Каменоломня находилась совсем рядом, в каких-то сорока ярдах, на западном склоне холма. Спираль низких широких ступеней вела в глубь черного двадцатифутового провала к неровному и бугристому дну, на котором еще виднелись следы извлеченных из мягкой меловой породы глыб кремня.
— Пять тысяч лет, — тихонько выдохнул Дарвин. — Каменоломне пять тысяч лет.
Друзья стояли на самом краю. Из ямы, точно дыхание пяти тысяч зим, поднимался промозглый холод. Воображение так и рисовало в самой тени притаившиеся в ожидании фигуры.
Поул с Дарвином начали осторожно спускаться, оглядываясь на каждом шагу. Белые стены каменоломни отражали лунный свет, так что почти до самого дна дополнительного освещения не требовалось.
На последней ступеньке доктор все же зажег фонарь и поднял его повыше, всматриваясь в темные углы. Черные затаившиеся фигурки бежали перед лучом света, прячась в самые дальние щели и закоулки. Слышались лишь скрип и потрескивание мельничного механизма, да тихо посвистывал ветер в деревянной решетке. Сырые меловые стены словно бы отрезали все обычные ночные звуки.
Джейкоб Поул вынул пистолеты из ящичка, зарядил их и тихонько поставил ящичек на пол. Двое друзей осторожно двинулись по неровному дну ямы, обследуя темные расщелины и ниши, куда не проникал лунный свет. На дальней от мельницы стороне каменоломни обнаружилась ровная, гладкая площадка, похожая на овальный стол. Через несколько минут бесплодных поисков доктор с полковником остановились там, решая, что делать дальше.
Луна стояла почти над самой мельницей, косые лучи падали на дно и стену каменоломни. Вращение решетчатых лопастей отбрасывало на пол узор из быстро проносящихся черных полос. Дарвин взглянул, как мелькают на фоне поднимающейся луны крылья ветряка. Внезапно доктор сделался напряжен и молчалив.
— Ну же, Эразм, — прошипел Поул, судя по всему, не решаясь говорить громко. — Что теперь? Зверя нет и в помине. По-моему, время к полночи, но где же Бессмертный? В том послании Джеральда Олдертона ничего не говорится, сколько нам ждать его появления?
Дарвин не ответил. Нахмурившись, точно в попытке ухватить какое-то ускользающее воспоминание, он глядел на мелькающую в просветах между лопастями луну. И наконец кивнул. Крепко прижав указательный палец левой руки к пульсу на запястье правой, доктор забормотал что-то себе под нос.
Через минуту-другую он наконец пришел к решению.
— Ладно, Джейкоб. Не думаю, что мы встретим Бессмертного сегодня. Или, коли на то пошло, завтра. Так что с тем же успехом можем возвращаться, пока Брезертон не поднял тревогу. — Держался он непринужденно, но решительно. — Как по-вашему, успеем мы обернуться в Кингс-Линн и обратно за три дня?
— Легко. — Поул глубоко вздохнул и начал разряжать пистолеты, чтобы уложить их обратно в ящик. — Но должен сказать, Эразм, это не очень-то честно. Где Бессмертный? И при чем тут Кингс-Линн? Я-то думал, мы теперь двинемся в Стиффки. И вообще есть здесь Зверь или нет? Только вчера вы утверждали, что ни один зверь по природе своей не может быть бессмертен.
— Про Кингс-Линн объясню позже. Что же до остального, я сказал только, что никакой зверь не может расширять и утверждать место своего вида в мире, если в должный срок не уступает этого самого места своим потомкам. — Дарвин повернул обратно к манору. — Я не говорил, что зверь теоретически не может быть бессмертен, — только что любой зверь в природе рано или поздно умирает, от несчастного случая или же болезни. Поэтому ради выживания рода он должен размножаться; а если признать необходимость размножения, то бессмертие или очень долгая жизнь становится недостатком, поскольку уменьшает скорость совершенствования вида. Ergo , Ламбет Бессмертный, если рассматривать его как бессмертное существо, много сотен лет обитающее в Олдертонской каменоломне, являет собой животное, в высшей степени невероятное.
Джейкоб Поул фыркнул и ткнул большим пальцем в сторону ямы.
— Вы отрицаете, что Том Бартон погиб именно там? Оспариваете реальность его смерти или ран Филипа Олдертона?
— Ничуть. — Друзья дошли до боковой двери поместья. — Смерть была самой что ни на есть реальной, а раны — куда как вещественны. Но это ничего не меняет. Призраки, если они только вообще существуют — а в данном отношении я, как вы знаете, скептик, — будучи сами бесплотны, не могут наносить настоящие раны. И напротив, настоящие звери, по причинам, которые я вам привел, не могут быть бессмертны. Наша же проблема, на мой взгляд, состоит лишь в том, чтобы найти связующее звено между бессмертием и реальностью ранений Бартона с Олдертоном. Давайте сейчас прекратим этот разговор; хватит времени как следует все обсудить по дороге в Кингс-Линн. Мне бы хотелось выехать завтра как можно раньше. А пока довольно философствований.
Поул выслушал окончание этой тирады с крайне недоумевающим видом.
— Первый раз слышу, чтобы вы, Эразм, призывали поменьше говорить, — проворчал он, открывая дверь.
Доктор задумчиво раздул щеки и бросил последний взгляд в сторону темной и безмолвной каменоломни.
— Уверяю вас, Джейкоб, на то есть веские причины. Если бы на земле водились призраки, я бы ожидал встретить их там, в карьере. А сами разве вы не видите их внутренним оком? Скорченные во тьме фигурки, выбивающие кремень из мела, откалывающие куски породы… — Он покачал массивной головой. — А ведь я не отличаюсь неврастеническим темпераментом. Ладно, оставим. Уверен, никто в поместье еще не лег спать. Все ждут — или страшатся — очередного появления Бессмертного. Мне бы хотелось минут десять побеседовать с Элис, Олдертоном и Джеймсом Ледьярдом. Полагаю, Брезертон тоже будет там. Отложите пистолеты, подоприте глаза еще на часок, и посмотрим, до чего мы сумеем договориться.
Карета застряла. Несмотря на все усилия, ее никак не удавалось вытолкать из месива, в которое трехдневный ливень превратил гужевую дорогу. Кутаясь в плащ от резкого ветра, Дарвин беспокойно поглядывал на восток. Вдали, над серовато-стальной гладью моря, в небесах показался просвет.
— Начинает расходиться, — мрачно промолвил доктор. — И дождь перестал. Если только можно верить барометру, ночью опять будет ясно.
Джейкоб Поул на миг оторвался от работы — он руководил четырьмя парнями, спешно нанятыми в ближайшей деревне. Они подсовывали бревно под левую боковую ось.
— Слишком уж мы задержались в Кингс-Линн. Это я виноват. И не представлял, что дорога так раскиснет. Меловая порода хорошо впитывает, но под ней, похоже, слой глины. Дайте мне еще два часа, и мы снова двинемся в путь. Думаю, если впредь держаться поближе к обочине, второй раз мы уж не застрянем.
Подойдя к карете, Дарвин уныло поглядел на массивный заводной механизм, заботливо обернутый в брезент и мешковину.
— Вина тут не ваша, Джейкоб. Моя. Это ведь я не мог уехать, пока не изготовят эту штуковину. Когда б не она, я с удовольствием проделал остаток пути пешком. До Олдертон-манор не больше шести миль. Но после того, как мы везли прибор всю дорогу, страшно не хочется бросать его в последний момент.
— А нам так важно оказаться в поместье именно сегодня? Вы же сказали им, что до нашего возвращения в каменоломне не будет происходить ничего интересного. Уж верно, они не станут туда соваться.
— Не совсем так, Джейкоб. — Дарвин покачал головой. — Жаль, я и впрямь не выразился столь четко. Я сказал, там не произойдет ничего интересного в ближайшие три дня, что чистая правда. Но я был уверен, что мы вернемся до истечения этого срока. Эх, следовало бы хоть немного поделиться с ними своими соображениями. Но я не хотел поднимать шум понапрасну — вдруг оказалось бы, что у меня просто не в меру разгулялось воображение.
Левое бревно наконец встало на место, под правый бок кареты бревно подсунули уже раньше. Еще две толстые балки служили точками опоры. Старая кобылка что есть силы тянула вперед, а крестьяне навалились на длинные брусья, используя их как рычаги.
— Идите сюда, Эразм, — окликнул Поул глубоко задумавшегося Дарвина. — Идея была ваша, а вы вдвое тяжелее меня. Опустите-ка задницу на это бревно, и я не я буду, коли двуколка не стронется с места. Воспользуйтесь своим весом.
— Ага, наконец-то и вы оценили достоинства массы, — заметил Дарвин, водружая обширное седалище на самый краешек балки. Коляска тут же приподнялась на несколько дюймов. — Жаль, вы — сплошная кожа да кости. «Хочу я в свите видеть только тучных» — великолепная философия в нынешнем нашем положении.
— Хм-м! — пробурчал Поул, налегая на то же бревно. Из своего распластанного положения он только и видел, что синюю ткань, обтягивающую внушительный тыл Дарвина. — А вы, Эразм, сплошной рот да зад. Будь мы с вами одного размера, то не увязли бы вовсе. — Он закричал погромче: — Давайте, ребята! Как я скажу, все разом поднажми на ту сторону.
— Мы должны попасть в поместье прежде, чем взойдет луна, — заявил Дарвин. — Иначе, боюсь, кровь невинных падет на мою голову.
— Не думаю, — пропыхтел полковник, ритмично шатая рычаг. — Вряд ли кто-нибудь отправится сегодня в каменоломню, если мы не приедем.
Дарвин энергично подпрыгивал на бревне, и двуколка мало-помалу высвобождалась из вязкого плена.
— Ледьярд и Олдертон, может, и останутся в Олдертон-маноре. Я беспокоюсь не за них, а за Элис. Мы же знаем, как она упряма. Она хотела пойти туда еще до нашего отъезда — ничуть не сомневаюсь, что сейчас ей неймется еще сильнее. А если эта юная леди что-то вобьет себе в голову, едва ли Филипу Олдертону, Джеймсу Ледьярду или хоть самому Цицерону удастся ее переубедить.
— Ага!
Колеса двуколки внезапно рванулись кверху, и Дарвин, слетев с шаткого насеста, растянулся в липкой норфолкской грязи. Скользя и спотыкаясь, кобылка умудрилась вытянуть коляску из топи.
Доктор поднялся и озабоченно покосился на небо.
— До заката осталось не больше часа. И чувствуете ветер? Задувает с востока. Нам необходимо вернуться и увести их из каменоломни, пока не взошла луна.
Поул торопливо вручил четырем парням по монете, а потом проверил колеса и оси двуколки.
— Ни за что не успеем. Когда начнет смеркаться, придется ехать медленнее, а Ребекке, бедняжке, и так уже изрядно досталось. Если не дать ей отдохнуть час-другой, она будет еле плестись.
Дарвин взял поводья и досадливо фыркнул.
— Уму непостижимо. От Кингс-Линн мы проехали двадцать мест, где могли бы сменить лошадь, а теперь отсюда до Ламбета — ни одного. В путь, Джейкоб! Ребекке придется сегодня тряхнуть стариной.
При звуках своего имени кобылка насторожила уши и споро потрусила на юг. Сгущались сумерки. Ветер все свежел, разгоняя тучи. Сквозь последние клочья перистых облаков проглядывала луна, ободок солнца нырнул за горизонт, на небе показались первые звезды.
К тому времени, как впереди засветились огни поместья, уже окончательно стемнело. Кобылка замедлила шаг, осторожно нащупывая дорогу во мгле и мудро игнорируя понукания Дарвина и гневные проклятия Поула.
Наконец путники свернули на длинную аллею, что вела через ухоженный сад с аккуратно подстриженными кустами к флигелю для слуг близ западного входа. Поул швырнул поводья изумленному лакею, который как раз вышел во двор, чтобы выкинуть в птичий загон ведро очистков и кухонных отбросов, и друзья вместе кинулись через весь дом к восточному крылу, где находилась столовая.
Там не оказалось никого, кроме Брезертона. Сидя за боковым столиком, дворецкий втихую попивал хозяйское вино. При внезапном появлении Поула с Дарвином он смущенно вскочил на ноги, но доктор отмахнулся от потока спутанных объяснений.
— Где мистер Филип и мисс Элис?
— Пошли на мельницу, сэр, и, боюсь, в каменоломню. Мисс Элис сказала, что отправится туда, поскольку вы сами не вернулись, а говорили, сегодня может появиться Зверь. А мистер Олдертон заявил, что боится отпускать ее одну и тоже пойдет.
— А доктор Ледьярд?
— Побежал следом, не более пяти минут назад. Он уезжал на вызов и вернулся после того, как они ушли.
Дарвин выругался.
— Бегите, Джейкоб. И вы, Брезертон. Скорее к яме. Вы оба проворней меня, не ждите. Потом объясню.
Поул по крайней мере не тратил время на расспросы. Ему только один раз доводилось слышать, чтобы Дарвин говорил таким тоном. Схватив пораженного Брезертона за руку, полковник потащил его за собой. Дарвин последовал за ними со всей скоростью, какую допускали его возраст и толщина, но быстро осознал, как глупо мчаться сломя голову по незнакомым местам. Он сбавил шаг и через несколько минут остался далеко позади.
В ясном небе, озаряя холм, поднялась круглая луна. На отроге холма Дарвин различал быстро вращающиеся под восточным ветром крылья мельницы, черно-серебряные в лунном свете решетчатые лопасти. Чуть ближе зиял провал каменоломни.
Людей видно не было, но, сделав еще несколько шагов, доктор услышал громкий крик. Подбежав к краю, Дарвин заглянул вниз. Элис Милнер, явственно различимая в длинном белом платье, жалась к самой стене. Рядом, все еще с рукой на перевязи, стоял Филип Олдертон. Оба смотрели на группу дерущихся людей на меловому полу. Глазам доктора потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте; потом он увидел, что Поул с Брезертоном крепко сжимают с двух сторон отчаянно вырывающегося Джеймса Ледьярда.
— Скорее, Эразм, помогите нам, — закричал Поул, как только Дарвин окликнул их. — Он напал на Олдертона, как раз когда мы подбежали. Хорошо, Филип уже может двигать одной рукой, не то ему могло бы сильно достаться, пока мы не оттащили Ледьярда.
После бега доктор тяжело пыхтел и хватал ртом воздух. Вместо того чтобы спускаться, он сел на верхнюю ступеньку и привалился головой к стенке.
— Я туда не полезу, — прохрипел он, кое-как отдышавшись. — Выходите. Все. И как можно быстрее, если не хотите увидеть Бессмертного Ламбета вблизи. Возвращайтесь в дом. Я тоже пойду, вот только немного приду в себя. А потом, сдается мне, смогу показать вам кое-что по поводу всей этой истории. Идите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41