— поинтересовался Поул. — Если демоны последние полторы тысячи лет жили не на Кросс-Фелл, то где они, черт возьми, жили? И чем занимались?
Дарвин снова вздохнул. Он разрывался между любовью поесть и страстью давать объяснения.
— Вы плохо слушали, Джейкоб. Я вовсе не говорил, что демоны не жили на Кросс-Фелл. Я сказал, что они не провели в копях полторы тысячи лет.
— И где же тогда они обитали?
— Ну как это где? На поверхности — думаю, главным образом в лесах. Их рисунки отображают многие лесные сцены. Скорее всего они населяли Милберн-Форест, к юго-востоку от Кросс-Фелл. Вспомните-ка, в Англии испокон веков существовали предания о лесном народце. Пак, Робин Добрый Малый, дриады — легенды имеют много форм и распространены крайне широко.
— Если демоны жили в лесах, — промолвила Анна, — то почему переселились в рудники? И когда это произошло?
— Когда? Точно не знаю. Но сдается мне, когда мы принялись вырубать леса, несколько веков назад. Мы начали уничтожать их жилища.
— Разве они не стали бы сопротивляться? — спросил Поул.
— Могли бы, будь они и вправду демоны — или будь такими же, как и мы. Однако мне кажется, это крайне миролюбивый народ. Вы же видели, как они отнеслись к нам, как заботились о нас, когда нам стало плохо, — хотя мы испугали их ничуть не меньше, чем они нас. Ведь агрессорами-то были мы! Это мы вытеснили их в заброшенные рудники.
— Но не предполагается же им так и прозябать там до скончания дней? — воскликнула Анна. — Не следует ли помочь им, вывести их к нормальной жизни?
Доктор покачал головой.
— Берегитесь миссионерского духа, моя дорогая. Наши горные соседи хотят, чтобы им позволили жить своей собственной жизнью. Да и все равно не думаю, что они выживут, если попробуют смешиваться с нами. Их племя и так уже проиграло и неустанно сокращается в числе.
— Откуда вы знаете? — удивился Поул. Дарвин пожал плечами.
— Признаюсь, отчасти это лишь догадки. Но раз уж это племя не выдержало состязания с нами в прошлом, то и впредь едва ли победит в битве за жизненное пространство. Я говорил вам там, на горе, Джейкоб, что в природе слабые всегда вымирают, а сильные процветают. Все время происходит что-то вроде отбора сильнейших.
— Это ведь невозможно! — возразил Текстон. — С самого начала мира не хватило бы времени, чтобы описанный вами процесс столь разительно изменил природные пропорции живых существ. Согласно епископу Ашеру , мир наш создан всего лишь за четыре тысячи четыре года до рождения Господа.
Дарвин вздохнул.
— Да, я знаком с теорией епископа. Но если бы он хоть на миг поднял голову и осмотрелся вокруг, то понял бы, какую чушь несет. Да стоит только взглянуть на водопад в Хай-Форс, всего-то в тридцати милях отсюда, и вы поймете, что для того, чтобы выдолбить русло в скале, потребовалось бы не менее десяти тысяч лет. Мы живем на очень древней земле — что бы там ни заявлял славный епископ.
Анна с усилием поднялась на ноги и подошла к окну. Гора тонула в густом тумане.
— Так они все же люди. Надеюсь, им тоже ведомо счастье, даже в холодных темных пещерах.
— Думаю, ведомо, — заверил ее доктор. — Когда мы увидели их в первый раз, они плясали, и вид у них был отнюдь не несчастный. А иногда по ночам они выходят оттуда — боюсь, правда, что ради того, чтобы украсть у вас парочку овец. Но неизменно возвращаются домой до первых лучей солнца. Бедняги боятся наших агрессивных инстинктов, боятся нас, жителей наружного мира.
— И что же нам с ними делать? — спросила Анна.
— Оставить в покое, предоставить жить, как знают, — отозвался Дарвин. — Я уже пообещал это краснолицему демону, когда мы начали обмениваться медицинской премудростью. Он хотел получить от нас гарантию, что мы не станем их тревожить, — и я дал ему слово. А взамен он одарил меня целой сокровищницей знаний о растениях высокогорий — если только я сумею удержать все эти факты вот здесь до того, как запишу их.
Он похлопал себя по голове.
Анна отошла от окна, снова села и вздохнула.
— Они заслужили покой. Отныне, если я даже услышу крики и увижу огни на горе, мне хватит здравого смысла промолчать. Раз они хотят покоя — они его получат.
* * *
— Итак, Эразм, я в очередной раз пустился по ложному следу. Хотелось бы мне, чтобы Томас из Апплби был еще жив — с каким бы удовольствием я его придушил! Весь этот вздор про сокровище Одирекса — а мы так ничего и не нашли.
Поул с Дарвином, по уши закутанные в теплые плащи, сидели в карете. За окном падал легкий снежок. Экипаж медленно спускался в долину Тис, держа путь на восток, к прибрежным равнинам, что уведут путников обратно на юг, в Личфилд. До Рождества оставалось всего три дня, и Анна Текстон собрала гостям в дорогу огромную корзинку всевозможной снеди и питья для подкрепления сил. Доктор как раз открыл крышку и с воодушевлением исследовал содержимое.
— Я же с самого начала вам говорил, — произнес он, — что сокровище, которое угодило бы Одирексу, должно было принадлежать к разряду чего-то совсем уж необычного. Спросите себя, что пришлось бы по вкусу Королю Ненависти? И почему его вообще прозвали Королем Ненависти?
— Будь я проклят, коли знаю! Меня интересует только одно: там ничего нет. Если сокровище когда и существовало, его, верно, давным-давно разграбили.
Дарвин застыл с цыпленком в одной руке и рождественским пудингом в другой, переводя взгляд с одного на другое и явно не в силах сделать выбор.
— Ошибаетесь, Джейкоб. Там было сокровище. Вы сами видели его, а я вступил с ним и в более близкий контакт. Разве не понимаете, демоны сами по себе и есть сокровище Одирекса. Или, скорее, носят на себе это сокровище.
— Носят на себе? Овечьи шкуры?
— Нет, это сокровище не увидеть глазом, Джейкоб. Болезнь. Демоны переносят чуму. Вот что обнаружил Одирекс, найдя их. Не спрашивайте меня, как он сам уберегся. Но именно это средство он и пустил в ход, чтобы избавиться от римлян. Если вы обратитесь к истории, то обнаружите, что году этак в четыреста тридцатом — вскоре после того, как римляне покинули Британию, — в Европе разразилась большая вспышка чумы. Считается, что это была бубонная чума — как Черная Смерть в четырнадцатом веке или Великая Чума в Англии сто лет назад. Теперь же я уверен, что это совсем другая болезнь.
— Эразм, погодите минуточку. Если демоны переносят чуму, почему все обитатели Кросс-Фелл и окрестностей не повымерли?
— Потому что за многие сотни лет у нас развилась невосприимчивость. Опять-таки процесс отбора в действии. Те, кто смог сопротивляться чуме, выжили, остальные погибли. Я и сам свалился было, но благодаря природной сопротивляемости да еще снадобью, которое дал мне выпить краснолицый демон, отделался всего-навсего очень неприятным днем. Если бы я подвергся воздействию этой болезни впервые, как произошло с римлянами, то сейчас лежал бы в могиле.
— А почему вы полагаете, что это не бубонная чума? К ней вы оказались бы не столь невосприимчивы?
— Не знаю. Но мне стало плохо уже через несколько часов после встречи с демонами — для бубонной чумы слишком короткий срок.
— Да, — согласился Поул. — Я и сам понял бы, подумай хорошенько. Так Одирекс использовал свое «сокровище» против римлян? И можете вы себе представить, как это на них сказалось?
— Вы меня не видели, — произнес Дарвин. — А ведь меня болезнь едва коснулась. Вероятно, Одирекс явился в римский лагерь в обществе демонов и заразил врагов — быть может, хватило простого прикосновения к оружию, а может, требовался и непосредственный контакт, что тоже было бы нетрудно устроить. А потом, через двенадцать часов, в римском стане воцарились агония и гибель. И вы еще удивляетесь, что его прозвали Odii Rex, Король Ненависти? Или что римляне страшились его сокровища настолько, что предпочли вообще бежать из этих краев? Но было уже поздно. Они унесли болезнь с собой в Европу.
Полковник глядел на снег, что мало-помалу засыпал дорогу.
— Так демоны все же оказались демонами, — передернулся он. — Возможно, они и не хотели убивать — однако убивали. И погубили столько народа, словно специально явились из преисподней.
— Да, они и впрямь убивали, — согласился доктор. — Вернее меча или мушкета, коварнее удавки или яда. Но все по чистой случайности. Сами они, надо думать, развили в себе невосприимчивость уже много столетий назад, когда только отделились от нашей ветви рода человеческого.
Джейкоб Поул запустил руку в корзинку и выудил оттуда бутылку кларета.
— Пожалуй, и мне пора приниматься за еду, Эразм, — угрюмо произнес он. — Не то и пикнуть не успею, как вы все подчистите. И не трудитесь передавать мне съестное. Хватит с меня и вина. Хочу поосновательнее залить очередное разочарование. Проклятие! Ну хоть бы раз в жизни — один-единственный раз — сокровище не испарилось прямо у меня под носом!
Он откупорил бутылку и забился в угол кареты, прикрыв глаза. Дарвин с несчастным видом покосился на друга. Джейкоб спас ему жизнь там, в руднике, — а что получил взамен? Очередное горькое разочарование.
Доктор сгорбился на сиденье, размышляя обо всем том, чего не сказал ни Джейкобу, ни Текстонам. Ожерелье подруги краснолицего демона буквально жгло ему карман, раскаленное докрасна, как то яркое красное золото, из которого было сделано. Где-то в глубине туннелей под Кросс-Фелл демоны наткнулись на месторождение золота, что так долго ускользало от всех прочих рудокопов. И золота там было вдоволь — если любой демон племени мог носить на себе сколько угодно массивных золотых побрякушек.
Доктор снова покосился на Поула. Полковник был тяжело болен, и оба они прекрасно знали это. Два-три года — и накопленные за время скитаний недуги унесут его в могилу. И вот теперь во власти Дарвина было исполнить самую страстную мечту друга, открыть ему настоящий клад, там, на Кросс-Фелл. Но доктор помнил, каким взглядом смотрел на него краснолицый демон, умоляя о мире и покое для своего племени. Любое вмешательство означает необходимость нарушить клятву.
Снег валил все сильнее, засыпая долину Тиса. Рождество в этом году выдастся снежным. Дарвин глядел на застывший пейзаж, но в душе доктора не было мира и покоя, а мысли блуждали далеко отсюда. Джейкоб Поул или краснолицый демон? Очень скоро предстояло принять решение — и решение трудное.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ЭРАЗМ ДАРВИН, ФАКТЫ И ВЫМЫСЕЛ
Факты из жизни человека, которого можно заслуженно считать самым выдающимся англичанином восемнадцатого века, достаточно просты и недвусмысленны.
Эразм Дарвин, дед Чарльза Дарвина, родился 12 декабря 1731 года. Детство он провел в Ноттингемшире, в 1750 году поступил в Сент-Джон-Коллежд в Кембридже и в 1754 получил степень бакалавра. Затем он переехал в Эдинбург и два года провел там, изучая медицину. Завершив обучение, новоиспеченный доктор попытался было вести частную практику в Ноттингеме, но уже через два месяца перебрался оттуда в Личфилд, городок в пятнадцати милях к северу от Бирмингема. Там Дарвин постепенно снискал славу непревзойденного целителя, и слава эта последовала за ним в Дерби, куда он переехал в 1780 году.
Эразм Дарвин дважды женился: в 1757 году на Мэри Ховард, которая родила ему пятерых детей и умерла в 1770-м; и в 1781-м — на Элизабет Поул, вдове полковника Поула из Редберн-Холла в Дерби (подробнее об этом далее), которая родила ему семерых детей. В промежутке между этими двумя браками он утешался обществом некой дамы, которую вполне могли звать — а могли и не звать — Паркер. Так или иначе, она родила ему двух дочерей; впоследствии они были известны как мисс Паркер и основали в Дербишире пансион для девочек.
В восьмидесятые и девяностые годы Дарвин становился все более и более знаменитым — вплоть до того, что ему буквально не было отбоя от приглашений переехать в Лондон и врачевать там самых титулованных пациентов, включая и короля Георга III, который охотно назначил бы Дарвина придворным врачом. Однако тот отвергал все эти предложения и 18 апреля 1802 года мирно скончался в Дербишире в возрасте семидесяти лет.
В таком кратком изложении вся жизнь Дарвина кажется вполне обычной жизнью английского джентльмена из средних слоев общества — возможно, более своих коллег преуспевшего на избранном поприще, но все же не из тех, о ком слагают легенды. Однако стоит присмотреться к нему поближе, как тут-то Дарвин и начинает нас изумлять. Он слыл знаменитейшим врачом своего времени, и в самых тяжелых случаях, особенно если дело касалось психических заболеваний, за помощью обращались именно к нему. Методы его лечения были оригинальны, подчас даже рискованны, и на протяжении всей своей карьеры он отличался крайне высоким процентом «чудотворных» исцелений.
Эразм Дарвин стал еще и популярным поэтом. На этой ниве он дерзнул — и попытка его увенчалась полным успехом! — сделать то, что казалось практически невозможным: изложить в стихах самые современные идеи и взгляды в области геологии, ботаники, биологии, технологии и естественной истории. Два главных его поэтических труда — «Ботанический сад» и «Храм природы» — были весьма длинны, и в последнем он выдвинул собственную теорию эволюции. За два поколения до Чарльза Дарвина Эразм осознал идею выживания самых приспособленных, а также роль мутаций в изменении вида. Правда, кроме того, он верил, что приобретенные признаки могут наследоваться — эта развенчанная позже теория нашла свое самое громкое воплощение в девятнадцатом веке в трудах Ламарка.
Сэмюэл Джонсон, на двадцать один год старше Эразма Дарвина, родился в Личфилде, но местом жительства избрал Лондон — что, верно, и к лучшему, поскольку ни доктор Джонсон, ни Эразм Дарвин не терпели соперников, а в Личфилде едва ли хватило бы места двоим столь известным людям. А если мы заподозрим, что в центральных графствах Британии с интеллектуальным обществом, а также духом соревнования было похуже, чем в Лондоне, надо вспомнить и то, что Дарвин основал Общество Луны, притянувшее к себе невероятное количество одаренных людей, хотя таланты их тяготели более к точным наукам, нежели к искусству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41