Разумная или нет, мысль эта успокаивала.
«Я не просился сюда, – сказал он себе, – и если предоставляется возможность вернуться домой, черт побери, почему бы ею не воспользоваться?»

Глава 11

День ушел на приготовления, закончившиеся только к вечеру.
Посреди центральной палаты Древа на деревянном полу нарисовали круг. Он был испещрен криптограммами и знаками. Возможно, это были вычисления, а может, и всякая ерунда. Талее, Погу и Маджу приказали не путаться под ногами. Повторять не пришлось. Клотагорб стал на другой стороне круга напротив Джон-Тома, нервно барабанившего пальцами по дуаре.
– Что мне делать?
– Ты чаропевец. Пой.
– О чем петь?
– О том, что мы пытаемся сделать. Я бы хотел помочь тебе, мой мальчик, но мне нужно еще о многом подумать. К тому же и голоса у меня нет.
– А что, – с опаской проговорил Джон-Том, – ездовая змея, может, у меня получилась случайно? Сам не знаю, как это вышло. Может, не надо, а?
– Не время, – коротко молвил волшебник. – Старайся. Пой естественно, и волшебство свершится. Таков обычай чаропевцев. Значит, так – у тебя свое дело, у меня свое.
С удивительной скоростью чародей погрузился в неглубокий транс и начал читать заклинания и чертить в воздухе знаки. До Джон-Тома доносилось нечто неразборчивое о пространственных вихрях, связях между измерениями, а также о теории контролируемой катастрофы.
Джон-Том же, напротив, в полной нерешительности перебирал струны дуары. Он искал нужный мотив… От струн исходило голубое свечение. Он был в полном смятении… К тому же приходилось вспоминать все, о чем говорится в песне.
Наконец он прекратил поиски – нужно же хоть на чем-то остановиться – и начал петь «Мечту Калифорнии».
Он ощутил ритм, обманчивую силу слов, голос его окреп, аккорды сделались богаче, и всю свою тоску по дому он вложил в слова: «Там, в Лос-Анджелесе, мне было бы тепло и уютно». В Древе сделалось темно. В центре круга сгустились яркие желтые облака. Как бы отражая их свет, по полу пополз густой изумрудный туман.
Из облаков дождем хлынули желтые капли – сгустки энергии; зеленый дождь потек к небу из ленивой туманной пелены. Встречаясь, капли сливались, рождая единый вихрь, тут же начинающий распухать и раздуваться.
Голос Джон-Тома отдавался в стенах палаты, пальцы его порхали над струнами. Могучая мелодия, столь похожая на гитарную, грохотала, сливаясь со звучным и ровным голосом Клотагорба. Далекие отголоски глубокого низкого звона ревом могучего космоса наполнили комнату – словно бы магнитофон проигрывал запись на два порядка медленнее, чем положено. По телу Джон-Тома бежали мурашки, ослепительный теплый блеск исходил от него.
Он продолжал играть, хотя пальцы его теперь, пожалуй, проходили сквозь струны, не прикасаясь к ним. На рабочей скамье Клотагорба звякали пустые бутылки, книги падали с полок – сама сердцевина Древа сотрясалась от звуков.
Близилась кульминация, приближался конец баллады, а Джон-Том еще оставался внутри Древа. Он попытался передать свое ощущение беспомощности Клотагорбу… спросить, что делать дальше. Наверное, волшебник понял, о чем говорил тревожный взгляд юноши. А может, так случилось и потому, что они просто очень четко взаимодействовали.
Могучая желто-зеленая вспышка истребила и облака, и туман, и кружащий меж ними сгусток. Огромный незримый кулак ударил в солнечное сплетение Джон-Тома… Перегнувшись, он двинулся вперед, но, сделав несколько шагов, ударился о противоположную стену и упал. Свитки, обломки черепов, высохшие головы, висевшие на стене, стружки, щепки, порошки, обрывки тканей – все посыпалось на него. Внутри круга свечение начало слабеть.
Джон-Том не стал обращать на это внимания. Он видел этот круг – а ведь не должен был бы. Потрясенный и взрывом и падением, он все-таки понимал, что видеть внутренности Древа уже не может. Он должен был очнуться Дома – лучше всего в собственной комнате… Или в аудитории, или, на худой конец, хотя бы на асфальте Уилширской транспортной магистрали.
А он лежал на животе внутри Древа.
– Не получилось, – громко пробормотал Джон-Том. – Я не вернулся домой. – И он почувствовал себя героем фильма о войне, поджегшим пороховой погреб и взлетевшим на воздух вместе с врагами.
Внутри круга таял последний свет. Джон-Том невольно задержал дыхание. Жалость к самому себе начала отступать на второй план. В центре круга, широко расставив ноги, сидела высокая молодая женщина, разве что на волосок ниже шести футов. Она опиралась о пол отведенными назад руками и очумело озиралась по сторонам. Длинные черные волосы были завязаны сзади в конский хвост.
На ней была абсурдно короткая юбка, из-под которой выглядывали шорты из такого же материала… Гольфы, теннисные тапочки и длинная фуфайка с четырьмя вышитыми спереди буквами. Лицо ее являло собой ошеломляющую смесь профессионалки с Тижуаны и Мадонны Тинторетто… Угольно-черные глаза, как у Маджа, и кофейного цвета кожа.
Она поднялась на дрожащие ноги, отряхнулась и принялась оглядываться.
С помощью Пога Клотагорб перевалился на живот. Тут он сумел пустить в ход все четыре лапы и подняться. Потом чародей попробовал нашарить очки, свалившиеся при падении. В стене Древа осталась вмятина, отмечавшая место, куда он врезался.
– Что случилось? – решился спросить Джон-Том, так и не сумевший отвести взгляд от женщины. – Что же у нас не вышло?
– Ты, как и сам понимаешь, остался здесь, – прозаичным тоном отвечал Клотагорб. – Ну а к нам притянуло еще кое-кого. – Волшебник, поглядев на новоприбывшую, озабоченным голосом спросил: – Дорогая моя, а вы случайно не эн'джинеер? Или, может быть, вы чародейка, колдунья или ведьма?
– Sangre de Cristo Кровь Христова (исп.)

, – хрипло буркнула девица, отодвигаясь подальше от разговорчивой черепахи. Потом она остановилась – смятение и первый испуг уступили место приступу гнева.
– Где я, а? Comprende tortuga? Понимаешь, черепаха? (исп.)

Ты понял? – Она медленно отвернулась. – В каком это аду я очутилась? Сузившиеся глаза ее остановились на Джон-Томе.
– Ты… А мы с тобой не знакомы?
– Итак, если я правильно тебя понял, ты не эн'джинеер? – переспросил приунывший Клотагорб.
– Это я-то инженер? Inferno! Пекло! (исп.)

Нет! Я учусь на театральном факультете Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. И я как раз отправлялась на репетицию – в группу скандирования… когда вдруг очутилась в каком-то кошмаре. Только… ты, tortuga, не очень-то страшный. Так значит, если это не кошмар… – продолжила она, поднеся руку ко лбу, и слегка пошатнулась. – Madre de dios. Матерь Божья (исп.)

Значит, у меня головная боль.
Клотагорб поглядел через разорванный круг на Джон-Тома. Все еще не закрывая рта, тот пялился на девицу, позабыв о собственной неудаче.
– Чаропевец, ты знаком с этой дамой?
– Боюсь, что так, сэр. Ее зовут Флорес Кинтера.
Услышав свое имя, девица вновь повернулась к нему.
– Значит, я и правда узнала тебя. – Она нахмурилась. – Только не могу вспомнить, как тебя зовут.
– Меня зовут Джон Меривезер. – Имя ничего не говорило ей, и юноша добавил: – Мы с тобой учимся в одном университете.
– Нет, не помню. А вместе мы ни разу не занимались?
– Едва ли, – ответил он. – Я бы такое запомнил…
– Подожди-ка… Минуту! Теперь знаю! – Флорес, словно обвиняя, ткнула пальцем в его сторону. – Я тебя видела в кампусе. Ты там подметал залы, работал на газонах.
– Я время от времени занимаюсь этим, – смутившись, сказал Джон-Том. – Я всегда старался работать в саду во время репетиций группы скандирования. – Он неловко улыбнулся.
Из-за спины его донесся громкий, но тоненький девичий смех. Все обернулись – осев на деревянный пол, Талея истерически хохотала, держась за бока.
– Я тебя не знаю, – проговорила Флорес Кинтера. – Что тут смешного?
– Он! – Талея указала на Джон-Тома. – Он должен был помочь Клотагорбу найти у вас инженера и поменяться с ним местами. И поэтому он думал о доме, обо всем, что ему привычно. А о деле забыл. И мысли его во время чаропевства с инженеров переключились на нечто более приятное.
– Не знаю, как это вышло, – бормотал Джон-Том. – Может, в песне что-нибудь не так спелось. То есть я не помню, о чем именно думал, вспоминая про дом. Все внимание ушло на пение. Может, виной какая-нибудь строчка – скажем, «если б мне пришлось сказать ей»… – Более смущенным он себя еще не чувствовал ни разу в жизни.
– Значит, это ты виноват в том, что я здесь очутилась? – спросила черноволосая амазонка. – И где же это я?
– Возможно, и виноват, – пробормотал Джон-Том. – Я всегда тобой восхищался… издалека. Наверное, когда я думал о другом, мысли мои сами собой обратились к тебе… – Он умолк.
– Вот как? Значит, все ясно. – Флорес поправила волосы, поглядела вокруг – на юношу, девушку, выдру, черепаху, летучую мышь. – Если у этого парня приступ косноязычия, может быть, кто-нибудь из вас будет любезен и объяснит мне, что произошло?
Клотагорб, вздохнув, взял ее за руку, подвел к низкой кушетке и усадил.
– Это весьма сложно объяснить, моя юная леди.
– Попробуй. Если ты родом из barrio Предместья (исп.)

, тебя трудно чем-нибудь удивить.
И волшебник приступил к пространным объяснениям.
Угрюмый Джон-Том сел рядом с ним, ощущая тем не менее неподобающую радость. Раз уж суждено оставаться здесь, трудно подыскать себе компанию лучше, нежели великолепная Флорес Кинтера.
Наконец Клотагорб завершил объяснения. Девушка, внимательно выслушавшая их, поднялась и встала перед Джон-Томом.
– Значит, вина тут не только твоя. Похоже, я теперь поняла. El tortuga просветил меня. – Она повернулась и показала на дверь. – Тогда чего мы ждем? Нужно немедленно помочь здешним.
– Такое желание достойно одобрения, – с восхищением проговорил Клотагорб. – Ты – очень энергичная юная леди. Жаль, конечно, что ты не тот эн'джинеер, которого мы искали, но ты выше и сильнее, чем многие здесь. Умеешь драться?
С коварной улыбкой она отвечала – и сердце Джон-Тома упало.
– Мистер Клотагорб, у меня одиннадцать братьев и сестер, младше меня только одна. И я занялась группой скандирования лишь потому, что в этом университете девушкам не разрешается играть в футбол, за команду то есть. А вообще я выросла с навахой в сапоге…
– Такого оружия мы здесь не знаем, – удовлетворенно отвечал Клотагорб. – Однако не сомневаюсь, что мы сумеем вооружить тебя вполне подходящим образом.
Притихшая Талея подошла к новоприбывшей, одобрительно поглядывая на нее.
– Такой высокой женщины я еще не видела.
– Я высокая даже по нашим меркам, – отвечала Кинтера. – Иногда это мешает, но только не в спорте. – С ослепительной улыбкой она поглядела на Талею и протянула ей руку. – А рукопожатия у вас в ходу?
– Да. – Талея нерешительно протянула свою.
– Bueno. Хорошо (исп.)

Мы будем подругами.
– Мне тоже хотелось бы.
И две девушки пожали друг другу руки, проникаясь взаимной симпатией.
– Об этом я могла только мечтать, – бормотала Кинтера, блестя глазами.
– Значит, ты не расстроилась? – изумленно уставился на нее Джон-Том.
– Ну разве что самую малость.
Пог с ворчанием принялся убирать обломки, оставшиеся после взрыва, вызванного схлопыванием интерразмерностного вихря.
– С самого детства я мечтала сделаться героиней в сверкающей броне, – продолжила Кинтера.
– Беспокоиться не о чем, – решительно заявил Джон-Том. – Я тут успел уже кое-чему выучиться. Так что пригляжу за тобой.
– О! Обо мне нечего волноваться, – весело отвечала она.
Появился Пог с охапкой старого оружия.
– Во, собрал после вашего ухода, – пояснил он Джон-Тому. – Босс решил завести туд немного железок, чдобы нашлось чем проткнуть ящерицу, ежели его магия заржавеет.
Флорес Кинтера немедленно склонилась над грудой смертоносной стали и стала в ней рыться с отнюдь не дамской прытью.
– Ага, вот это, пожалуй, по мне.
– Но это же опасная штуковина, – отвечал Джон-Том покровительственно, подойдя к ней поближе.
– Конечно, но судя по тому, что говорил Клотагоп… Клотагорб то есть… Последи за ногами, этот топор хорошо заточен. – Юноша отступил на пару шагов. – Какое ж удовольствие, если все безопасно? – поведала ему Флорес, словно обращалась к полному дураку. – А вот действительно милая штучка, – проговорила она, вынимая короткий меч с зазубренными краями. Можно я возьму его?
Меч был рассчитан на личность ростом не выше Маджа и в ее руках казался просто длинным толстым кинжалом.
Флорес сделала движение, словно хотела заткнуть кинжал за пояс, и тут поняла, что пояса на ней нет.
– Да, в этом здесь не походишь, – пробормотала она.
– О, боже! – Мадж воздел руки к потолку и отвернулся – Только не снова в Линчбени за этим же самым делом.
– Не беспокойся. – Талея поглядела на рослую девушку. – Если волшебник способен наколдовать подходящую ткань, мы вдвоем придумаем что-нибудь. Так, Флорес?
– Зови меня Флор, будь добра.
– Не знаю, как насчет наколдовать, – осторожно проговорил Клотагорб, – но в кладовых Древа у нас что-нибудь да найдется. Пог покажет.
– Конечно, покажет, – буркнул мыш. – А чдо ему еще остается?
И обе девушки следом за летучим мышем исчезли в другой части внутренностей Древа, явно конца не имеющих.
– Ну, чего? Управляйся теперь сам. – Мадж дружески хлопнул Джон-Тома по спине мохнатой лапой и уставился на юношу, задрав вверх насмешливую рожу. – Сперва с Талеей финтил, а теперь это черноволосое великолепие материализовал. Вот это штучка! И мне бы такую.
– Я бы лучше поменялся местами с инженером, – пробормотал Джон-Том. Он думал о Флор Кинтера. Почему-то она представлялась ему совсем другой. – Мадж, я часто видел эту новую даму, Флор то есть, но всегда представлял ее более… ранимой, что ли.
– Эту-то? Ранимой? Чтоб я сдох, приятель, тока она ранима, как оцелот с шестью лапами.
– Понимаю, – грустно сказал Джон-Том.
Мадж поглядел на дверь, за которой исчезли женщины.
– Ей-ей, ты тут зря о ранимости толкуешь. Это ж как по горам лазить. А я так всегда обожал исследовать всякие выступы да расщелины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41