— Ньюн, спроси госпожу. Сейчас, когда стемнело, позвольте мне вернуться на корабль.Мри обернулся, посмотрел на Стэна; взгляд его был пронзительным и любопытным.— Боишься нас?— За вас. За них.— Ты оставил маяки. Госпожа ведь сказала тебе, что этого достаточно. Ты слышал ее слово. Если ты вернешься, они захватят тебя, а мы не допустим этого.— Я пленник?Глаза Ньюна закрылись мигательной перепонкой.— Ты кел'ен этих келов, и мы не бросим тебя. Ты хочешь вернуться?Какое-то время Дункан не мог ответить. Кричали, громко смеялись дети, и он вздрагивал от этих звуков.— Я из этих келов, — сказал он наконец. — И там я смогу лучше служить им.— Это решать госпоже, и госпожа уже решила. Если она пожелает отослать тебя, она сделает это.— Так будет лучше. Я не хочу находиться здесь. И я мог бы быть полезен там.— Я бы умер за тебя, если тебе причинят вред. Держись поближе ко мне. Ни один кел'ен, который заслужил сет'ал, не осмелится бросить тебе вызов, но те, у кого еще нет шрамов, могут… а все со шрамами будут иметь дело со мной. Выброси это из головы. Твое место здесь, не там.— Это не потому, что я хотел бы убежать от них. Это из-за того, что я услышал. Вас ничему не научило то, что вы видели. Мертвые миры, Ньюн.— Сов-кел, — проговорил Ньюн, и голос его был резок, — будь осторожен.— Ты готовишься воевать.— Мы — мри.Дус рядом пошевелился. Дункан обнял его, в ушах стучала кровь.— Выживание расы.— Да, — ответил Ньюн.— Ради этого вы будете… делать что, Ньюн?— Все.Наступила долгая тишина.— Ты будешь пытаться вернуться к ним? — спросил Ньюн.— Я подчиняюсь госпоже, — сказал Стэн в конце концов. — Моя раса все равно проклянет меня. Только иногда прислушивайтесь ко мне. Вы собираетесь мстить?Ноздри мри раздувались от быстрого дыхания, и его странно грациозные руки с длинными пальцами перебирали бархатный мех дуса.— Спасение расы в том, чтобы объединить Народ. В том, чтобы обрести родину. В том, чтобы быть мри.Ему ответили. Та часть Стэна, что была землянином, оказалась не в силах постичь этого; но был закон Келов… чтобы объединить в себе то, чем когда-либо был мри, а это означало не быть ничем связанным.Никаких соглашений, никаких условий, никаких обещаний.И если мри нравится убивать, они будут убивать — потому что они мри.В хол'эйри было четыре слова, означавших мир. Эй'а соответствовало внутреннему миру и использовалось для обозначения собственной сущности; эн'эд, мир в доме, что покоился на госпоже; и кута'и — спокойствие природы; и сэй'эхан, спокойствие силы.Договор о мире являлся словом из му'а, а му'а остался в прошлом, вместе с регулами, что нарушили его.Мелеин совершила убийство, чтобы обрести власть, и еще не раз сделает это, чтобы объединить Народ.Будет использовать эли, бывших союзников мри.Овладеет Кутат.«У нас будут корабли», — слышал, казалось, Дункан, голос ее сердца.И им был известен путь к владениям землян и регулов.Это не было местью в понимании землян — лишь мир, мир сэй'эхан, который только и мог существовать во вселенной мри.Никакого соглашения.— Идем, — сказал Ньюн. — Они почти закончили. Мы выступаем сейчас. 21 Дом зажурчал голосами, взрослыми и детскими. Народ с изумлением осматривался вокруг, с любопытством глядя на то, что за столь многие века видели лишь сен'ейны… восхищаясь огнями, их яркостью — и, как и подобало мри, ничему не удивляясь. Силы присутствовали здесь; им суждено было быть использованными. Многое было непонятно катам или келам, но они могли пользоваться этим.И Святилище вновь озарилась светом: Мелеин своими руками зажгла лампы, и принесли пан'ен, и поставили там, позади изъеденных коррозией экранов — чтобы вновь взять его, если Народ отправится в путь, чтобы Дом мог поклоняться ему, пока они остаются на месте. Были исполнены ритуальные обряды — Шон'джир мри, покинувших Кутат; и Ан'джир мри, что оставались на родной планете.Мы те, кто не ушел: те, кто ходит по земле, те, кто смотрит в небо;Мы те, кто не ушел: те, кто правит миром, те, кто хранит веру;Мы те, кто не ушел: и прекрасно наше утро;Мы те, кто не ушел: и прекрасна наша ночь.От ритмических слов дрожал воздух: долгая ночь, — подумал Дункан, стоя рядом с Ньюном… народ, что ждал своего конца на умирающей Кутат.Пока не пришла Мелеин.Смолкли песни; холл погрузился в оцепенение; Народ разошелся по своим делам.Вот и холл Келов.Длинную винтовую лестницу и еще недавно полутемный холл внезапно затопил свет… Келы расстилали ковры, что прежде служили полом в их палатках — на них еще остались следы песка: уборщики, что шныряли во внешнем холле, старались держаться подальше.Келы уселись, образовав круг. Теперь, в уединенности холла, настало время любопытства. Глаза изучали Ньюна, дусов, и, больше всего, Дункана.— Он будет хорошо принят, — внезапно бросил Ньюн, отвечая на невысказанный вопрос.Неодобрительные взгляды, но никаких слов. Дункан обвел глазами круг, встречая колючие немигающие взгляды золотистых глаз — в них не было любви, не было доверия, но, — внезапно подумал Стэн, — не было и неприкрытой ненависти. Он по очереди смотрел в лица кел'ейнов, позволяя им самим вдоволь насмотреться; и он бы снял даже зейдх, и позволил бы им убедиться в том, насколько он отличается от них; но подобное действие было бы воспринято как унижение, а сделай Стэн это в гневе — как оскорбление, упрек для кел'ейнов. Они же не могли просить его об этом, ибо для Дункана подобная просьба явилась бы глубочайшим оскорблением.Передали чашу — вначале Ньюну, затем — Дункану: в медной чаше была выжатая из голубого трубчатого дерева вода. Дункан слегка смочил губы и передал чашу Хлилу, что сидел рядом. Хлил мгновение колебался, словно ему предстояло пить после дусов; и потом кел'ен коснулся ее своими губами и передал дальше.Один за другим спокойно пили они… даже обе кел'е'ен, родственницы Мирея. Отказов не было.Затем Ньюн положил свой длинный меч на колени Дункана и, следуя этой странной и замысловатой церемонии, каждый из кел'ейнов положил свой меч на колени соседу, и ав'ейн-келы, и в том числе принадлежащий Дункану, переходили по кругу от мужчины к женщине, пока у каждого в руках не оказался его собственный меч.После этого, один за другим, они назвали свои полные имена. У некоторых были имена обоих родителей, у других лишь имя Сочил, а Дункан, опустив глаза, вымолвил свое — Дункан-без-Матери, чувствуя себя странно потерянным среди этих людей, которые знали, кем были.— Ритуал келов, — сказал Ньюн, когда это закончилось, — по-прежнему тот же.Похоже, им было приятно узнать, что они все сделали верно; они закивали, соглашаясь.— Вы научите нас му'а, — проговорил Ньюн, — му'а родины.— Да, — с готовностью отозвался Хлил.Наступила долгая тишина.— Одну часть ритуала, что известен мне, — сказал Ньюн, — я не слышал.Хлил, у которого шрамов было больше, чем сет'ал, Хлил с'Сочил, чье лицо было грубоватым для мри, но сам он был изящен и прекрасно сложен, занервничал.— Наши каты… наши каты боятся этого… — Хлил едва не сказал ци'мри и в упор взглянул на Дункана.— Ты не хочешь, — спросил Ньюн, — открыто сказать об этом?— Мы обеспокоены, — сказал Хлил, опустив глаза.— Мы?— Кел'ант, — едва слышно вымолвил Хлил, — это твое право… и его.— Нет, — тихо сказал Дункан, но Ньюн сделал вид, что ничего не расслышал; оглядываясь вокруг, Ньюн ждал.— Вас приглашают Каты, — проговорила одна из пожилых кел'е'ен.— Вас приглашают Каты, — эхом откликнулись остальные, и последним из них — Хлил.— Что ж, — сказал Ньюн и поднялся, ожидая Дункана — в то время как остальные сидели, а Дункан пытался понять хоть что-нибудь по устремленным на него взглядам.Дусы поднялись было следом, но Ньюн запретил им.И они вдвоем покинули холл келов, и спустились вниз по лестнице. Ночь была уже на исходе. Дункан чувствовал холод и боялся предстоящей встречи с катами, женщинами и детьми Дома, и… — Стэн надеялся, что это всего лишь церемония, обычный ритуал, в котором он сможет остаться тихим и незаметным.Они поднялись в башню Катов; кат'ант встретила их у входа. Она молча провела их внутрь, где на своих циновках и коврах растянулись уставшие малыши, и несколько взрослых мужчин и женщин не спали в возбуждении ночи, рассматривая их из полумрака.Они подошли к двери в тесный холл:— Входи, — сказала кат'ант Дункану; тот повиновался и увидел, что холл пуст и устлан коврами. Дверь закрылась; Ньюн и кат'ант оставили его одного в этой мрачной комнате, освещенной масляной лампой.Тогда он устроился в углу, вначале предчувствуя недоброе, а потом вдруг осознав, что замерз и хочет спать, и что, скорее всего, кат'ейны, испытывая к нему отвращение, вообще не придут. Мысль была горькой, но все же это было лучше, чем неприятности, которые он предвидел. Стэн хотел лишь, чтобы его оставили одного и позволили ему поспать хотя бы оставшуюся часть ночи, и потом ни о чем не спрашивать.И дверь открылась.Одетая в голубую мантию женщина шагнула внутрь, неся небольшой поднос с едой и питьем; дверь закрылась за ней, и женщина приблизилась к Стэну и, опустившись на колени, опустила поднос перед ним, и чашки на подносе громко дребезжали. У нее не было вуали, волосы ее были распущены; она была приблизительно его лет и — несмотря на то, что лицо ее, как заметил Дункан в свете лампы, было печально — красива.С дрожащих ресниц по щекам ее скатывались слезы.— Тебя заставили прийти? — спросил он.— Нет, кел'ен. — Она подняла лицо, прежде нежное; теперь на нем застыла упрямая гордость. — Сейчас мой черед, и я не откажусь от этого.Стэн подумал о том, как ему следует вести себя с ней, и решил соблюдать сдержанность.— Должно быть, кат будет горько обижена, если мы будем просто сидеть и разговаривать?Золотистые глаза изучали его лицо сквозь пелену слез. Перепонка мигнула, стряхивая слезы.— Обидит ли это? — спросил он снова.Гордость. Честь мри. Стэн видел, как в ее глазах борются обида и доброжелательность. В глазах Ньюна он зачастую видел лишь осторожность.— Нет, — решилась наконец она, расправляя подол мантии, и через мгновение склонила голову так, что ее подбородок уперся в грудь. — Мой сын будет звать тебя отцом, как и все.— Я не понимаю.Она казалась недоуменной, как и он.— Я хотела сказать, что никому не расскажу о том, что ты пожелал. Моего сына зовут Ка'арос, и ему пять лет. Это лишь вежливость, понимаешь?— Мы… постоянные?Она неожиданно рассмеялась, совершенно не задумываясь, как это выглядит со стороны, и смех ее был мягок, и приятным было внезапное прикосновение ее руки.— Кел'ен, кел'ен… нет. У моего сына двадцать три отца. — Ее лицо вновь стало спокойным и таким же печальным. — По крайней мере, тебе будет удобно. Ты поспишь, кел'ен?Стэн кивнул, подражая мри, смущенный и уставший, находя это предложение менее тягостным. Нежные пальцы сняли с него зейдх, и женщина с удивлением взглянула на гриву его волос, ибо хотя Дункан, подражая мри, позволил ей отрасти до плеч, волосы его не были жесткими и цвета бронзы, как у ее расы. Женщина коснулась их, не связанная условностями касты Келов, пропустила прядь между пальцами, открыв форму его уха и была изумлена ею.И она взяла из стоящего на подносе закрытого деревянного блюда кусочек благоухающей влажной ткани и очень осторожно обмыла его лицо и руки, успокаивая ожоги от солнца и песка; и, подчиняясь женщине, он освободился от своей мантии и лег, положив голову ей на колени. Она укрыла Стэна его мантией и нежно гладила его лоб, и землянин почувствовал себя далеким от всего мира, и было очень легко забыть обо всем.Он не хотел этого, думая о том, что его могут обмануть, убить… он старался не уснуть, и в то же время не показать своей настороженности, любой ценой удержать ускользающее сознание.И все же он на мгновение провалился в сон и, невредимый, проснулся у нее на руках. Он медленно, сонно ласкал ее руку, что убаюкивала его, а потом заглянул в ее золотистые глаза и вспомнил, что обещал не притрагиваться к ней.Стэн отдернул руку.Женщина склонилась и коснулась губами его лба, и Дункан смешался.— Если я вернусь на следующую ночь, — торопливо заговорил он, ибо времени оставалось мало, а ему внезапно захотелось узнать множество вещей о катах… об этой кат'ейн, что была так добра с ци'мри, — если я вернусь снова, могу ли я спросить тебя?— Любой кел'ен может это сделать.— Могу я спросить?Она наконец поняла и взглянула на него смущенно и испуганно… и Стэн истолковал это по-своему и натянуто улыбнулся.— Я не стану спрашивать.— Сказать, что ты можешь, было бы бесстыдством с моей стороны.Совершенно смущенный этим, он лежал, глядя на нее.Где-то снаружи, в холле катов, прозвенел негромкий веселый звонок.— Уже утро, — проговорила женщина и стала собираться. Он сел, и она поднялась, и направилась к двери.— Я не знаю твоего имени, — сказал Стэн, вставая — вежливость землянина.— Кел'ен, меня зовут Са'эйр.И она сделала грациозный жест уважения, и покинула Дункана.Теперь землянин жалел, что ответил ей отказом… жалел, испытывая странное предчувствие… что, может быть, в какую-нибудь другую ночь все будет по-иному.Са'эйр: словно само утро звучало в этом имени. Женщина действительно была подобна утру.Его мысли метнулись в прошлое, к Элагу-Хэйвену, к временам невежества и беспечности, и снова к Са'эйр; прошлое показалось ему отвратительными.Дункан знал теперь, что закон Келов запрещал им причинять какой-либо вред кат'ейнам — ни женщинам, ни детям. И внезапно он почувствовал уверенность в том, что во время этой встречи делал все верно.И еще он все больше и больше верил тому, что женщина, как она и обещала ему, не предаст его; не станет относиться к нему как к чему-то чуждому, не придет к нему больше в слезах, а будет лишь улыбаться ему.Ободренные подобными мыслями, он уселся на ковры и обулся, собрал свою одежду, и ремни, и оружие, лежащее в стороне; поднявшись, он оделся, и надел зейдх, которая была гораздо большим, чем мантия, признаком скромности; мэз же он обернул вокруг шеи и перекинул через плечо.Потом Дункан вышел в холл и внезапно смутился, ибо сейчас там был Ньюн, и землянину оставалось лишь надеяться, что сдержанность кела избавит его от расспросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37