Они выбрались на самый верх склона. Впереди открылось то, что на родине Во
лкодава называлось залавком Ц ровным плоским местом на склоне холма, пр
игодным для огородничества и жилья. Здесь Винитар вдруг остановился, сло
вно налетев на стену. Волкодав сделал ещё несколько шагов, потом обернул
ся посмотреть, что случилось.
Предводителю морской дружины было в полной мере присуще умение держать
при себе свои чувства и не дрогнув принимать всякое известие, будь оно ум
опомрачительно радостным или сокрушительно горьким. Но, знать, выруби се
бя хоть из гранита, а и гранит растопит возвращение после долгой разлуки
домой… Лицо у Винитара сейчас было как у человека, который, отправляясь в
дальний поход, оставил свою мать крепкой женщиной в зрелом цвету, полнов
ластной хозяйкой семьи, и много лет представлял её себе такой, а вернувши
сь… застал высохшую старуху, угасшую и телом, и разумом. Волкодав понял: мё
ртвый склон всё-таки не лишил Винитара упрямых последних надежд. Кунс пр
едполагал что-то увидеть здесь, наверху. Что же? Волкодав огляделся. Обшир
ный залавок был таким же мокрым, грязным и бесприютным, как и оставшийся п
озади склон. Всюду, сколько хватал глаз, громоздились точно такие же груд
ы скальных обломков, а на расстоянии нескольких поприщ начинался снегов
ой бок ближней горы. К середине своей залавок заметно понижался, и разжиж
енная глина натекла туда сущим бельмом, густым, как сметана, и ровным, как
озеро, замёрзшее в безветренную погоду.
Винитар заметил взгляд Волкодава и криво усмехнулся:
Ц Раньше мы называли это место Одонь-Талх Ц Звёздной долиной… Здесь сн
еговые воды с гор выходили из-под земли множеством родников, и в ясные ноч
и долина казалась продолжением звёздного неба…
Он мог бы добавить, что на Одонь-Талх, обители хрустальных ключей, никогда
не пасся ничей скот. Здесь давали клятвы влюблённые. Сюда приходили испр
ашивать благословения люди, чувствовавшие в себе дар стихотворцев. Наве
рное, Волкодав, выслушав, согласился бы с кунсом, что так тому и следовало
быть. И, вероятно, даже припомнил бы незабвенную Глорр-килм Айсах, поднебе
сную Долину Звенящих ручьёв, не зря называвшуюся священной и заповедной
, ибо, едва не сделавшись полем великой битвы двух непримиримых племён, по
служила она их чудесному примирению, причём не без явного вмешательства
свыше… Но Винитар ничего не рассказал Ц не довелось. На плечо Волкодаву
шлёпнулся вернувшийся Мыш и принялся топтаться, недовольно пофыркивая.
Венн мельком посмотрел на него и спросил Винитара:
Ц Кто теперь живёт на твоём острове?
Ц Значит, и ты заметил, что за нами увязался Шамарган? Ц ответил кунс. Ц
Не знаю уж, как он улизнул от моих людей, а зачем ему понадобилось за нами с
ледовать Ц и знать того не хочу. Поймаю и…
Он стал прикидывать про себя, что надлежало сделать с бесстыдным ослушни
ком, не уважившим приказа, но Волкодав покачал головой:
Ц Не о нём речь. Их много, и мысли у них не самые дружелюбные.
От “косатки” их с Винитаром отделяло целое утро весьма упорной ходьбы. О
тсюда корабль нельзя было даже увидеть, не то что рассчитывать на подмог
у. С таким же успехом “косатка” могла бы находиться вовсе у другого берег
а моря. Винитар не стал затравленно озираться, выискивая врага. Лишь спро
сил, усмехаясь углом рта:
Ц Об их мыслях тоже твой зверёк тебе рассказал?
Ц Нет. Сам чувствую.
Ц Раньше, Ц задумчиво проговорил Винитар, Ц ты, насколько я тебя помню,
ответил бы как-нибудь так: “Может, и рассказал”… Изменился ты, кровник.
Волкодав хмыкнул:
Ц Может, и изменился…
Они почти весело переглянулись и снова зашагали вперёд, обходя мертвенн
о-синеватый глиняный наплыв, поглотивший чудо Звёздной долины.
И неоткуда было знать им (а жаль: узнав, оба от души посмеялись бы), что далек
о за морем, измеренным и прёодолённым “косаткой”, посреди континента, на
зываемого Шо-Ситайном, хорошо знакомый им обоим Избранный Ученик Хономе
р боролся с весьма сходными трудностями. Разве что в раскисшей грязи ско
льзили не его ноги в сапогах, а копыта коня.
Он не был бы Избранным Учеником, предводителем тин-виленского жречества
Близнецов, если бы не умел принимать решения, а потом вызывать к жизни зад
уманное, напряжением: духовных и плотских сил давая бытие небывалому. По
становив самолично осмотреть языческую кумирню, внушавшую столь недол
жное чувство почтения иным собратьям по вере, Хономер, же мешкая долго, ве
лел единственному оставшемуся здоровым “кромешнику” собрать припасы и
десяток надёжных людей Ц и двинулся на Заоблачный кряж. Он всегда был лё
гок на подъём.
Его караван ничем не напоминал нищий поезд горцев-итигулов, отбывший ту
да же несколькими седмицами ранее. Тот и поездом-то едва ли заслуживал на
зываться: так, несколько мохнатых лошадок с вьюками и одна под седлом Ц д
ля старца Кроймала. И пешие дикари. Со своими собаками…
Что ж, пусть двое Учеников, явившие в Кондаре столь прискорбно малое рвен
ие, путешествуют в убожестве и лишениях, как пристало вероотступникам Ц
либо опасно приблизившимся к отступничеству и потому скрывающимся от п
раведных единоверцев. Он, Хономер, намерен был совершить эту поездку сов
сем по-другому. Нет, не то чтобы его пугали ночёвки на пыльных войлоках, в г
орских палатках из волос дикого быка, сквозь чёрную ткань которых просве
чивает ночное небо и поддувают стылые ветры. Когда весной они скрытно, ин
ыми дорогами, следовали за Волкодавом, Хономеру доводилось спать и под о
ткрытым небом, на прихваченной последними заморозками земле, и вовсе в с
едле, и попросту обходиться без сна. Радетель с юности был привычен к стра
нствиям по диким краям, где никто не стелил ему тёплой постели и не пёк леп
ёшек на ужин. И он отнюдь ещё не стал ветхим стариком вроде Кроймала, чтобы
ему на каждом шагу требовалась забота и помощь. Нет! Дело не в том. Жреческ
ое одеяние Хономера нынче блистало яркими красками, он был попечителем с
вятой веры в большом богатом городе, а поскольку Тин-Вилена являлась кру
пнейшим городом целого континента, Ц значит, Хономеру надлежало блюсти
дело и славу Близнецов во всём Шо-Ситайне.
И кому какое дело, что Тар-Айван, расположенный, собственно, вдвое ближе к
Тин-Вилене, чем к тому же Кондару, до сего дня весьма мало интересовался п
астушеским краем, предпочитая обращать свои взоры на куда более изобиль
ные и причастные к судьбам мира державы: Мономатану, Саккарем, Нарлак, Хал
исун…
Хономер твёрдо знал: пробиваться к вершинам жреческой власти в одной из
этих стран Ц определённо не для него. Лучше быть первым в Тин-Вилене, чем
тридцать первым в Фойреге. Он не помнил, кто это сказал. Надо будет, вернув
шись, отрядить младших жрецов порыться в библиотеке Ц и непременно найт
и.
Хономер очень рассчитывал на нынешнее своё путешествие. Вероятно, внутр
енний голос по-своему истолковал бы этот расчёт и скорее всего объявил б
ы его неким возмещением за сокрушительную неудачу с Винитаром. Однако вн
утренний голос потому и называется внутренним, что никто не слышит его, к
роме нас самих… да и мы-то всего чаще предпочитаем не слушать.
Нынче для Хономера был именно такой случай. Да, он потерпел неудачу, котор
ую глупо было бы отрицать, и ещё глупее Ц гнать из памяти, притворяясь, бу
дто ничего не случилось. Зелье, сваренное Шамарганом, обладало обрекающе
й силой. Хономер сам проверил его на двоих никчёмных людишках из числа го
родских бродяг и убедился: отрава разила наверняка и противоядия не имел
а. А значит, венна давно уже съели морские рыбы… и, вероятно, тоже в свою оче
редь отравились. Жалеть тут было, собственно, не о чем, но венн унёс с собой
тайну имени старого жреца, и вот этого Хономер простить ему не мог.
Хотя… прощай или не прощай мёртвому, с него в любом случае немногое взыще
шь. Волкодав пребывал в посмертной обители своей веры Ц где именно, Хоно
мер не знал и не стремился узнать, ибо туда не достигал свет Близнецов, а с
тало быть, прикосновенному к истине не было ни пользы, ни смысла в её изуче
нии.
Как и в изучении кан-киро, оказавшегося неспособным служить распростран
ению веры.
Заблуждения Ц и свои личные, и всего рода людского Ц следовало оставит
ь в прошлом, а самому двигаться дальше. Туда, где ждал чаемый подвиг, а с ним
и награда.
Всё великое, говорил себе Хономер, однажды началось с малого. Может быть, с
о временем что-то начнётся и отсюда, из шо-ситайнского захолустья. А здес
ь ведал всякими начинаниями только он Ц Избранный Ученик.
Ну и пристало ли такому значительному человеку являться на Заоблачный к
ряж в заляпанных грязью штанах и падающим с ног от усталости?.. Ни в коем сл
учае. Горцы Ц варвары. Они должны сразу понять, что их святилище навестил
великий муж, посвящённый воистину единственной веры. Веры, перед которой
всё варварское великолепие их молельни должно уподобиться пыли, развев
аемой ветром.
И потому Хономер вёз с собой хороший шатёр, добротные ложа и запас снеди, к
оторый позволит не прибегать к итигульскому гостеприимству. И ещё книги
. Чтобы не прерывать обычных занятий, да заодно показать невежественному
народцу облик учёности.
Пусть видят дикие итигулы Ц вот человек, уповающий не на духов снегов и с
кал, а на Богов, которые поистине достойны всяческого упования! Хономер д
авно усвоил: с каждым племенем нужно разговаривать на его языке. Каждому
народу или отдельному смертному следует открывать ту грань величия Бли
знецов, которую он способен уразуметь. Вот тогда будет толк. Если же, ни с ч
ем не считаясь, переть силой на силу Ц тут любой, соприкасавшийся с кан-к
иро, подтвердит: добра не получится…
…Увы, покамест было очень похоже, что местные горные духи всего менее скл
онны были уважать Богов-Близнецов, а уж о благородном кан-киро и вовсе ни
малейшего понятия не имели. Как только караван Хономера покинул непосре
дственные окрестности Тин-Вилены и стало совсем несподручно возвращат
ься из-за погоды Ц тут-то и сделались небывалые для летней поры холода. З
арядил нудный дождь, присущий скорее осени, нежели лету, как раз пережива
вшему полный расцвет. Ригномер положительно не узнавал знакомой дороги.
Пелены моросящей сырости не давали рассмотреть ничего далее сотни шаго
в. Хономер горбился в седле, под кожаным плащом, пропитанным от дождя особ
ой смесью масла и воска, и хмуро думал о том, что повыше в горах вполне мог з
алечь снег. Хотя в вершинную летнюю пору снега на проезжих перевалах не в
одилось даже на памяти стариков.
С гривы лошади Хономера стекала вода. Лошадь вяло плелась вперёд, шерсть
на её ногах была тускло-бурой от сплошной грязи. И сухого привала впереди
отнюдь не предвиделось.
А ведь это была хорошая, удобная, давно известная дорога, позволявшая без
больших хлопот перевалить окраинную гряду Засечного кряжа и попасть на
возвышенное плоскогорье, называемое Алайдор. Перебравшись через него, п
утешественник оказывался уже в настоящих горах, на пороге страны игитул
ов. “Под сенью Харан Кииpa”, как принято было у них говорить. Обдумывая и гот
овя поездку, Хономер нимало не сомневался, что уж до Алайдора-то доберётс
я без особых хлопот. И почему бы нет? Состоятельные тин-виленцы ездили на
Алайдор охотиться на горбоносых горных оленей и даже не нанимали провод
ников. Он и сам, особенно в первые годы, неоднократно поднимался на плоско
горье и хорошо помнил дорогу…
…Или ему казалось, будто он хорошо помнил её. Хономер смотрел по сторонам
и всё более приходил к выводу, что они заблудились. Как ни мало вероятно на
первый взгляд это выглядело. Дорога была всего одна, берегом быстрой рек
и, бежавшей вниз с Алайдора. Не имелось даже ни единой развилки, чтобы свер
нуть на ней не туда. Они и не сворачивали. Да и река Ц вон она, бьётся и грох
очет внизу, вздувшись от непрестанных дождей… Тем не менее Хономер никак
не мог отделаться от крайне малоприятного ощущения. Он сбился с пути. Его
караван забрёл не туда. И будет вечно блуждать в сером дождевом сумраке, и
новые путешественники будут предостерегать друг друга от встречи с вер
еницей призрачных всадников: дурная примета…
Вот это уже были совсем неподобные мысли и суеверные страхи, ни в коем слу
чае не достойные Избранного Ученика! Хономер сурово упрекнул себя в мало
душии и вознёс прочувствованную молитву Близнецам, испрашивая духовно
й поддержки. Не помогло.
Зато с низко надвинувшихся небес, словно в насмешку, хлопьями повалил мо
крый снег. Липкий, тяжёлый и невыносимо холодный. Руки Хономера, державши
е повод и без того замёрзшие, начали попросту леденеть Ц так что переста
ли слушаться пальцы. Это было последней каплей. Он оглянулся и потребова
л к себе проводника. “Вожака”, как принято было говорить в Шо-Ситайне.
Проводником же у него был Ригномер Бойцовый Петух. Тот самый. Он был редко
стным болтуном и задирой, но Ц что есть, того не отнимешь Ц тропы Заоблач
ного кряжа знал лучше многих. Правда, до сего дня Ригномер ни разу не наним
ался в проводники. Не было надобности. И так неплохо жил, торгуя помаленьк
у у горцев знаменитые шерстяные ткани. В этом году торговля у Ригномера н
е ладилась, хоть ты плачь. Итигулы либо просто отказывались с ним разгова
ривать, либо цену заламывали такую, что, по мнению Бойцового Петуха, их род
ные снега должны были бы покраснеть со стыда. Горцы, однако, не краснели. А
вот Ригномер заскучал, опустил перья Ц и крепко задумался, чем станет ко
рмиться. И это было хорошо, что у него водились счёты как с итигулами, так и
с молодым Волком, нынешним Наставником учеников кан-киро. Тот лучше служ
ит, кто ждёт, что служба даст ему возможность поквитаться с обидчиками…
Проводник подошёл к стремени Хономера и вопросительно снизу вверх посм
отрел на жреца.
1 2 3 4 5 6 7