Слышны протесты Назрула. Дас возвращается в видимую часть дома с бутылкой содовой. Он начинает говорить перед входом в спальню.
Дас. Назрул вернулся, очень удачно. Я сумел отворить холодильник. У меня содовая.
Флора. Спасибо, мистер Дас!
Дас заходит в спальню.
Дас (подходит к кровати). Налить вам воды?
На столике около кровати, вне москитной сетки, стоит стакан, накрытый плетеной сеткой. Дас наливает воду.
Назрул задержался в лавке из-за волнений, как он говорит. Полиция с палками атаковала толпу. Его легко могли убить, но только героизм и верность мемсахиб позволили ему вернуться всего на час позже со всеми покупками, на которые вы дали ему денег, кроме двух кур, которых у него вырвали из рук.
Флора. О, я надеюсь, вы поблагодарили его.
Дас. Разумеется, я его ударил. Вы должны удержать с него за кур.
Флора поднимает сетку настолько, чтобы взять стакан у Даса, который делает шаг назад, несколько дальше, чем требуется.
Флора (пьет). Хорошо. Вода еще холодная. Наверное, и в самом деле были волнения.
Дас. Да, очень возможно. Я послал Назрула за дхоби . Вам нужно свежее белье для постели. Назрул принесет воды, но вы не должны ее пить.
Флора. Спасибо.
Пунка начинает медленно, равномерно колыхаться.
Дас. Наверняка электричество скоро появится и заработает вентилятор.
Флора. Что это? Пунка?
Дас. Я нашел мальчика для вашей пунки.
Флора. Да, от нее сквозняк. Спасибо. Мальчик маленький?
Дас. Не беспокойтесь за него. Я сказал, что мемсахиб больна.
Флора. Мемсахиб. О господи.
Дас. Да, вы – мемсахиб. Вы оправились, мисс Крю?
Флора. Да, сейчас я просто притворяюсь.
Дас. Могу ли я вернуться позже, проверить, как вы?
Флора. Вы уже уходите? Да, я вас задержала.
Дас. Нет, совсем нет. Меня никто не ждет. Но вернется слуга и… мы, индийцы, страшные сплетники, понимаете?
Флора. Ох…
Дас. Это для вашего же спокойствия, не для моего.
Флора. Я вам не верю, мистер Дас, не вполне.
Дас. Честно сказать, я впервые в комнате с англичанкой, вдвоем.
Флора. В таком случае вы взяли быка за рога.
Дас. Не нужно об этом. Это был несчастный случай.
Флора (удивлена). Несчастный случай! Художник так не сказал бы.
Дас. Может быть, я не художник, как вы и говорили.
Флора. Я не говорила. Все, что я сделала, – я придержала язык, а вы впали в истерику. Что бы вы делали в гуще и буче лондонской литературной жизни? Я думаю, вы бы уже повесились. Когда вышла моя «Нимфа в молитве», один из рецензентов назвал ее «Нимфа в мании», как будто стихи, которые мне так трудно даются, блажь, и только. Через несколько месяцев я повстречала этого критика, вылила ему пойло на голову, пошла домой и написала новый стих. Это было правильно. Но он украл у меня не одну неделю жизни, и сейчас я это чувствую.
Дас. О! Вы ведь не умираете?
Флора. Вероятно, умираю. Но я рассчитываю умирать еще годы и годы. И вы умрете однажды, так пусть я буду вам уроком. Учитесь жить без оглядки. Я ничего не сказала о вашей картине, если хотите знать, потому что думала, что вы окажетесь индийским художником.
Дас. Индийским художником?
Флора. Да. Вы – индийский художник, правда? Держитесь своего. Почему вы так любите все английское?
Дас. Я люблю не все английское.
Флора. Любите. Вы околдованы. Челси, Блумсбери, «Оливер Твист», сигареты «Голд-флейк», «Винзор и Ньютон»… даже пишете маслом, это не по-индийски. Вы пытаетесь нарисовать меня с моей точки зрения вместо вашей собственной… с той точки зрения, которую вы считаете моей. Вы заслужили проклятую Империю.
Дас (резко). Могу ли я присесть?
Флора. Да, садитесь. Флора опять в себе.
Дас. Я передвину стул к двери.
Флора. Можете выдвинуть его на веранду, если хотите, чтобы слуги…
Дас. Я хотел курить.
Флора. О, простите. Спасибо. Вы там видите меня через сетку?
Дас. Едва.
Флора. Да или нет? (Она поднимает простыню, взмахивает ею, и простыня опадает опять.) У-уф! Так-то лучше. Что я люблю в моем домике: снаружи видишь больше, чем изнутри.
Дас (страстно). Такой-то дом вы и видите! Проклятая Империя покончила с индийской живописью! (Пауза.) Извините.
Флора. Ничего, так лучше.
Дас. Наверное, ваша сестра права. И мистер Чемберлен. Наверное, нас обобрали. Да, если подбить счета. Женщины носят сари, сработанные в Ланкашире. Хлопок индийский, но мы не можем соперничать в ткачестве. Мистер Чемберлен объяснил все это нам простым языком марксизма. Собственно, он кое-кого обидел. Он не уловил, что у нас есть свои марксисты, многие из них – в Теософском обществе Джуммапура.
Флора. Мистер Кумарасвами?
Дас. Нет, не мистер Кумарасвами. Его критика такова, что вы недостаточно эксплуатируете Индию. «Где хлопкоперерабатывающие фабрики? Где сталелитейные заводы? Ни инвестиций, ни планирования. Империя нас подвела!» Вот вам мистер Кумарасвами. Что же, Империя однажды сгинет, как империя моголов до нее, и останутся только ее памятники… как предвидел Шах-Джахан … или сэр Эдвин Лютьенс !
Флора. «Увидь мои труды, великий, и отчайся» .
Дас (восхищенно). Да! Наконец, как империя Озимандия. Забытая полностью, кроме как в стихотворении английского поэта. Видите, какие у нас привилегии, мисс Крю. Только в искусстве империи избегают забвения, потому что только художник может сказать: «Увидь мои труды, великий, и отчайся». Картины моголов – в Лондоне, в музее Виктории и Альберта.
Флора. Мне не нравится, что вы считаете все английское лучшим потому, что оно английское. Разве вы не можете писать меня, не думая о Россетти или Милле ? Особенно не думая о Холмане Ханте? Вы обдумали мой вопрос?
Дас. Когда вы стояли… с кувшином воды, вы были картиной Альмы-Тадемы .
Флора. Я не хочу, чтобы меня так рисовали.
Дас. Я не понимаю, почему вы на меня сердиты.
Флора. Вы рисовали, чтобы мне угодить, в подарок?
Дас. Да, да, это был подарок для вас.
Флора. Если вы не научитесь брать, вы никогда от нас не отделаетесь. Кто кого. Остальное не считается. Мистер Чемберлен – брехня. Мистер Кумарасвами – брехня. Это ваша страна, а мы ее взяли. Все остальное – брехня. Когда я была моделью Моди, я могла быть столом. Когда он закончил, он избавился от меня. Не было вопроса, кто кого. Он бы не поменял свой цвет на карте. Зажигайте ваш «Голдфлейк».
Пауза. Дас прикуривает сигарету от спички.
Дас. Я люблю прерафаэлитов за то, что они рассказывают истории. Так и в моей традиции. Я – раджастани. Наше искусство – искусство рассказа, искусство легенд и романтических историй. У английских художников были Библия и Шекспир, король Артур… У нас были «Бхагавата Пурана» и «Расикаприя», которую написали в то же время, когда Шекспир сочинил первую пьесу. А задолго до Чосера у нас была «Чаурапанчашика» из Кашмира: это любовные стихи, написанные придворным поэтом по пути на казнь. Его наказывали за то, что он влюбился в королевскую дочь. Королю стихи понравились так, что он простил поэта и позволил влюбленным жениться.
Флора. О!
Дас. Но любимая книга художников Раджпутаны – это «Гита Говинда» , которая рассказывает историю Кришны и Радхи, прекраснейшей из пастушьих жен.
Вентилятор на потолке начинает работать.
Флора. Электричество.
Дас. Теперь вам станет прохладнее.
Флора. Да, я, может быть, усну.
Дас. Хоро фабрики? Где сталелитейные заводы? Ни инвестиций, ни планирования. Империя нас подвела!» Вот вам мистер Кумарасвами. Что же, Империя однажды сгинет, как империя моголов до нее, и останутся только ее памятники… как предвидел Шах-Джахан… или сэр Эдвин Лютьенс!
Флора. «Увидь мои труды, великий, и отчайся».
Дас (восхищенно). Да! Наконец, как империя Озимандия. Забытая полностью, кроме как в стихотворении английского поэта. Видите, какие у нас привилегии, мисс Крю. Только в искусстве империи избегают забвения, потому что только художник может сказать: «Увидь мои труды, великий, и отчайся». Картины моголов – в Лондоне, в музее Виктории и Альберта.
Флора. Мне не нравится, что вы считаете все английское лучшим потому, что оно английское. Разве вы не можете писать меня, не думая о Россетти или Милле? Особенно не думая о Холмане Ханте? Вы обдумали мой вопрос?
Дас. Когда вы стояли… с кувшином воды, вы были картиной Альмы-Тадемы.
Флора. Я не хочу, чтобы меня так рисовали.
Дас. Я не понимаю, почему вы на меня сердиты.
Флора. Вы рисовали, чтобы мне угодить, в подарок?
Дас. Да, да, это был подарок для вас.
Флора. Если вы не научитесь брать, вы никогда от нас не отделаетесь. Кто кого. Остальное не считается. Мистер Чемберлен – брехня. Мистер Кумарасвами – брехня. Это ваша страна, а мы ее взяли. Все остальное – брехня. Когда я была моделью Моди, я могла быть столом. Когда он закончил, он избавился от меня. Не было вопроса, кто кого. Он бы не поменял свой цвет на карте. Зажигайте ваш «Голдфлейк».
Пауза. Дас прикуривает сигарету от спички.
Дас. Я люблю прерафаэлитов за то, что они рассказывают истории. Так и в моей традиции. Я – раджастани. Наше искусство – искусство рассказа, искусство легенд и романтических историй. У английских художников были Библия и Шекспир, король Артур… У нас были «Бхагавата Пурана» и «Расикаприя», которую написали в то же время, когда Шекспир сочинил первую пьесу. А задолго до Чосера у нас была «Чаурапанчашика» из Кашмира: это любовные стихи, написанные придворным поэтом по пути на казнь. Его наказывали за то, что он влюбился в королевскую дочь. Королю стихи понравились так, что он простил поэта и позволил влюбленным жениться.
Флора. О!
Дас. Но любимая книга художников Раджпутаны – это «Гита Говинда», которая рассказывает историю Кришны и Радхи, прекраснейшей из пастушьих жен.
Вентилятор на потолке начинает работать.
Флора. Электричество.
Дас. Теперь вам станет прохладнее.
Флора. Да, я, может быть, усну.
Дас. Хорошо бы.
Флора. Мистер Дюранс пригласил меня на ужин в Клуб.
Дас. Вы оправитесь?
Флора. Я уже оправилась.
Дас. Это хорошо. Тогда до свидания.
Флора. А Кришну и Радху наказали в этой истории?
Дас. За что?
Флора. Мне нужно было приехать сюда много лет назад. Мальчик может остановиться. Вы не дадите ему рупию? Я верну завтра.
Дас. Я дам ему анну . Рупия переполошит весь рынок.
Дас уходит. Флора остается в постели.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Джуммапурский клуб после заката. Граммофонная музыка. Танцуют три пары: Флора и Дюранс, Резидент и англичанка и третья пара, англичанин и английская леди. На некотором отдалении от зала – веранда, достаточно просторная не только для полагающейся мебели, но и для двух гимнастических коней со стременами и вожжами. Эти «кони» используются для отработки ударов в игре в поло, поэтому в углу лежат пара клюшек, пара шлемов и случайные предметы экипировки.
Пайк сидит в одиночестве на веранде. Он без галстука, на нем спортивная рубашка с длинными рукавами.
Английская леди. Вы пишете поэму об Индии, Флора?
Флора. Пытаюсь!
Англичанин. Киплинг – вот это поэт!
Бил, бранил тебя я много,
Но клянусь Всевышним Богом –
Ты меня получше будешь, Гунга Дин!
Резидент. Единственный поэт, которого я знаю, – это Альфред Хаусмен . Вы, вероятно, сталкивались с ним.
Флора (с удовольствием). О да, конечно!
Резидент. Старый сухарь, не правда ли?
Флора. А… в этом смысле сталкивалась?
Резидент. Он гонял меня по «Ars Amato-ria», когда я был в Тринити .
Флора. «Искусство любви»?
Резидент. Когда дело доходит до любви, говорил он, вы либо заодно с Овидием , либо с Вергилием . Omnia vincit amor , это Вергилий: «Любовь побеждает все, и мы уступаем любви», et nos cedamus amori. Хаусмен был с Овидием, et mihi cedet amor , «и мне уступает любовь».
Флора. Я заодно с Вергилием.
Резидент. Вот как? Что ж, вы расширили мой круг знакомств.
Англичанка. Флора, останетесь ли вы здесь на бал в честь королевы?
Флора. Как!
Англичанка. Он в следующем месяце. День рождения королевы Виктории. Здесь будут скачки!
Флора. О, боюсь, что нет. Я отправлюсь наверх… так ведь можно сказать о Холмах?
Резидент. Разумеется. Вы ведь здесь по совету врачей.
Флора. Что? Да.
Резидент. Если вам что-то нужно или желательно, скажите Дэвиду. Не правда ли, Дэвид?
Дюранс. Так точно, сэр.
Флора. Благодарю вас. Он уже обещал мне поездку в «даймлере».
Дюранс (смущенно). Да… Флора знает толк в автомобилях.
Англичанка. Если вы любите автомобили, у Раджи их восемьдесят шесть или около того. Он собирает их, как марки.
Начинает играть другая пластинка.
Резидент. Что ж, не будем вам мешать наслаждаться.
Дюранс. Вы не хотите танцевать, Флора?
Флора. Я совсем задыхаюсь. Как вы думаете, снаружи больше воздуха?
Дюранс. На веранде? Там весь воздух, какой только есть. Возьмем с собой виски?
Незримый любитель Киплинга напевает:
Англичанин.
На дороге в Мандалей
Бьется рыб летучих стая,
И заря, как гром, приходит
Через море из Китая .
Танцоры расходятся.
Дилип, в шикарном пиджаке и галстуке, входит на веранду изнутри. Он, кажется, спешит, в руках у него другой пиджак и галстук. Пиджак – из потертого бежевого габардина с металлическими пуговицами, скудный пиджак для прислуги. На груди не сразу заметный ряд замусоленных орденских ленточек.
Дилип. Вот и я наконец! Я прошу прощения, я не упомянул… но вы увидите… все будет исправлено в один миг… и у меня чертовски хорошие новости.
Пайк (поднимается). Спасибо, Дилип, но что…
Дилип (помогает ему надеть слишком узкий пиджак). Наденьте, и я вам расскажу. Это, конечно, жалкий наряд, и наш благодетель, увы, не совсем вашего размера.
Пайк (неубедительно). Мне подойдет.
Дилип. Зато галстук – в лучшем виде. Джуммапурский клуб крикетистов. Мой друг мистер Балвиндер Лал держит при себе небольшой запас. Я спас вас от блейзера.
Пайк услужливо надевает полосатый галстук.
Пайк. Вы хотите сказать, что туда не войти без пиджака и галстука, никогда?
Дилип. В гостиную после заката – никогда! Ох, эти правила абсурдны. Но, Элдон, из всего этого вышло нечто чудесное. Я открыл имя вашего художника!
Пайк. Что вы сделали?
Дилип. Да, открыл. Его имя – Нирад Дас. Теперь мы сможем исследовать.
Пайк. Но, Дилип… но это… как же вы?…
Дилип. Провидение Господне. Если бы вы были в пиджаке, мы до сих пор бродили бы впотьмах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11