Кажется, я понимаю, что происходит в их мозгах. До сих пор я пытался услышать их мысли, но мне это удалось только теперь. Ты ведь знаешь, что временами единороги питаются мясом…
— Да… — ответила девушка, невольно содрогнувшись.
— Так вот, я думаю, что мясо они едят только зимой, когда травы мало, во время кочевки питаются отчасти травой, а отчасти мясом, а на лето становятся травоядными.
И на это время они собираются в большие стада — но только на лето. Наверно, так им легче находить себе пару и защищать детенышей.
Лоррин, казалось, был очень доволен своей догадливостью.
— Вот почему наши охотники почти не встречают их летом и никогда не видят детенышей — и вот почему мы охотимся на них зимой, когда они бродят поодиночке.
Зимой они ведут себя как хищники, а летом — как травоядные.
— Ну что ж, — сказала Рена, вспомнив, что единорогов вывели из каких-то других животных много веков тому назад, — высшие лорды ведь хотели создать животных, которые могли бы прокормиться в любой ситуации, так что, думаю, это похоже на правду. Но нам-то что до этого?
Лоррин обернулся к ней, опершись одной рукой на круп своего единорога.
— Да ничего, пожалуй. Только нам лучше расстаться с этими животными, прежде чем они присоединятся к стаду. Боюсь, стадо нас не потерпит, а тебе вряд ли удастся приручить целое стадо единорогов.
Рене снова вспомнилась окровавленная морда кобылы. Девушка содрогнулась.
— Да, вряд ли. Но как же волшебники?
— Я как раз об этом и думал, — отозвался Лоррин. — Полагаю, что эти земли за рекой не принадлежат никому из лордов. Если не найдем следов жилья, повернем и пойдем вдоль реки. Я буду прислушиваться к мыслям — быть может, мне удастся найти волшебников таким образом.
И еще можно следить, не появятся ли драконы.
— Я давно слежу, — призналась Рена. — Но никаких драконов пока не видела.
— И я не чувствовал у реки никаких мыслей, кроме звериных.
Лоррин окинул Рену взглядом.
— И, пожалуй, стоит навести на нас обоих человеческие личины. Просто на всякий случай.
Рена незаметно потянулась, разминая ноющие мышцы, и взглянула на брата.
— Да, пожалуй, ты прав, — задумчиво ответила она. — А то ты слишком похож на эльфа.
— К тому же здесь мы можем наткнуться на вольных людей, — напомнил ей Лоррин. — Я читал книги по истории времен первой Войны Волшебников и даже более ранних. Насколько я знаю, тут должно было остаться несколько свободных племен, которые живут на этих землях испокон веков, — грелеводы и Народ Зерна. Мне совсем не хочется кого-то напугать. Или.., ну, ведь для этих грелеводов и Народа Зерна эльфы — враги. Мне бы не хотелось, чтобы они нас пристрелили на месте.
«Да они нас пристрелят из-за одних единорогов…» — подумала Рена, но все же кивнула — и несколько мгновений спустя ощутила покалывание магии.
«Интересно, а могла бы я изменить свой облик — хотя бы уши и глаза, как изменяла птиц в саду? Но сейчас лучше не пробовать. Магия пока что нужна мне для другого». Если она утратит контроль над единорогами… Нет, не стоит добавлять еще один мячик к тем, которыми ей приходится жонглировать.
Рена взглянула направо и с облегчением увидела, что солнце уже близко к горизонту. Скоро будет пора останавливаться.
— Сегодня вечером надо будет обсудить, когда мы оставим единорогов, — напомнил ей брат.
— После того как я сделаю ужин, — ответила Рена. Она действительно «делала» ужин из трав — и еще всякие лакомства для единорогов, чтобы быть уверенной, что звери вернутся к ним после охоты.
Это еще одна причина, почему она так уставала. Снабжение едой целиком лежало на ее хрупких плечах, а она еще никогда прежде не колдовала так много. Рена не подозревала, что это так утомительно. И чем дальше, тем больше она выматывалась.
— Жалко, что единороги — не охотничьи собаки и не могут приносить нам добычу, — грустно заметил Лоррин.
Ему, видимо, тоже надоела вареная трава и пирожки из листьев. Но…
Рене вспомнилось, как однажды утром кобыла вернулась, как обычно, с окровавленной мордой, но при этом из пасти у нее свисало нечто вроде клочка одежды. Перед этим по их следу шел охотник, и Рене действительно хотелось, чтобы единороги как-нибудь его отогнали. Неужели кобыла каким-то образом почуяла ее желание и выполнила его доступным ей способом? Этого Рена не знала и, видимо, никогда не узнает, но после той ночи охотник и в самом деле исчез…
— А мне не жалко, — сказала она, передернувшись. — Совсем не жалко!
***
Каэллах Гвайн самодовольно наблюдал за своими слушателями. Пока что большинство старейших и опытнейших волшебников были на его стороне. Даже те, кто прежде помалкивал, теперь, когда Шана исчезла, начали высказывать вслух свои истинные чувства.
Каэллах от души надеялся, что Шана пропала насовсем. Без нее юнцы далеко не так уверены в своих силах.
Только ее «кружок» продолжал нахально противостоять старшим. Но эти слишком заняты опустошением старой Цитадели, и им некогда мутить воду среди молодежи.
— Я расскажу вам, как мне удалось добиться, чтобы мне снова начали прислуживать как положено, — сказал Каэллах. — Начал я с людей. Они так привыкли слушаться любого, кто наделен хоть какой-то властью, что даже не задают вопросов: они просто идут и делают, что я им велю.
Волшебник слегка нахмурился.
— Конечно, они всего лишь дети, но ведь и дети могут прибирать за мной или приносить мне обед.
— И что, их ни разу никто не хватился? — спросил кто-то.
Каэллах пожал плечами.
— Может, их и искали, но ведь не в моих же комнатах!
Думаю, тот, кто присматривает за этими щенками, просто решил, что они удрали поиграть. Я им говорю, чтобы они, если кто спросит, отвечали, что волшебник поручил им важное дело, и никаких проблем.
К тому же в новой Цитадели царила такая неразбериха, что вряд ли кто вообще вспомнил о детях, которых Каэллах взял себе в услужение. Здесь буквально кишели человеческие дети и дети-волшебники, совершенно непригодные для работы, требующей применения силы. Так что им поручали только «хозяйственные дела». Так почему бы им не услужить одному из волшебников, вместо того чтобы собирать тростник и заниматься прочей подобной чепухой?
Каэллах так и сказал. Прочие закивали с важным видом.
— Выбирайте наиболее запуганных, — посоветовал Каэллах. — Тех, кто старается быть незаметным и прячется по углам. Ими легче всего управлять, и хватятся их в последнюю очередь. А потом, подумайте сами: раз они такие робкие, мы фактически оказываем им услугу, позволяя держаться в стороне от толпы! Несомненно, эти дети нуждаются в твердой руке, в ком-то, кто давал бы им четкие приказы, чтобы им не приходилось думать самим.
Один из волшебников, похоже, усомнился в его словах. Каэллах иронически приподнял бровь.
— Детям вообще не следует думать самим. Они для этого не приспособлены. Дети должны учиться, слушать и повиноваться.
— Пожалуй, ты прав, — неуверенно отозвался волшебник, — но все-таки…
— Ох, только не надо этих сантиментов! — вмешался кто-то еще, прежде чем сомневающийся успел обосновать свои возражения. — Они ведь всего лишь люди! От них все равно не будет толку в Цитадели — они годны лишь на то, чтобы быть слугами! Лучше пусть поймут это сейчас, пока их легко поставить на место.
Волшебники снова закивали, и сомневающийся сдался.
— Это не единственная причина, почему я попросил вас собраться здесь,
— продолжал Каэллах негромко и доверительно. — Нам необходимо как-то изменить существующее положение вещей.
— Какое там положение вещей! — негодующе откликнулся один из самых старых. — Это же просто балаган! Сопляки ведут себя так, будто они здесь старшие, а старшим приходится самим приносить себе обеды и подметать полы!
— Его дрожащий от гнева голос звучал все громче. — Никакого уважения! Никаких приличий! Никакого почтения к обычаям! А в остальном — все прекрасно!
Я был готов мириться с этим безобразием, пока мы не добрались сюда. — Он махнул рукой в сторону входа в пещеры. — В конце концов, когда нет нормального жилья, можно ожидать некоторого беспорядка и даже распущенности, если можно так выразиться. Но теперь, когда у нас появилась крыша над головой, это следует прекратить немедленно! Клянусь небом, раз этот порядок был достаточно хорош для наших предков, значит, он хорош и для нас!
Прочие волшебники возмущенно загомонили. Каэллах радостно потер руки. Чем дальше, тем лучше! Ему даже не пришлось первым заводить об этом речь. И все согласны!
Но, когда гомон сделался чересчур громким, Каэллах предостерегающе поднял руку.
— Согласен, согласен — но торопиться не следует.
Мы-то понимаем, в чем состоит благо Цитадели и всех волшебников, но эти надменные сопляки из компании Лашаны думают, что они умнее всех на свете. А на их стороне драконы!
При слове «драконы» волшебники умолкли и воцарилась напряженная тишина. Каэллах поспешил их успокоить.
— Восстановить порядок трудно, но возможно, — твердо сказал он. — Просто на это потребуется много времени. Мы должны действовать осторожно и тщательно продумывать все наши планы. В конце концов драконам надоест возиться с нами, и они найдут себе другое развлечение. А быть может.., быть может, Лашана не вернется и они отправятся ее искать. Многое может склонить весы на нашу сторону. Главное — быть готовыми действовать, когда придет время, действовать решительно и быстро.
Он снова полностью завладел вниманием своей аудитории. Волшебники подались вперед, жадно ловя каждое его слово. Каэллах позволил себе чуть заметно улыбнуться.
— А теперь всем нам следует разойтись и хорошенько обдумать все сказанное. Через несколько дней я снова вас созову. Хотелось бы услышать ваши предложения.
Он по очереди заглянул в глаза каждому из них. Все кивали в ответ — кто-то задумчиво, кто-то решительно.
Вскоре волшебники разошлись, поодиночке и по двое.
Кто-то обсуждал услышанное, кто-то молчал. Каэллах дожидался, пока все удалятся, и старался не выказывать своего торжества.
Теперь это лишь вопрос времени. Когда эта наглая соплячка Лашана вернется, — если она вообще вернется, — она увидит, что положение вещей переменилось, и отнюдь не в ее пользу!
***
Через два дня они наконец спустились на равнину. Ни стад единорогов, ни волшебников видно не было. Лоррин решил не расставаться с единорогами как можно дольше.
А единороги сами по себе перешли с быстрой полурыси, которой они передвигались до сих пор, на нормальный лошадиный шаг. Они перестали охотиться по ночам и не ели ничего страшнее обыкновенной травы и тех лакомств, что создавала для них Рена. Держать их в повиновении тоже сделалось легче. Рена начала потихоньку приходить в себя после утомительного марафона.
Ну а Лоррин был в своей стихии! Рена никогда еще не видела его таким счастливым. Его волосы сбились и висели жуткими патлами, одежда истрепалась, как у последнего раба. Теперь Лоррин совсем перестал походить на изящного и утонченного эльфийского лорда, каким он был когда-то, но глаза его сверкали, как никогда прежде.
— Я даже не знаю, так ли уж мне хочется отыскать этих волшебников, — сказал Лоррин на третий день, когда они ехали по пояс в высоких травах. — Я мог бы жить так всегда! Только подумай! Мы с тобой вольные птицы, никто нами не командует, не говорит, что делать…
— Пока что да, — сказала Рена немного резко, вспоминая ночевки на холодной земле, — а зимой-то как же?
Зимой тут будет ужасно холодно, а мне вовсе не улыбается греться рядом с единорогами, которые на зиму становятся хищниками.
Лоррин расхохотался и потряс головой.
— Рена, ты такая практичная, просто ужас! По крайней мере, для романа ты совсем не годишься.
— Я вполне могу быть романтичной! — возразила уязвленная девушка. — Только я люблю романтику с комфортом!
— Ну, какая же это тогда романтика! — фыркнул Лоррин. — Романтика без…
Но тут они поднялись на очередной гребень холма, и Лоррин внезапно осекся и выпрямился.
В следующий миг Рена увидела, что его встревожило.
На соседнем холме стояли несколько всадников верхом на зверях, похожих на быков, только очень свирепых.
Похоже, люди. Но таких людей Рене прежде видеть не доводилось. Кожа у них была очень темная, почти черная.
Они были одеты в доспехи, яркие головные платки и свободные шаровары и вооружены длинными железными копьями.
— О Предки! — выдохнул Лоррин. — Неужто грелеводы? Я не слышал о других народах с таким цветом кожи!
— Ты знаешь, кто это такие? — прошептала Рена. Единороги остановились и застыли как вкопанные, уставившись на шестерых быков и вызывающе храпя.
— Я изучал их, когда пытался побольше узнать о волшебниках и человеческой культуре, — пробормотал в ответ Лоррин, который был очень взволнован. — Я даже их язык выучил: в одной книжке было заклятие, которое позволило мне выучить сразу девять разных человеческих языков. Но я не думал, что мне придется когда-нибудь этим воспользоваться…
Он оборвал фразу на полуслове, неторопливо помахал рукой всадникам и что-то крикнул на странном, текучем наречии.
— Я просто сказал, что мы из одного из племен, которые когда-то были их союзниками, — торопливо объяснил он Рене. — Надеюсь, это подействует. В книгах говорится, что они славились своим…
Один из всадников выехал вперед и крикнул что-то в ответ. Лоррин просиял.
— Подействовало! — воскликнул он. — Он разрешил нам подъехать к ним.
— А ты думаешь, это разумно? — осторожно поинтересовалась Рена. Она дрожала от страха, но старалась этого не показывать.
— А у нас просто нет выбора, — ответил Лоррин. — Они нас уже увидели, а если мы развернемся и обратимся в бегство, они бросятся в погоню. А следопыты из них наверняка куда лучшие, чем из нас, так что рано или поздно они нас найдут. Нет, надо сделать вид, что мы сильны и с нами лучше дружить.
Рена остановилась на своей кобыле рядом с братом.
Лоррин похлопал ее по руке.
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я и сам очень рад, что сижу верхом, а то не устоял бы на ногах от страха.
Но мы должны вести себя так, как будто мы им равны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47