снова услыхал он высокий, на библейский лад голос директора Свенкера.-- Это же просто чудовищно!
Лавджой открыл глаза и в это мгновение увидел, как в комнату величаво вплывала миссис Свенкер, слезы лились ручьями по ее щекам.
-- Уолтер! -- рыдала она.-- Уолтер! -- и бросилась на грудь своего мужа.
-- Что с тобой? -- всполошился директор.
-- Карлтон...
От этого имени у Лавджоя судорогой свело живот.
-- Что с ним случилось, что? -- закричал директор.
-- Твой сын Карлтон,-- в голосе миссис Свенкер появились драматические нотки.-- Твой сын украл пятьдесят фунтов из твоего настенного сейфа!
Директор Свенкер, обхватив голову руками, медленно спустился на стул.
-- О Господи,-- зарычал он, теперь уже приводя цитату из Ветхого Завета,-- сколько же мне еще страдать?
-- Думаю, сэр,-- робко сказал Лавджой,-- я знаю, где можно получить назад ваши деньги.
-- Бог всемогущий, Лавджой! -- директор с надеждой поглядел на него.-Неужели вы тоже замешаны во всем этом?
-- Если вы пойдете со мной,-- сказал с достоинством Лавджой,-- то, может, нам сразу удастся очень многое прояснить.
-- Только один шаг,-- предостерег его полицейский,-- и я стреляю. На поражение.
-- Куда вы хотите отвести нас? -- спросил директор Свенкер.-- Ах, ради Бога, ах, Корин, прекрати выть!
Миссис Свенкер выплыла из комнаты, стараясь приглушить свои громкие рыдания.
-- Ко мне домой,-- объяснил Лавджой.-- Там в данный момент находятся два джентльмена, которые могут пролить свет на несколько интересующих вас проблем.
-- Они любят хорошо поесть, выпить,-- без остановки рыдал на полу Ахмед.-- Они пели для меня на кухне.
-- Хорошо,-- коротко бросил директор.-- Пошли.
Полицейский, уперев дуло пистолета в ребра Лавджоя, повел его впереди, и вся процессия последовала за ними к дому, в котором совсем недавно проходили такие шумные безобразные загулы. Когда они шли через двор к его дому, директор школы все никак не мог успокоиться и громко рычал: "Да, вам, Лавджой, все это влетит в копеечку".
Лавджой только сглотнул слюну.
-- Боюсь, сэр, что у меня и ее не осталось.
-- Ну придется отработать,-- сказал он,-- лет двадцать, никак не меньше.
Лавджой снова сухо сглотнул слюну.
-- К тому же,-- продолжал директор Свенкер,-- вам придется купить парик.
-- Что-что, сэр?
-- Парик! Парик! Что это с вами? Вы оглохли? Парик! По-французски -"toupet".
-- Ах, вон оно что.
-- В таком виде над вами будут потешаться все ученики, и вам придется во избежание злых насмешек вообще уехать из этого города. Боже, теперь никакой дисциплины в школе в ближайшие полгода, это точно!
-- Да, сэр, согласен. Только, сэр... У меня нет денег на "toupet".
-- Ух! -- Директор помолчал.-- Я вам дам взаймы. Но отработаете, и с процентами.
-- Благодарю вас, сэр.
Когда они подходили к дому Лавджоя, к лестнице, ведущей наверх в его квартиру, из-за угла выехал Карлтон Свенкер на блестящем, сверкающим никелем велосипеде, правда, слишком большом для него, не по росту.
-- Карлтон! -- загремел директор школы.
Карлтон остановился. Остановилась и вся процессия.
-- Карлтон,-- заорал директор,-- где ты взял этот велосипед?
-- Купил, папочка,-- сказал Карлтон.
Свенкер, размахнувшись, нанес ему сокрушительный удар. Карлтон без чувств рухнул на землю.
Директор торопливо поднимался по ступенькам. Люди, следовавшие за ним в процессии, старались идти осторожно, чтобы нечаянно не наступить на распластавшегося на земле, в пыли, сынка директора.
Директор, рванув на себя дверь, большими шагами вошел. Все такими же большими шагами последовали за ним в комнату. Лавджой посмотрел на кровати. На них никого не было. В комнате царил такой невообразимый беспорядок, словно здесь состоялось несколько лихих кавалерийских атак,-- повсюду валялись пустые бутылки словно после буйного пикника пивоваров. Домовладелица снова заскулила, словно от острого приступа боли, записывая в своем блокноте весь причиненный ей этими постояльцами ущерб. Но их самих нигде не было.
-- Ну что,-- повернулся директор Свенкер к Лавджою.-- Где же эти два джентльмена?
-- Не спускай с него глаз, Андре,-- крикнула домовладелица полицейскому.-- Все это известные трюки.
-- Может, в соседней комнате,-- предположил Лавджой, теряя последнюю надежду.
Молча вся компания вошла в соседнюю комнату. Там был тот же ужасный беспорядок, полный разгром, но не было следа братьев Калониусов. Вся группа вернулась назад, в гостиную. Лавджой прошел в своей кабинет в итальянском стиле.
-- Они захватили с собой все мое теплое белье,-- беспомощно констатировал он.
-- Хорошо,-- сказал директор Свенкер.-- Теперь перейдем к случившемуся. Перед вами -- альтернатива: либо вы предстаете перед судом, перед сирийской Фемидой, либо даете все необходимые гарантии, остаетесь в нашем городе и начинаете отрабатывать причиненный всем ущерб. Выплатите все, до последнего пенни, независимо от того, сколько лет вам придется потратить на это.
-- Сколько, по-вашему,-- обратился директор к полицейскому с пистолетом,-- ему предстоит отсидеть за решеткой?
-- Минимум тридцать лет,-- не задумываясь, ответил полицейский.
-- Хорошо, я заплачу,-- пообещал Лавджой.
До трех тридцати дня проходила запись всех предъявляемых к нему претензий, и этот список постоянно рос,-- вазы, серебряная утварь, ковры, бифштексы, вина, постельное белье, "мостовые" лампы, столики, чучело обезьянки, книги. Еще пятьдесят фунтов, которые украл Карлтон из настенного сейфа, и плюс десять фунтов, выделенных ему директором на приобретение парика. В общем, общая сумма достигла громадной для него цифры -- 347 фунтов 27 шиллингов. Учитывая уровень сегодняшней зарплаты, притом если есть только два раза в день, то, как вычислил Лавджой, ему придется выплачивать свой долг лет семь. Только после этого его уволят, и он сможет вернуться в Америку.
Он подписал счет сразу за все оптом, и для его официального оформления был вызван адвокат, что увеличило сумму его долга еще на тридцать фунтов, всего -- 377,27. Полицейский с пистолетом угостил его сигарой, и вскоре все ушли. Он остался один в своем разрушенном доме, глядя на обломки своей разбитой жизни.
Он выглянул в окно. Директор школы Свенкер, подняв на руки неподвижное тело Карлтона, так и не пришедшего в себя от удара, понес его домой.
Лавджой сел, тяжело вздохнул. Он зажег сигару, подаренную ему полицейским, и молча уставился на валявшиеся кругом пустые бутылки.
Месяцы шли своим чередом, сменяя друг дружку, и теперь этот чудовищный эпизод в его жизни стал казаться ему внезапно обрушившейся на него карой Господней, бессмысленной неприятностью, типа чумы, очищением через зло, и все это совершалось само собой, неподвластное воле человека. Волосы у него отросли, и он продал свой парик, потеряв на продаже полтора фунта, и за исключением непродолжительного напугавшего его переживания из-за разыгравшегося воображения Айрины, вдруг решившей, что она беременна двойней, жизнь Лавджоя шла как и прежде, хотя теперь ежедневно ему приходилось сталкиваться с горькой нищетой, и он понимал, что освобождение от ее хватки на горле придет не скоро, может, ему придется страдать до этого так же долго, как и библейскому Иакову.
К тому времени, когда Лавджой наконец стал расчесывать свои волосы, он почти совсем забыл о калифорнийцах с их велосипедами.
Но вот однажды...
Он читал "Семь столпов мудрости", ту сцену, когда Лоуренс Аравийский оказался в руках свирепых турок, когда вдруг откуда-то издалека до него донесся громкий крик.
Кто-то кричал, называя его по имени. Он отложил книгу в сторону.
-- Стэнфорд, Стэнфорд,-- неуверенный голос этого человека дрожал,-Стэн...
-- Нет, не может быть.-- Он встал, чувствуя, как его верхняя губа задирается кверху, обнажая зубы для атавистического рычания.
-- Стэнфорд,-- снова раздался этот голос.
Он быстро сбежал вниз по лестнице, ноги у него подкашивались. Там, на главной дороге, он увидел странный караван. Верхом на осле, покачиваясь из стороны в сторону от нестерпимой жары, голода, жажды и изнеможения, сидел Сен Клер Калониус. Его с обеих сторон поддерживали крепкие люди. Глаза у него запали, губы, без кровинки, побледнели. А сзади на таком же осле, точно в таком же состоянии сидел его брат, Ролан Калониус.
-- Вот этого подобрал в пустыне,-- сказал ближайший к Лавджою погонщик мулов.-- Он лежал там. Почти без признаков жизни. А этого,-- он ткнул большим пальцем в Ролана,-- вытащил со дна колодца, он уже чуть концы не отдал.
Сен Клер окинул его диким взглядом.
-- Стэнфорд, старичок...-- хрипло прошептал он, еле шевеля треснутыми губами.-- Я просто в восторге. Увидимся, как только мы выйдем из больницы. Старичок...
Сердце у Лавджоя упало от жалости к нему, на глазах выступили слезы. Он неуверенной походкой подошел к Ролану.
-- Стэнфорд, старичок,-- Ролан, протянув свою высохшую руку, взял его за плечо.-- Как я рад видеть тебя. Надеюсь, увидимся, как я только выйду из больницы.-- Наклонившись к нему, покачиваясь на спине мула, словно пьяный, он прошептал ему на ухо:-- Прошу тебя, сделай мне одолжение...
-- Ни за что,-- твердо сказал Лавджой,-- даже за миллион фунтов.
-- Нет, все же сделай. Этот сукин сын бросил меня в колодец. Я этого ему никогда не прощу. Стэнфорд, старичок, ступай в город и купи там для меня самый большой, самый острый нож, какой только сможешь там найти, с большим, дюймов пять, лезвием. Оставь его в шкафу у себя, в твоем доме. В верхнем ящике. Как только мы выйдем из больницы... Он не успеет сделать и шага -полосну по горлу...-- Он издал какой-то страшный, убийственный звук.-- Я покажу этому сукину сыну, как бросать меня в колодец... Стэнфорд, старичок, нечего зря качать головой...
Неожиданно Лавджой перестал качать головой. Его глаза вдруг загорелись, словно в трансе, но вскоре блеск пропал.
-- Я ничего не смогу для вас купить,-- сказал он.-- У меня нет ни пенни.
Ролан, словно пьяный, стал шарить в своих карманах и, вытащив оттуда целую пригоршню смятых купюр, вложил их в ладонь Лавджоя.
-- Деньги -- это не главное...-- Он потерял сознание, и два крепыша вовремя подхватили его под руки. Лавджой аккуратно запихнул деньги в бумажник и подошел к Сен Клеру.
-- Может, я чем-то могу помочь вам? -- спросил он ясным, слегка дрожащим голосом.
-- Ты можешь сделать для меня только одно,-- сказал Сен Клер неистово, словно сумасшедший, озираясь по сторонам.-- Лишь одно, старичок... Этот сукин сын Ролан думает, что я его бросил в колодец. Он хочет меня убить. Но еще никому не удавалось это сделать.-- Он порылся в карманах, выудил оттуда пригоршню смятых купюр, устало огляделся.-- Ступай в город, старичок,-- тихо сказал он,-- и купи для меня пистолет сорок пятого калибра и магазин к нему с семью патронами. Положи его в ящик, где раньше ты хранил бутылки виски "Джонни Уокер". В верхний ящик. Когда мы выйдем из больницы... этот сукин сын не успеет сделать и шага. Семь пуль вгоню в него, как одну.
Стэнфорд с серьезным видом положил и его деньги в бумажник.
-- Послушай, Стэнфорд,-- сказал Сен Клер, наклонившись к нему и опасно свесившись с мула.-- Ты сделаешь для меня такую мелочь, сделаешь?..
-- С большим удовольствием,-- ответил он.
-- Добрый старый Стэн...-- В это мгновение он отключился, и два дюжих погонщика вовремя подхватили его. Караван направился к больнице.
Лавджой долго стоял, покуда с улицы не исчезли все мулы, и потом быстро зашагал в город. Он купил там самый лучший, самый острый нож с выскакивающим лезвием и превосходный новый с иголочки револьвер сорок пятого калибра и магазин с несколькими патронами.
У него после этих покупок осталось еще немало денег. Он купил на них три бутылки "Джонни Уокера".
Вернувшись домой, он освободил верхний ящик в шкафу, положил туда револьвер и нож рядышком. Затем намазал куском мыла как следует пазы, чтобы его можно было легко вытащить даже в большой спешке.
Потом сел и стал ждать, когда братья Калониусы выйдут из больницы. Он налил себе виски в большой стакан. Сделав внушительный глоток, он ухмыльнулся.
КРУГ СВЕТА
По земле низко стелился туман, и как только машина ныряла в выбоину, свет от фар выхватывал впереди мешанину молочного цвета. Было уже около часа ночи, и других машин на дороге не было. Они петляли по узкой дороге, поднимаясь к стоявшему на холме дому. Между главным шоссе и домом Уиллардов стояли только четыре дома, и во всех было темно.
Они сидели на переднем сиденье. Мартин и его сестра Линда с мужем. Она включила радиоприемник и тихо, под аккомпанемент оркестра напевала: "Не то время, не то место..."
Джон Уиллард, удобно устроившись на месте водителя, быстро гнал машину, улыбаясь, когда Линда, наклонившись, напевала эту песню ему на ухо, вышучивая страстную манеру исполнения, характерную для певиц в ночных клубах: "Но ваше дивное лицо..."
-- Поосторожнее,-- предупредил ее Уиллард.-- Не забывай, ты щекочешь ухо водителя.
-- Известно ли вам,-- вмешался в их разговор Мартин,-- что за последний год на дорогах произошло гораздо больше аварий из-за того, что пассажир щекотал ухо водителя, чем от езды в нетрезвом виде, неисправности тормозов и безрассудного поведения во время общенациональных праздников?
-- Кто тебе сказал такое? -- спросила Линда агрессивным тоном.
-- Это всем известная статистика,-- ответил Мартин.
-- Плевала я на твою статистику,-- сказала возмущенная Линда.-- Я просто с ума схожу по ушку водителя.
Уиллард фыркнул.
-- Ну-ка убери эту снисходительную улыбочку, "солдатик",-- проговорила Линда.
Уиллард снова довольно фыркнул, а Линда, склонив голову на плечо Мартина, вновь вернулась к своей песенке, намереваясь непременно допеть ее до конца. На ее веселое, молодое лицо, обрамленное распущенными черными волосами, падал слабый свет от приборной доски.
"Лет через десять после того, как я женюсь,-- подумал Мартин, поглядывая искоса на сестру,-- хочется надеяться, и мы с женой будем испытывать то же, что и они, когда будем возвращаться домой после проведенного в городе вечера".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45