Но, занимая пиджак, я… не подумайте, что я обсуждаю ваши занятия… мне показалось, как бы это выразить, тактичным упомянуть ваши регалии…
Пайк. Дилип, оставьте…
Дилип. И не то чтобы владелец пиджака проявлял неуместное любопытство насчет ваших частных дел, уверяю вас… собственно, я хорошо его знаю. Он из старых солдат, служил в шестом полку раджпутанских стрелков.
Пайк. Дилип… прошу вас!
Дилип. Он помнит англичанку, которая останавливалась в том доме.
Пайк. Он… он помнит!… Но вы уверены, что это та…
Дилип. О да, он сказал, что помнит, как с мисс Крю писали портрет.
Пайк (восстанавливается после паузы). Я должен с ним поговорить.
Дилип. Конечно, после ужина мы…
Пайк. После ужина? Он может умереть, пока я ем! Где он? Пригласите его поужинать с нами.
Дилип. О, это невозможно.
Пайк. Почему?
Дилип. Ему это не понравится. Кроме того, у него нет пиджака.
Пайк. Мы отвлекаемся от главного.
Дилип. И потом, он сейчас на службе.
Пайк. Что? Он здесь работает?
Дилип. Именно. Он здесь работает. Заведует гардеробом.
Пайк. Но это прекрасно. Покажите мне, как пройти.
Дилип. Элдон, позвольте я вас наставлю. Мы не будет бросаться на турникет туалета. (Он указывает на ленты на груди Пайка.) Вот эта лента за службу с тридцать девятого по сорок пятый. А это, кажется, Бирманская звезда . Он – безногий. У него нет сыновей. У него три дочери, и, чтобы выдать третью замуж, он заложил свою армейскую пенсию и нашел работу – чистить туалеты. Завтра будет время, будет покой, будет… почтение… Мы выпьем вместе чашку чая на майдане и поговорим о былых временах. Поверьте мне.
Пайк. Почтение… Если он умрет, я вас убью.
Дилип (смеется). Он не умрет. Пойдемте посмотрим, готов ли наш стол. Какой ужас! Из-за этой сутолоки я не заказал вам аперитив.
Пайк. Как его зовут, Дилип?
Дилип. Мистер Рам Сунил Сингх, вторая рота шестого полка раджпутанских стрелков.
Пайк. Он должен быть совсем ветхим.
Опять вкрадывается граммофонная музыка. Флора одна выходит на веранду.
Дилип. Нет, вовсе нет. Он был мальчишкой. Однажды мемсахиб нездоровилось, и Рам Сунил Сингх вращал у нее пунку, чтобы охладить воздух. Мистер Нирад Дас дал ему две анны. Такие вещи не забываются. (Поднимается, чтобы уйти.) Я на секунду. Должен сказать, я голоден как волк. (Уходит.)
Флора. «Мой ухажер – вероятно, мне следует называть его так, хотя, клянусь, я ничего не сделала, чтобы его поощрить, – приехал за мной в открытом „даймлере", который собрал толпу… Так мы и покатили (люди практически опадали с крыльев нашего автомобиля), будто бы выехали с Боу-стрит . Как странно, это было десять лет назад, почти день в день».
Пайк. Точнее, девять. Смотри «Женщина, которая писала о том, что знала», Э. К. Пайк, «Современное литературное обозрение», весна тысяча девятьсот семьдесят девятого.
Флора. «Все в Клубе были очень приветливы, из кожи вон лезли, чтобы сказать, что они не слишком увлекаются поэзией, но и против ничего не имеют, так что, мол, пожалуйста. На ужин был суп, вареная рыба, бараньи котлеты, бисквиты с вишнями и сардинки. И я в толк не возьму, милая, как нам все это сходит с рук. Некоторым из них я не доверила бы заправлять даже имперскими конюшнями. Но все это скоро кончится. Официально. Я слышала из первых уст…»
Резидент и англичанка танцуя появляются на сцене. Оба в радостном настроении.
Резидент (в танце). Пункт первый: остаться здесь – это наш нравственный долг, и, пункт второй, мы от него уклонимся.
Резидент и англичанка удаляются, кружась в танце.
Флора. «Я думала, Клуб будет похож на доходный дом где-нибудь в бойкой части Рейгейта, но вовсе нет… он огромный, белый, с колоннами, точно как тот дом, который, наверное, на твоей памяти первый… дом бедной мамы, который стал нашим на полгода и больше уж никогда. Я так и не возвращалась в Мэйбрук. Может быть, нам нужно совершить туда паломничество».
Пайк. Семья Крю встретила сэра Джорджа Дью-Ловетта из ланкаширского Мэйбрук-Холла в августе тысяча девятьсот одиннадцатого на променаде в Лландадно.
Дюран с возникает в сопровождении слуги, у которого на подносе два стакана с виски и сифон с содовой.
Дюранс. Вот и я. Два больших стакана.
Пайк. Катрин Крю не вернулась в семейный дом в Эшборне.
Флора. Мне, пожалуйста, побольше содовой.
Пайк. У нее начался роман с Дью-Ловеттом, директором пароходства «Белая звезда», и она перевезла дочерей в Мэйбрук.
Дюранс. Я налью.
Слуга кланяется и уходит.
Пайк. Персиваль Крю проявил понимание, и бракоразводный процесс уже шел, когда девочки вернулись в Эшборн к отцу на пасхальные каникулы тысяча девятьсот двенадцатого года, в то время как их мать соединилась с Дью-Ловеттом в Саутхэмптоне.
Дюранс. Скажите, когда хватит. (Управляется с напитками.)
Флора. Хватит.
Пайк. «Титаник» вышел в море десятого апреля, и Ф.К. никогда больше не видела ни мать, ни Мэйбрук.
Флора. Ваше здоровье.
Дюранс. Ваше здоровье.
Дилип возвращается с меню.
Дилип. Элдон! Теперь можно ужинать! Я надеюсь, вам понравится мой Клуб. «Дворец Джуммапура», разумеется, прекрасный отель, но в старые времена это здание действительно было дворцом, частной резиденцией Раджи.
Пайк (проходит за Дилипом). Где он живет сейчас?
Дилип (уходя): В пентхаузе! Здесь обычно хорош рыбный карри, и ни в коем случае не откажите себе в хлебном пудинге!
Флора. Простите, что я вас так утруждаю собой.
Дюранс. Так-то оно лучше. Вы, значит, приехали в Индию поправить здоровье…
Флора. Вас это потешает?
Дюранс. Да, пожалуй. Вы не видели английское кладбище?
Флора. Нет.
Дюранс. Я должен вас туда отвести.
Флора. Ох!
Дюранс. Люди здесь мрут как мухи: холера, тиф, малярия… Мужчины, женщины, дети… сегодня живы, завтра нет. Вы уверены, что доктор посоветовал вам Индию?
Флора. Он не сказал «Индия». Он сказал: морское путешествие и теплый климат. Мне захотелось в Индию.
Дюранс. Молодец. Жизнь на грани. Через месяц… вы не можете себе представить этой жары. Но вы уедете в Холмы, так что все в порядке. (Поворачивается к креслу.) Вот, глубокое кресло. Удобно класть ноги.
Флора. Да, глубокое. Спасибо. У вас славный Клуб.
Дюранс. Да, он довольно пристойный. Здесь не так много британцев, поэтому мы больше перемешиваемся.
Флора. С индийцами?
Дюранс. Нет. Собственно в Индии (я имею в виду нашу Индию) в таком городке было бы два или три клуба. У валлахов был бы свой, и чиновники держались бы сами по себе… знаете, как это бывает… и офицеры тоже…
Флора. Мистер Дас назвал вас капитаном.
Дюранс. Да, я – офицер. Временно командированный, разумеется. Нас, младших чинов, здесь двое. Когда мы путешествуем по штатам, мы представляемся политическими агентами. Джуммапур не из наших штатов… мой шеф распоряжается полудюжиной местных территорий.
Флора. Распоряжается?
Дюранс. О да.
Флора. Он – офицер? Нет… какая я глупая…
Дюранс. Он на индийской государственной службе. Неборожденный. Брамин .
Флора. Вы ведь не всерьез?
Дюранс. Да, всерьез. Нет, он не всерьез брамин. Но и-зация может довести и до этого.
Флора. Что?
Дюранс. Индианизация. Конец всему, понимаете? У нас в полку есть индийские офицеры. Мой сослуживец, младший офицер, отличный парень – он тоже на государственной службе, прошел экзамен, отучился год в Кембридже, освоил поло и застольные манеры, и вот он здесь, сахиб на государственной службе Индии. Флора. Он здесь?
Дюранс. В Клубе? Нет, он не может прийти в Клуб.
Флора. О!
Дюранс. Ваше здоровье, Флора. Я пью за ваше здоровье, за которым вы приехали. Мне бы хотелось, чтобы вы здесь остались дольше. В смысле, ради меня.
Флора. Понимаю, но я не останусь. Вот и все. Не смотрите на меня, как побитый пес. Я вам буду нравиться все меньше и меньше, если вы узнаете меня поближе.
Дюранс. Вы со мной поедете утром?
Флора. Серьезно?
Дюранс. Да, серьезно. Поедете?
Флора. На «даймлере»?
Дюранс. Нет. Обещайте, что поедете. Нам придется пойти внутрь через минуту, если никто сюда не выйдет.
Флора. Почему это?
Дюранс. Здесь, кроме сплетен, заниматься нечем. Здесь из-за вас все сгорают от любопытства. Одна из жен утверждает… Вы попадали дома в газеты? Какой-то скандал вокруг вашей книги, что-то в таком роде?
Флора. Понятно, почему вы так нервничаете. Вы угодили в мои силки… давайте войдем…
Дюранс. Нет. Простите меня. Флора… Мир? Пожалуйста.
Флора. Хорошо, мир.
Он целует ее без приглашения, для пробы.
Дюранс. Скреплено поцелуем.
Флора. Больше не надо. Я серьезно, Дэвид. Подумайте о своей карьере.
Дюранс. У вас правда скандальная репутация?
Флора. Когда-то была. Я и в суде побывала. На Боу-стрит.
Дюранс (встревоженно). О, не может быть. Флора. Может. Я была свидетельницей. Под судом был издатель, но стихи были мои… моя первая книга.
Дюранс. Вот как!
Флора. Дело закрыто из-за формальности, и полицейские были крайне милы, они провезли меня сквозь толпу в фургоне. Мою сестру выставили из школы. Но во всем этом я была виновата сама. Мировой судья спросил меня, почему все мои стихотворения – о сексе, а я ответила: «Пишу о том, что знаю» – из чистого эпатажа. Я была практически девственницей, но эта фраза протащила меня по всем газетам, да так, что мое имя узнает теперь жена поганого плантатора посреди Раджпутаны, черт, черт, черт., нет, давайте войдем.
Дюранс. Сядьте, это приказ.
Дюранс, который до сих пор стоял, взлетает на одного из гимнастических коней.
Флора. О господи, вы ведь не начнете командовать, правда?
Дюранс (смеется). Вы любите поло?
Флора. Я не часто в него играю.
Дюранс. Нужно отмерять удар, видите? (Взмахивает клюшкой для поло.) Как у вас с виски?
Флора. Изумительно. Особенно хорошо то, что это запрещено. Боже, откуда взялась эта луна?
Дюранс. Уже лучше. Я люблю эту страну, а вы?
Флора. Что же с ней будет? Эти волнения утром в городе… они часто случаются?
Дюранс. Здесь не часто. В Британской Индии тюрьмы переполнены.
Флора. Значит, да.
Дюранс. Это не про нас. Это индуисты и мусульмане. Соляной марш Ганди сегодня достиг океана. Вы слышали?
Флора. Нет, расскажите.
Дюранс. Наши индуисты из конгресса закрыли магазины в знак солидарности, а мусульмане не присоединились. Вот про что это было.
Флора. Мой повар вернулся домой без двух кур.
Дюранс. Индийский национальный конгресс – это очень хорошо, но для мусульман конгресс то же, что Ганди… партия индуистов во всем, кроме названия.
Флора. Ганди арестуют?
Дюранс. Нет, нет. Налог на соль и так – изрядная чепуха.
Флора. Да, в этой стране его, наверное, тяжело платить.
Дюранс. Нет, чепуха в другом смысле. Налога выходит что-то вроде четырех анн в год. Большинство индийцев даже не знали, что у них был такой налог.
Флора. Теперь знают.
Дюранс. Да. Теперь знают.
Флора. Дайте мне попробовать.
На втором коне висит пробковый шлем от солнца. Она надевает шлем на голову и вставляет ногу в стремя. Дюранс со смехом помогает Флоре оседлать второго коня.
А, это не так сложно. Теперь я вижу, в чем тут удовольствие… поло и застольные манеры. Это все, что нужно, чтобы править Индией?
Дюранс (смеясь). Да. В Государственном управлении Индии двенадцать тысяч служащих. Примерно четверо наших парней на миллион индусов.
Флора. Почему же индийцы им это позволяют?
Дюранс. Почему бы нет. Они с этим справляются лучше.
Флора. Правда?
Дюранс. А вы спросите их.
Флора. Кого?
Дюранс. Местных. Спросите их. Мы собрали эту страну воедино. Это заняло пару сотен лет, и страна пару раз икнула, но все получилось.
Флора. Так вот что вы любите? То, что вы создали?
Дюранс. О нет. Я люблю Индию. Я покажу вам.
Кони ржут. Конь прядает под Флорой так, что она едва не падает. Флора визжит, почти счастливо.
Дюранс. Колени вместе!
Действие переносится на открытую местность. Актеры остаются на гимнастических конях.
Восход. На земле туман. Кони ржут, всадники качаются. Флора издает тревожные возгласы. Кричат птицы, быстро удаляясь.
Дюранс. Рябки! С вами все хорошо?
Флора. Они меня испугали.
Дюранс. Пора пускать рысью, солнце взошло.
Флора. Ой, Дэвид… я должна вам сказать… остановитесь! Я сегодня на лошади в первый раз.
Дюранс. Да, я заметил.
Флора (задета). Вот как? Даже когда трусцой? Я так собой гордилась, когда мы шли трусцой.
Дюранс. Даже тогда не очень.
Флора. О черт! Я слезаю.
Дюранс. Нет, нет, сидите. Конь – это кресло. Дышите. Правда у Индии чудесный запах?
Флора. Здесь – да.
Дюранс. Слышали бы вы запах чапатти , когда мы их жарили на костре из верблюжьего навоза в пустыне Тар. Духи, да и только!
Флора. Что вы там делали?
Дюранс. Жарил чапатти на верблюжьем костре. (Смеется.) Я вам скажу, когда между нами и Индией все пошло наперекосяк. Суэцкий канал. Он впустил сюда женщин.
Флора. О!
Дюранс. Абсолютно точно. Пока нужно было огибать Мыс , это была страна мужчин, и мы жили с индийцами бок о бок. Мемсахибы положили этому конец. Мемсахиб не будет жить бок о бок с индийцем, даже не останется с ним в комнате наедине.
Флора. Ох…
Дюранс. Не выворачивайте носки. Можно я задам вам личный вопрос?
Флора. Нет.
Дюранс. Ладно.
Флора. Это я у вас хотела что-то спросить. Как Резидент узнал, что я приехала в Индию поправлять здоровье?
Дюранс. Это его работа – знать. Плечи назад. Вожжи болтаются.
Флора. Но я никому не говорила.
Дюранс. Очевидно, говорили.
Флора. Только мистеру Дасу.
Дюранс. Ну вот, пожалуйста. Это очень дружелюбно с вашей стороны, конечно, делиться лимонадом, секретами и все в таком духе, но они не могут этим не хвастаться.
Флора (яростно). Чушь!
Дюранс. Что ж… вероятно, я ошибаюсь.
Флора. Извините. Но я вам все равно не верю.
Дюранс. Так точно.
Флора. Извините. Мир.
Дюранс. Флора.
Флора. Нет.
Дюранс. Вы за меня выйдете?
Флора. Нет.
Дюранс. Вы подумаете об этом?
Флора. Нет. Спасибо.
Дюранс. Любовь с первого взгляда, понимаете? Простите меня.
Флора. О, Дэвид.
Дюранс. Колени вместе.
Флора. Боюсь, вы правы.
Она смеется беззлобно и безудержно. Кони идут рысью.
Миссис Свон и Аниш сидят в саду. У них – джин с тоником и акварель. Маленькая картина осталась на садовом столике.
Миссис Свон. Я любила пиво, пока не уехала. Джин с тоником возвращают меня прямиком в Равалпинди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11