Итак… ты назначен.
– А ежели откажуся?
Клотагорб закатал отсутствующие рукава.
– Тогда я тебя превращу в человека, укорочу усы, выбелю нос, вытяну ноги, расплющу лицо… Мех у тебя повылезет, и весь остаток жизни будешь шляться по миру с голой кожей.
Бедолага Мадж явно испугался, его бравада не принесла результата.
– Нет-нет, ваше заклинательство! Ежели судьба мне возиться с пацаном – я ее искушать не буду.
– Решение мудрое и прозаичное. – Клотагорб покойно сел на кушетку. – Не люблю я грозить. С проводником дело улажено, остается финансовый вопрос.
– Во-во, – просветлел Мадж. – Что ж это – посылать невинного незнакомца в наш жестокий мир… без ума и без гроша.
– Имей в виду, Мадж, деньги я даю молодому человеку, и не смей их у него канючить.
– Ах, сэрра, нет, нет и нет! Я только пригляжу, чтоб пацан оделся как подобает и пристроился в Линчбени в гостинице, где принимают человекообразных.
В голосе Джон-Тома зазвучали волнение и радость:
– Значит, в этом городе есть люди наподобие меня?
Мадж, сощурив глаза, поглядел на него.
– Вот што, приятель, людей в Линчбени-граде полно, попадаются и человекообразные, тока не твоего размера.
Клотагорб копался в горке свитков.
– Ну вот, опять это заклинание затерялось… Как золото творить буду?
– Эй, шеф, – встрял сметливый Мадж. – Можно помогу… поищу?
Волшебник оттолкнул его в сторону.
– Сам управлюсь. – И, покосившись на кучу бумаги, забормотал:
– Заботы… заказы… зрение… зола… золото, вот оно.
Вновь извлечены были порошки и отвары, на этот раз их поместили не в тигель, а на мелкую сковородку. На самое дно Клотагорб уложил одну-единственную монетку, извлеченную со дна какого-то ящика в его жилете. Заметив, что Мадж пытается все запомнить, Клотагорб помахал руками.
– Мадж, и думать забудь. Тебе этих слов не выговорить. Кроме того, монетка эта особая, старинная. Если б я мог все время делать деньги – зачем бы тогда брать плату за работу? Сегодня – случай особый. Ну, подумай, что будет, если все животные примутся делать деньги.
– Тогда рухнет вся ваша денежная система, – вставил Джон-Том.
– Благословенный панцирь! Юноша, ты говоришь правду. Кое-что ты все-таки выучил.
– Экономика мне чуть ближе.
Волшебник уже водил палочкой над сковородой.

Постулаты, постулаты, постулаты,
Повторяю я трикраты:
Золото, сюда явись,
Из молекул накопись.
Слышу ход в земле, явись!
Круглись, золото, круглись,
Эй, металл тяжелый, звонкий,
Округлись и в монеты превратись.

Что-то вспыхнуло, запахло озоном. Порошки со сковородки куда-то подевались, а на их месте оказалась кучка блестящих монет.
– Вот это – штуковина правильная, – прошептал Мадж Джон-Тому. – Этот бы заговор мне и узнать.
– Иди сюда, юноша, и бери, – Клотагорб вытер пот со лба. – Короткое заклинание, но тяжелое.
Джон-Том сгреб горстку монет. Он уже собирался опустить их в карман, когда неожиданная легкость червонцев удивила его. Он прикинул вес на руке.
– Сэр, не хочу показаться непочтительным, только они очень уж легкие для золота…
Мадж протянул лапу, выхватил монетку.
– Не то что пенни, друг. На золото-то похоже, но не золото.
Клотагорб, хмурясь, подцепил золотой диск.
– Угу. А что это за тонкий краешек выступает?
– И здесь тоже. – Джон-Том зацепил за край. Тонкая золотая фольга отошла, открывая буроватую субстанцию. Описывающий круги над их головами Пог истерически захохотал.
– Не понимаю. – Клотагорб содрал последнюю обертку с собственного экземпляра. Материал под нею он признал в тот самый миг, когда Джон-Том на пробу куснул.
– Шоколад. Неплохой, кстати. Клотагорб приуныл.
– Проклятие! Должно быть, я добавил к формуле трансмутации что-то из завтрака.
– Ну что же, – отозвался умиравший с голода молодой человек. – Золото, сэр, у вас не вышло, однако шоколад получился превосходный.
– Вод эдо волшебник! – завопил Пог из оконной ниши. – Шоколад у него вышел вмесдо золота! Я ж вам рассказывал, ребята, чего туд было, когда он пытался вызвать водяную нимфу. Выложил всю комнату, как бобер хатку: кругом благовония, духи, зеркала. Ну, вызвал он свою нимфу. Порядок. Знаете какую? Нимфу куглухской стрекозы… Она ж ему чуть руку не оторвала, пока…
Клотагорб коротко ткнул пальцем в сторону Пога, крохотная молния обуглила место, где тот был буквально только что.
– Вечно мажет к дому же, – съехидничал ученик. Вторая молния миновала фамулуса на еще большем расстоянии, расколошматив целую шеренгу стеклянных сосудов на верхней полке. Звякая, они попадали на пол; летучий мыш, метнувшись в сторону, увильнул от падающих осколков.
Отвернувшись, Клотагорб стал возиться с очками.
– Пора наворожить новые линзы. – Засунув руку в нижний ящик панциря, он извлек оттуда горстку монеток поменьше. – Юноша, это тебе.
– Сэр… а не проще ли было сразу дать мне их?
– Приходится практиковаться. Вот увидишь, через несколько дней это заклинание будет выскакивать из меня, как пробка из бутылки.
– А может, и одежонку ему наколдуете? – осведомился Мадж.
Прицеливающийся пальцем в ухмыляющегося фамулуса Клотагорб бросил на Маджа сердитый взгляд.
– Я волшебник, а не портной. Мирские дела я оставляю тебе. И помни: не приглядишь – меха на тебе не будет.
– Шеф, расслабься. Пошли, Джон-Том. Дорога неблизкая, и лучше выйти до темноты.
И они оставили жилье Клотагорба, разбивавшего горшки и фиалы и прожигавшего дырки в картинах в напрасных попытках испепелить обнаглевшего помощника.
– Какой интересный тип этот ваш волшебник, – чтобы завязать беседу, проговорил Джон-Том, едва они повернули на хорошо протоптанную дорожку, уводившую в лес.
– С чего это он мой, приятель? – Ящерица с ярким оперением принялась расклевывать нечто, напоминающее банан, на ветвях ближайшего дерева. – Хошь еще шоколадную монетку?
– Нет, спасибо.
– Кстати, о деньгах: мешочек-то с серебром можно и мне дать, раз уж под моим присмотром находишься.
– Деньги в полном порядке. – Джон-Том похлопал себя по карману. – Тут им будет спокойнее. К тому же мои карманы повыше твоих – залезть труднее.
Не ощутив ни малейшей обиды, выдр оглушительно расхохотался и хлопнул Джон-Тома волосатой пятерней пониже спины.
– А ты, приятель, не такой дурак, каким кажешься. Чтоб мне заледенеть, тока я еще сделаю из тебя нормальное животное.
Они один за другим перебрались через ручей – почти такой же, как посреди ботанического сада в кампусе. Джон-Том постарался справиться с грустью, навеянной этим воспоминанием.
– А тебе не интересно, какой такой кризис предрекает нам Клотагорб? – спросил он выдра.
– А ну его, – отвечал тот, – опять чтой-то придумал. Мне рассказывали – чего тока эти чуваки не пьют и не курят под настроение! Это у них называется размышлениями… чародейскими. А я так прямо скажу – набрался. Как ему разобраться-то, выдумал он кризис этот или нет, если ходит каждый день косой?
– Тебе надо бы обратиться к истории…
Мадж укоризненно покачал головой.
– Тока попробуй ляпнуть подобное в Линчбени, приятель, враз попадешь в беду. Нужно мне обращаться к твоей истории. А все-таки, как насчет серебришка? – Джон-Том улыбнулся. – Ну, ладно, ладно.
Последние надежды на то, что затянувшийся кошмар этот развеется и что он еще сможет проснуться, исчезли после нескольких дней пути – за милю до Линчбени. Джон-Том еще не видел города – тот прятался за подъемом, поросшим сосновым бором, когда близость поселения засвидетельствовал запах… Едкую вонь от сотен животных, сгустившуюся на утреннем солнцепеке, едва ли можно было с чем-нибудь перепутать.
– Что те опять не так, кореш? – Сбрасывая остатки ночной дремоты, Мадж с наслаждением потянулся. – Смотрю, опять ты у меня сник.
– Запах…
– Мы ж возле Линчбени – как я и обещал.
– Значит, тут всегда так воняет?
Мадж поводил носом.
– Не… чтой-то сегодня не очень. Подожди вот… к полудню, когда солнце поднимется, будет самый как раз.
– У вас здесь повсюду волшебники… Великие, вроде Клотагорба. Неужели никто не мог выдумать дезодоранта?
Мадж отвечал не без смущения.
– А что это такое будет, приятель? Еще какая из ваших непонятных штуковин?
– Такая вещь – побрызгал, и от тебя пахнет приятно, – с достоинством отвечал Джон-Том.
– Во до чего ж странные понятия в вашем мире. А как я тогда пойму, где мои враги, если не смогу их учуять? А друзья – те и так пахнут приятно. Неправильно у тебя выходит. От друга не воняет. Разве что от вас, человекообразных, – он пренебрежительно фукнул носом, – иногда толком ничем и не пахнет. Вот, поди, и кажется тогда, что все могут обойтись без запаха.
– Действительно так.
– А вот что тогда выходит, шеф. Нечего тебе проповедовать эти свои сектантские заскоки в Линчбени, не то даже я не смогу тебя защитить… До конца дня не протянешь.
Они приближались к городу. Теперь на тропинке были видны следы многих ног.
– Во, гад, дает, – бормотал Мадж себе под нос. – Обходиться без запахов, без сладких-то ароматов друзей и дам. Да я, гад, скорее ослепну, чем носа лишусь, понял, приятель? И какие ж у вас там чувства в вашем мире?
– Обычные. Зрение, слух, осязание, вкус… обоняние.
– Тогда выходит, что ты сектант, раз из вздорной пустой теологии согласен отказаться от одной пятой чувств, рассказывающих тебе о мире?
– Теология тут ни при чем, – возразил Джон-Том, опасаясь, как бы его аргументы ему же самому не показались легковесными. – Все дело в этикете.
– Да подавись ты своим этикетом. Надо же – никаких запахов. Нет, Джон-Том, твоего мира мне на понюх не надо. Тока мы уже пришли. Постарайся теперь выбирать выражения. – Выдр все еще никак не мог примириться с тем, что запах друг друга кому-то может показаться неприятным. – Ты тока скажи там про свой нос, так тебя сразу выпотрошат.
Джон-Том нерешительно кивнул. Надо вздохнуть поглубже несколько раз, сказал он себе. Где-то он это слыхал: вдыхай поглубже – привыкнешь.
Они поднялись на вершину холма, и внизу за деревьями открылся город. И тут запах обрушился на него в полной мере… Пахло навозом, перепревшим в болоте. Джон-Том едва сумел удержать в себе содержимое желудка, вознамерившееся оставить его тело недолжным путем.
– Эй-эй, тока меня не заблюй! – Мадж торопливо шагнул назад. – Возьми себя в руки, парень. Скоро ты будешь радоваться этому запаху.
Они спускались с холма, выдр привольно трусил, Джон-Том брел, спотыкаясь, и, по возможности, старался изобразить на лице непринужденное выражение. И тут они набрели на зрелище, заставившее Джон-Тома позабыть про дурноту и одновременно напомнившее ему, что угодил он в местечко опасное и лишь слегка цивилизованное.
Они увидели тело, во всем схожее с принадлежащим Маджу, кроме незначительных подробностей: лапы висящего были скручены за спину, ноги связаны вместе. Голова свисала набок, свидетельствуя, что эту шею свернули вполне профессионально. Тело было полностью обнаженным. «Странно, как быстро я привык, что и животные здесь ходят одетыми», – подумал Джон-Том.
Труп целиком покрывала оболочка из прозрачной резины или пластмассы. К облегчению Джон-Тома, глаза оказались закрытыми; выражение на физиономии, пожалуй, можно было даже назвать приятным. Под покачивающимся законсервированным трупом на шесте торчала табличка с надписью, сделанной незнакомыми буквами. Юноша вопросительно посмотрел на Маджа.
– Это основатель нашего города, – последовал ответ.
Они шли мимо удивительного монумента, и Джон-Том не сводил глаз с покойника.
– Значит, у вас принято вешать основателей городов?
– Не, тока за особые заслуги. Это наш покойный Тило Бени. Должно быть, две сотни лет висит уже, старина.
– Неужели это тело провисело здесь не одну сотню лет?
– А че – хорошо сохранился. Наш местный колдун забальзамировал его, как положено.
– Какое варварство.
– А хошь – расскажу о нем? – спросил Мадж. Джон-Том кивнул.
– Значица, вышло так, что старик Тило – хорек, значит, этот, а из них ничего хорошего не выходит – оказался мошенником. Грабил фермеров по всей округе… Много лет грабил… Чаще деньги отбирал, иногда дочерей. Вот на этом его и застукали. А то он зерно купит у одного фермера, а продаст другому, потом займет денег и еще купит. Вдруг пара фермеров сообразила, значица, что зерно, которое они покупают, существует лишь в голове Тило.
Ну вот, они собрались, заловили его в этой роще и обработали, как полагается. А тут приходит пара ремесленников – плотник и серебрянщик, а может, и сапожник, не помню… Ну и решили, что в этой долине возле проточной воды можно затеять дело, вот город-то и вырос. Тогда, значица, в других селениях спрашивать стали – как найти тех ремесленников. Им и говорили: ступайте в долину, где линчевали Тило Бени, хорька-мошенника. А ты, шеф, не заметил? Дышишь-то уже как надо!
К удивлению юноши, дурнота его прошла, вонь более не казалась такой жуткой.
– Ты прав. Теперь лучше.
– Хорошо. Вот что, приятель, теперь держись возле меня и следи за собой. Тут есть ребята, которые не любят шутить с незнакомцами, а ты и так страннее всякого странника. Значица, я не хотел бы здеся с ними повздорить, понял?
Они вышли из леса. Мадж поглядел вперед и голосом, полным провинциальной гордости, изрек:
– Ну вот, Джон-Том, вот и Линчбени-град.

Глава 4

Ни тебе сказочных шпилей, ни островерхих башенок. Перед Джон-Томом была деревня. Ни радужных бастионов, ни покрытых золотом крыш, вонзающихся в облака… Ни серебра, ни самоцветов. В Линчбени можно было жить – для этого городок и строили, – но любоваться тут было нечем. О мавританских дворцах и садах с павлинами обитатели его ведали еще меньше, чем сам Джон-Том.
С двух сторон зажатые лесом улочки тянулись вдоль узкой долины; через центр городка протекал ручей едва ли не в ярд шириной. Он делил надвое центральную улицу, замощенную, как и боковые проулки, голышами, наверняка доставленными из русла далекой реки. Собственно, не замостили один только ручей.
Они спускались вниз по тропе, превратившейся в мостовую, возле самой воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41