Дункана нацеливали на кого-то или на что-то; Стэн начал опасаться, что так оно и есть. Он снова понадобился старику и чувствовал себя послушным орудием в новой тайной войне против кого-то из врагов Ставроса — был ли то регул, какое-то состязание между штатскими и службой губернатора, или еще нечто более запутанное, включающее все вместе.Сейчас, вырвавшись из-под опеки Ставроса, Дункан вновь обрел способность думать. Доверительный тон старика, который подхватывал человека, целиком отдавая его в руки Ставроса, больше не мешал ему, и все же Дункан чувствовал неодолимое желание отбросить свои подозрения и схватить приманку — ведь старик предлагал ему все, чего Стэн хотел, все, что для него имело значение.Наваждение: Ставрос позвал его.Дункан отозвался и пошел.Утром на столе у дежурного по «Флауэру» Дункана поджидало множество сообщений от начальников подразделений, которые хотели бы встретиться с ним. Дункан почувствовал беспокойство. Он отложил бумажные дела и перво-наперво спустился в медицинскую секцию, думая о мри, чтобы, как всегда, удостовериться, что с ними все хорошо и им настолько спокойно, насколько это вообще возможно в подобных условиях — ну и, главным образом, что ни один не в меру рьяный исследователь не решил напоследок поработать с ними, прежде чем на любые эксперименты будет наложен запрет.Но вот из своей секции Дункана окликнул доктор Луис; и через некоторое время Стэн с удивлением обнаружил, что он, забыв о мри, спешит на конференцию, на которую собираются представители от различных отделов «Флауэра».Дункан рассердился: он ненавидел подобные процедуры. Его представили собравшимся — прежде его знали как подобного мри, — один из объектов, который они исследовали, накачивая его транквилизаторами, когда Дункан, едва живой вернулся из пустыни, где человек выжить не мог. Он заставил себя улыбнуться и ответить на приветствия, затем откинулся в кресле и приготовился поскучать, выслушивая бесконечные перечни данных и взаимные претензии по объектам и складам. Он считал, что его умышленно затащили сюда — такова была их мелкая месть Ставросу. Дункан почти ничего не понимал в этих разговорах, и, кроме того, ему было просто неинтересно. Он сидел, исподтишка изучая манеры и лица остальных участников, прислушиваясь к мелочным перебранкам и отмечая про себя врагов и друзей — все это могло в дальнейшем пригодиться.Но, снова прислушавшись к разговорам, он неожиданно заинтересовался: все обсуждали новости от военных, прибывших на станцию. По мере того, как он слушал, эти сведения все более его тревожили. Разведывательный корабль «Фокс» вместе с крейсером «Ганнибал» и вспомогательным кораблем «Сантьяго» вернулись с Гэргайна, планеты звезды Литах, соседки Арайна; Гэргайн, с ее лишенными атмосферы лунами, была богата полезными ископаемыми и едва исследована регулами. Услышав новости, геологи навострили уши и загудели: часть специалистов «Флауэра» будет направлена на «Фокс». Ожидалось перераспределение экипажа в соответствии с новыми задачами; привлекались некоторые маститые ученые, занятые в проекте с мри. Дункан, поняв суть перестановок, встревожился: в его власти было повлиять на перемещения; наверное, ему следовало что-то сказать — по крайней мере, от него ждали каких-то возражений: ведь ставленник губернатора должен неплохо разбираться в кадровых вопросах. Но Дункан молчал.Он сидел нахмурясь, пока нынешнее командование «Флауэра» преспокойно улаживало свои дела; ему было грустно, он чувствовал себя не на своем месте: по крайней мере, ему следовало набросать депешу Ставросу… а он не делал ничего, слишком поздно осознав, что на его глазах большинство отделов расформированы. Может быть, то была их своеобразная месть за вмешательство губернатора. Те, кто дорожил своей независимостью от Ставроса, выставили Дункана на посмешище, а остальные даже не поддержали его.Он был чужим среди этих академиков и политиканов. Он понимал, каким предстает в их глазах — хаки среди голубого и белого, ненавистный и смешной солдафон с грубыми руками. Под его сердитое молчание они покончили со своими делами и объявили перерыв. Некоторые задерживались, чтобы как ни в чем не бывало перекинуться с ним парой слов; те же, кто отправлялся на «Фокс», демонстративно направлялись к выходу, не обращая на него внимания. Он был по-прежнему вежлив со всеми, с горечью сознавая, что все еще не знает, кто здесь друг, а кто враг. Дункан был сама обходительность — о, Ставрос научил его улыбаться, когда хотелось плакать!Но уже собравшись уходить, он вдруг почувствовал, что Луис положил руку ему на плечо, а в обращенной к нему улыбке ксенолога Боаз есть нечто большее, чем случайный интерес. Боаз была полной женщиной; голову ее венчала корона из пепельно-серых кос, а в речи чувствовался акцент уроженки Хэйвена.— Ставрос сказал, что вы упоминали гробницу мри, — заговорила Боаз.Дункан взглянул на них. Глава медперсонала и небольшого роста полная женщина, отдел которой распоряжался всем имуществом мри — от этих двоих уже давно зависела жизнь Ньюна и Мелеин. Страсть ученого светилась в глазах Боаз. Ее маленький отдел, по существу, остался нетронутым и мог продолжать работу, а вот среди биомедиков Луиса перестановки повыбили немало признанных авторитетов: недовольные ученые мужи под предлогом разработки методик для будущих разведывательных полетов предпочли более комфортабельное существование на станции.Оставшись на «Флауэре», Боаз и Луис оказались чуть ли не единственными старейшинами среди поредевшего экипажа разведывательного корабля.И Луис был доволен выбором Боаз. Дункан внимательно посмотрел в лицо врача, снова перевел взгляд на женщину.— Я действительно побывал там, — осторожно признал он. — Не знаю, правда, удастся ли отыскать его снова.— Давайте поговорим в моем кабинете, — предложила Боаз.— ПлаР Дункан, — снова послышался голос адъютанта. — Вас ожидают у шлюза.Самолет ждал. Подождет. Дункан надавил клавишу на панели коммуникатора и наклонился к микрофону.— Здесь Дункан. Сообщите им, что я подойду через несколько минут.Теперь, когда Луис выдал ему официальное разрешение, он направился в охраняемую секцию лазарета. Ярко-красный значок позволял ему запросто посещать любые отсеки корабля, кроме оборудованных голосовыми замками. И теперь, когда перед ним мгновенно распахивались двери, он испытывал странное удовольствие от заискивающих взглядов охраны.И когда он вошел в комнату Ньюна, охранник снаружи повернулся к нему спиной: не часто Дункан мог наслаждаться подобным уединением.Он коснулся мри, наклонился и позвал его, все еще лелея надежду, что в самый последний момент у него будет возможность сделать иной выбор. Он снова получил довольно влиятельный пост; вернул столь необходимую благосклонность; избежал всех уготовленных ему хитрых ловушек; но когда он смотрел на худое, открытое лицо мри, никакого триумфа не ощущалось.Как ему хотелось, чтобы Ньюну разрешили закрывать лицо; мри, скромные, гордые люди жили, скрываясь за вуалями. Проведя с Дунканом нескольких дней, Ньюн в конце концов почувствовал себя достаточно свободно, чтобы открыть ему свое лицо и начать говорить с землянином как равный с равным.«Для нас нет иного пути, — сказал ему Ньюн, отказываясь от предложенной помощи: тогда мри еще мог выбирать. — Мы снова возродимся, как и прежде, или падем. Мы — мри; и это гораздо большее, чем название расы, Дункан. Это древний, древний путь. Это наш путь. И мы не изменимся."Теперь они уже почти не выбирали.Дункан с горечью подумал, что лишь тот, кому они верили, мог предать их с такой тщательностью. Теперь он уже не сомневался, что они выживут — и за их свободу снова придется платить. И он — еще одно предательство — был готов выложить и то, что мри считали святынями. Так он покупал благосклонность подобных Боаз и Луису, все время мучаясь вопросом: во имя чего он все это делает? Мог ли Ньюн хотя бы попытаться понять его, или Дунканом двигал исключительно эгоизм?— Ньюн, — нетерпеливо позвал он мри, страстно желая хотя бы ничтожного проблеска мысли в золотистых глазах, какого-то ободрения своим поступкам. Но Ньюн сегодня был где-то далеко: никакой реакции на имя или прикосновение руки.Больше задерживаться Дункан не мог. Он попятился, все еще лелея надежду.Ничего не произошло.Пилот ему не требовался: с управлением он мог справиться сам. Но, поднявшись на борт, он обнаружил, что в пилотском кресле устроился рыжеволосый мужчина с эмблемами «Сабера» на рукаве. «ГАЛЕЙ, ЛЕЙТЕНАНТ» — извещала табличка на кармане.— Извините, что задержался, — произнес Дункан. Приближался полдень, и воздух становился все более горячим. — Я, право, не знал, что полечу в компании.Галей пожал плечами и запустил двигатель, вслушиваясь в пульсирующий ритм машины.— Ничего. Здесь жарко, а внизу, возле опреснительного завода, настоящее пекло. Так что уж лучше я полетаю.Дункан уселся в кресло второго пилота, разместил прибор, который вручила ему Боаз, на полу между ног, и пристегнул ремни.Самолет быстро поднялся в воздух и, клюнув носом, развернулся к холмам. Сейчас, когда они набирали высоту, их обдувал холодный воздух — невиданная роскошь после огнедышащей печи на земле.— Вы знаете, куда мы летим? — спросил он Галея.— Я знаю маршрут. Я вывозил вас оттуда.Дункан снова посмотрел на него, пытаясь припомнить его лицо, и не смог. Тогда было темно, к тому же ему хватало других забот. Он моргнул, поняв, что пропустил мимо ушей последние слова Галея.— Простите, — проговорил он. — Вы что-то спросили?Галей снова пожал плечами.— Не важно. Не важно. Как там дела у кел'енов? Все еще живы?— Да, живы.— Там, куда мы летим, нам что-то нужно найти, чтобы продолжить исследования мри?— Да.— Это опасно?— Не знаю, — проговорил Дункан, впервые задумываясь над этим. — Может быть.Несколько километров Галей летел молча, обдумывая услышанное. Белая гладь пустыни, кое-где надорванная одинокими скалами, стремительно летела навстречу. Дункан окинул взглядом окрестности и заметил внизу черные точки.— Дусы, — сказал он. Галей склонился в сторону и посмотрел.— Грязные звери, — только и сказал пилот.Дункан промолчал, даже не попытавшись возразить. Большинство землян, от души желая смерти мри, сказало бы то же самое. Он рассматривал пустыню, которую упорно буравил нос их самолета, отмечая про себя, как местность становится все более суровой по мере приближения к нагорью, за путешествие по которому он так дорого заплатил. Даже сейчас, словно в странном сне глядя из стремительно летящего самолета вниз, где время словно бы остановилось и все было иначе, где он с таким трудом научился жить, Дункан чувствовал эту невыносимую боль.Они кружили над Сил'атеном, притаившейся в нагорье долиной, похожей на вытянутую букву «Т». Щелочные дожди и постоянные ветры прогрызли этот каньон в высокогорном плато, заполнив его странными фигурами. Здесь все время дули ветры. Внизу, среди осколков изваянных вечностью статуй из песчаника, по-прежнему лежали обломки самолета — плата за поимку Ньюна.Когда они совершили посадку в долине и выбрались наружу, в раскаленный красный свет Арайна, тишина внезапно сомкнулась над ними и стало трудно дышать. Дункан мгновенно почувствовал, как отличается воздух снаружи от отфильтрованного воздуха герметичной кабины. Мучительный приступ кашля заставил его сразу же ухватиться за ранец со снаряжением. Фильтрующие маски и защитные очки были обязательной частью экипировки; Дункан надел их и приладил капюшон, защищающий от солнца. Галей тем временем делал то же самое. Маска не остановила приступ кашля, и Дункан сделал маленький глоток воды.— С вами все в порядке? — голос Галея из-за маски казался чужим. Дункан смотрел на широкое, веснушчатое лицо, чувствуя облегчение от того, что среди этой тишины рядом с ним есть хотя бы одна живая душа. Но Галей казался каким-то чужим, даже говорить с ним было не о чем. Дункан закинул флягу за спину и, стараясь не прислушиваться к тишине, подхватил прибор.— Да, все нормально, — проговорил он. — Послушайте, это долгая дорога вниз в каньон и вверх, на те скалы. Вам не стоит идти.— У меня совсем другой приказ.— Мне не доверяют? — вскинулся Дункан и сразу же пожалел об этом, увидев потрясенный и озадаченный взгляд Галея. Он махнул рукой: — Пошли. Смотрите себе под ноги.Дункан шел мелкими шажками — самый удобный способ передвижения в разреженном воздухе. Галей тяжело ступал рядом с ним. Мри не зря носили свои одежды: открыть даже небольшой участок кожи такому солнцу было просто глупо. Но когда Галей начал смещаться в сторону манящей тени утесов, Дункан не последовал его примеру, и тому пришлось вернуться.— Не заходите в тень, — проговорил Дункан. — Вы можете не заметить кое-кого, но они обязательно вас заметят. А в тени это произойдет намного быстрее.Галей с тревогой посмотрел на него, но промолчал. Ветер пел странную песнь в скалах из песчаника.То было царство духов: Сил'атен, место захоронения мри. Пока они шли, Дункан прислушивался к ветру и внимательно смотрел по сторонам, на высокие утесы и пещеры, хранившие свои тайны.Мертвый народ, мертвый мир. Древние могилы окружали землян: могилы на востоке, помеченные опрокинутыми бурей столбами; безымянные могилы на западе. Многие надписи уже давным-давно стер песок, а большинство столбов были разрушены в бушевавшем в Сил'атене сражении.В песке они нашли обглоданные кости огромного дуса.Увидев это, Дункан загрустил. Зверь был верным другом мри; почти всегда грустный, на первый взгляд неуклюжий защитник своих хозяев, он мог быть настолько же нежен, насколько был опасен.Еще одна оборванная линия жизни.Галей пнул череп.— Пожиратели падали зря времени не теряют, — проговорил он.— Не прикасайся! — резко проговорил Дункан. Галей моргнул и, насупившись, выпрямился.Тем не менее, наблюдение было правильным: здесь, на этих на первый взгляд безжизненных землях, пожирателей падали хватало. Уронив что-то на песок, можно было смело проститься с этим;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37