И ему было понятно, что существует способ запустить двигатели,
совсем простой способ, если знать его или вспомнить, но способа такого он
тоже не видел.
Люди попадают в неприятности, набираются знаний, познают сильные
чувства - а потом, с течением времени, забывают и неприятности, и знания,
и чувства. Жизнь, по существу, непрерывная цепь забвения. Воспоминания
стираются, знания тускнеют, навыки теряются, однако требуется время, чтобы
все это стерлось, потускнело и потерялось. Не бывает так, чтобы сегодня
знать что-то назубок, а назавтра забыть.
Но здесь, на этой безжизненной планетке, процесс забвения каким-то
немыслимым образом резко ускорился. На Земле нужны годы, чтобы забыть
крупную неприятность или утратить прочный навык. А здесь это происходит за
одну ночь...
Он попытался заснуть и не сумел. В конце концов он встал, оделся,
сошел по трапу и, миновав шлюз, вышел в чужую ночь.
Тихий голос спросил:
- Это ты, Айра?
- Я, Лопоухий. Не спится. Тревожно...
- Тебе всегда тревожно, - ответил Лопоухий. - Это у тебя
профессиональная идио... идиосин...
- Идиосинкразия?
- Она и есть, - согласился Лопоухий, легонько икнув. - Ты угадал
слово, которое я искал. Твои тревоги - профессиональная болезнь.
- Мы в ловушке, Лопоухий.
- Бывали планеты, - сообщил Лопоухий, - где я не возражал бы застрять
надолго, но эта не из их числа. Эта, если по совести, - охвостье творения.
Они стояли рядом во тьме, и над головами у них сияла россыпь чужих
звезд, а перед ними до смутного горизонта расстилалась безмолвная планета.
- Тут что-то не то, - продолжал Лопоухий. - Что-то носится в воздухе.
Твои ученые заявляют, что тут нет ничего, потому что не видят ни черта в
свои приборы, и в книжках у них говорится, что если на планете только
скалы и мхи, другой жизни не ищи. Но я-то на своем веку навидался всяких
планет. Я-то лазал по планетам, когда эти ученые лежали в колыбели. И мой
нос может сказать мне о планете больше, чем напичканные знаниями мозги,
если даже смешать их в кучу и переболтать, что, между прочим, совсем не
плохая идея...
- Наверное, ты прав, - нехотя сознался Уоррен. - Я сам это чувствую.
А ведь раньше не чувствовал. Наверное, мы перепуганы до смерти, если
начали понимать то, чего раньше не чувствовали.
- А я чувствовал даже раньше, чем перепугался.
- Надо было осмотреться здесь хорошенько. Вот где наша ошибка. Но на
свалке было столько работы, что об этом и не подумали.
- Мак прогулялся немного, - сказал Лопоухий. - И говорит, что нашел
какие-то башни.
- Да, я слышал.
- Он совсем позеленел от страха, когда рассказывал мне про башни.
Если бы тут было, куда бежать, Мак уже улепетнул бы во все лопатки.
- Утром, - решил Уоррен, - мы первым делом пойдем и осмотрим эти
башни как следует.

9
Это действительно оказались башни, вернее, башенки. Их было восемь, и
они стояли в ряд, как сторожевые вышки, - словно кто-то когда-то опоясал
такими вышками всю планету, но затем передумал, и все остальные снес, а
эти восемь почему-то оставил.
Они были сложены из необработанного природного камня, сложены грубо,
без строительного раствора, лишь кое-где на стыках камни для прочности
скреплялись каменными же клиньями или пластинами. Такие башенки могло бы
соорудить первобытное племя, и вид у них был весьма древний. У основания
башенки достигали примерно шести футов в поперечнике, а кверху слегка
сужались. Каждая башенка была накрыта плоской каменной плитой, а чтобы
плита не соскользнула, на нее еще взгромоздили крупный валун.
Уоррен обратился к археологу Эллису:
- Это по вашей части. Как вы считаете, что это за сооружения?
Вместо ответа маленький археолог обошел ближайшую башенку, потом
пододвинулся к ней вплотную, внимательно осмотрел и вытянул вперед руки.
Со стороны это выглядело так, будто он намеревался потрясти башенку,
только она не поддалась.
- Прочная, - сообщил он. - Построена на совесть и давно.
- Культура типа Ф, пожалуй, - высказался Спенсер.
- Может быть, и того меньше. Обратите внимание - никаких попыток
украсить кладку, простая утилитарность. Но сработано добротно.
- Главное, - вмешался Клайн, - установить цель сооружения. Для чего
их тут поставили?
- Какие-нибудь складские помещения, - предположил Спенсер.
- Или просто ориентиры, - возразил Ланг. - Заявочные столбы, а может,
меты на месте, где предполагалось что-то оставить.
- Цель установить нетрудно, - заявил Уоррен. - Вот уж о чем можно не
гадать и не спорить. Всего-то надо скинуть сверху валун, приподнять крышку
да заглянуть внутрь.
Он решительно шагнул к башенке и стал взбираться по ней. Подъем
оказался не слишком труден - в камнях были выбоины, которые могли
послужить опорами для рук и ног. Через минуту он был наверху.
- Эй, берегись! - крикнул он, налегая на валун.
Валун покачнулся и не спеша опустился обратно на прежнее место.
Уоррен уперся понадежнее и приналег снова. На этот раз валун перевернулся,
тяжело рухнул вниз и с грохотом покатился по склону, набирая скорость. По
пути валун ударялся о другие валуны, менял курс и даже подпрыгивал.
- Киньте мне сюда веревку, - попросил Уоррен.
- Я привяжу ее к верхней плите, и мы вместе ее стянем.
- У нас нет веревки, - отозвался Клайн.
- Тогда пусть кто-нибудь сбегает на корабль и притащит. Я побуду
здесь до его возвращения.
Бриггс потопал в сторону корабля. Уоррен выпрямился. С башенки
открывался прекрасный вид на окрестности, и он принялся, медленно
поворачиваясь, изучать их.
Где-нибудь неподалеку, мелькнула мысль, люди - ну пусть не люди, но
те, кто строил башни, - должны были обустроить себе жилье. На расстоянии
не больше мили отсюда некогда было поселение. Ибо на возведение башен
требовалось немалое время, а следовательно, их строители должны были
где-то хотя бы временно разместиться. Но разглядеть ничего не удавалось -
только нагромождения камней, обширные скальные обнажения да наброшенные на
них коврики мхов и лишайников.
Во имя чего они жили? Зачем они были на этой планете? Что могло их
привлечь сюда? Почему не улетели сразу, что их удержало?
И вдруг он замер, не в силах поверить своим глазам. Очень тщательно
проанализировал впечатление, ощупывая взглядом линии, убеждаясь, что не
сбит с толку игрой света на какой-нибудь куче камней. Ну быть того не
может! - восклицал он про себя. Три раза такого не происходит. Он впал в
заблуждение...
Уоррен глубоко вдохнул и задержал выдох, выжидая, что иллюзия
рассеется. Она не рассеялась. Эта штука торчала там по-прежнему.
- Спенсер! - позвал он. - Спенсер, будьте добры, поднимитесь сюда.
А сам не сводил глаз с того, что увидел. Заслышав, как Спенсер шумно
карабкается по башенке, подал ему руку и помог взобраться на плиту-крышку.
- Посмотрите, - предложил Уоррен, указав точное направление. - Что
там такое?
- Корабль! - заорал Спенсер. - Там корабль!..
Корабль был стар, невероятно стар. Он весь порыжел от ржавчины -
довольно было провести рукой по металлическому борту, и ржавые хлопья
осыпались на камень дождем, а ладонь покрывалась красными полосами.
Внешний воздушный шлюз был некогда закрыт, но кто-то или что-то
пробило его насквозь, не утруждая себя отмыканием замков: края люка были
по-прежнему притерты к корпусу, однако сквозь рваную дыру можно было
свободно заглянуть в корабельное нутро. И на многие ярды вокруг шлюза
скальный грунт стал кирпичным от разбросанной взрывом ржавчины.
Люди протиснулись в дыру. Внутри корабль блестел и сверкал, ржавчины
не было и в помине, хотя все предметы покрывала толстая пыль. На полу в
пыли была протоптана тропа, а по бокам ее там и сям виднелись разрозненные
следы: видно, владельцы следов время от времени оступались с тропы в
сторону. Мощная пята и три широко расставленных пальца, ни дать ни взять
следы каких-то очень крупных птиц или динозавров.
Тропа вела вглубь корабля, в машинный зал, и там посреди зала
оставалась лишь пустая станина - двигателя не было.
- Вот как они выбрались отсюда! - догадался Уоррен. - Те, которые
вышвырнули свой собственный движок на свалку. Сняли двигатель с этого
корабля, переставили на свой и улетели.
- Но они же ни черта не смыслили... - попытался сказать Клайн.
- Значит, разобрались, - отрезал Уоррен.
Спенсер согласился:
- Да, должно быть, так и произошло. Этот корабль стоит здесь с
незапамятных времен - видно по ржавчине. И он был закрыт, герметически
запечатан - ведь внутри ржавчины нет. Дыру в шлюзе проделали сравнительно
недавно, тогда же и сняли двигатель...
- Но зачем? - не утерпел Клайн. - Зачем им это понадобилось?
- Потому что, - ответил Спенсер, - они забыли, как запустить свой
собственный двигатель.
- Но если они забыли устройство своего двигателя, как же они сумели
совладать с чужим?
- Тут он вас всех уел, - заявил Дайер. - На такой вопрос вам не
ответить.
- Ваша правда, - пожал плечами Уоррен. - А хотелось бы найти ответ -
тогда бы мы знали, что делать нам самим.
- Как по-вашему, - спросил Спенсер, - давно этот корабль здесь
приземлился? Сколько времени требуется, чтобы корпус покрыла ржавчина?
- Трудно сказать, - отозвался Клайн. - Зависит от того, какой они
использовали металл. Можно ручаться за одно - корпус любого космического
корабля, кто бы его ни строил, делается из самого прочного материала,
какой известен строителям.
- Тысяча лет? - высказал предположение Уоррен.
- Не знаю, - ответил Клайн. - Может, тысяча лет. А может, и дольше.
Видите эту пыль? Это все, что осталось от органических веществ, которые
были на корабле. Если существа, прилетевшие сюда когда-то, умерли на
корабле, они до сих пор здесь - в форме пыли.
Уоррен попробовал сосредоточиться и представить себе хронологию
событий. Тысячу или несколько тысяч лет назад здесь приземлился
космический корабль - и не смог улететь. Затем тысячу или тысячи лет
спустя приземлился другой корабль, и экипаж обнаружил, что улететь не
может. Но в конце концов нашел путь к спасению, сняв двигатели с первого
корабля и заменив ими те, на которых прилетел. Еще позже, через годы или
через месяцы, а может, всего через несколько дней здесь оказался
разведывательный корабль с Земли - и в свою очередь выяснил, что улететь
не в состоянии, поскольку специалисты по двигателям не могут вспомнить,
как их запустить...
Круто повернувшись, Уоррен вышел из пустого машинного зала, не
дожидаясь других, и решительно зашагал обратно по проложенной в пыли тропе
к разбитому шлюзу.
Подле самого шлюза на полу сидел Бриггс. Сидел и неловкими пальцами
рисовал в пыли завитушки. Тот самый Бриггс, которого посылали на родной
корабль за мотком веревки.
- Бриггс, - резко спросил Уоррен, - что вы здесь делаете?
Бриггс бессмысленно посмотрел на капитана.
- Уходи, - произнес он.
И продолжал рисовать завитушки в пыли.

10
Док Спирс объявил:
- Его мозг чист, как у годовалого ребенка. Правда, он может говорить,
и это единственное, что отличает его от годовалого ребенка. Но словарь
очень ограничен, и вообще то, что он бормочет, по большей части ничего не
значит.
- А можно обучить его чему-то? - поинтересовался Уоррен.
- Не знаю.
- После вас его осматривал Спенсер. Что сказал Спенсер?
- Сорок сороков всякой всячины, - ответил док.
- А по сути, все, что он сказал, сводится к практически полной потере
памяти.
- Что же нам делать?
- Не спускать с него глаз. Следить, чтобы он не причинил себе вреда.
Спустя какое-то время можно попробовать повторно обучить его чему-нибудь.
А может, он сумеет перенять какие-то навыки от нас. Главное - понять, что
же такое с ним приключилось. Не могу пока сказать с уверенностью, связана
ли потеря памяти с повреждением мозга. Кажется, мозг сохранен, но без
серьезного диагностического обследования что-либо утверждать не берусь. А
приборов для такого обследования у нас нет.
- Говорите, мозг не поврежден?
- Ни единой отметины. Сам Бриггс не ранен. Никаких следов физического
воздействия. Пострадала только память.
- Амнезия?
- Не совсем так. При амнезии больные находятся в угнетенном
состоянии. Их преследует мысль, что они чего-то не помнят. В душе у них
полное смятение. А Бриггс не ощущает никакого замешательства. По-своему он
даже счастлив.
- Вы позаботитесь о нем, док? За ним же и впрямь нужен глаз да
глаз...
Док невнятно фыркнул, поднялся и вышел. Уоррен крикнул ему вслед:
- Если увидите по дороге Лопоухого, скажите, чтобы зашел ко мне.
Док поплелся вниз по трапу. А Уоррен остался сидеть, тупо уставясь в
голую стену перед собой.
Сначала Мак со всей своей командой забыл, как запускается двигатель.
Это был первый сигнал, что все неладно, но неприятности-то начались
гораздо раньше. Команда разведчиков растеряла часть своих знаний и умений
почти с момента посадки. Как иначе объяснить, что они ухитрились так
напортачить, разбираясь на свалке? При нормальных обстоятельствах они
обязательно извлекли бы из частей инопланетного двигателя и аккуратно
сложенных припасов какую-нибудь информацию. Впрочем, они даже сделали
кое-какие наблюдения, только не сумели обобщить их. А при нормальных
обстоятельствах сумма наблюдений непременно привела бы к разгадке.
С трапа донесся звук шагов, но поступь была слишком живой для
Лопоухого.
Это оказался Спенсер.
Спенсер плюхнулся на стул без приглашения. И сидел, сжимая и разжимая
руки, разглядывая их молчаливо и яростно.
1 2 3 4 5 6