— Рукояткой плетки она ткнула Верров Хвост в живот. Та подобралась. Турнепс дважды досталось по подбородку. Она вскинула голову. В глазах — смятение. Но стоят ровно, красиво. Ремешок спуску не даст!— Твои рабыни, хозяин, — обратилась она к Турнусу.— Превосходно! — похвалил Турнус, оглядев коленопреклоненных рабьшь. Девушки стояли, не смея пальцем шевельнуть. Ничуть не сомневаюсь: заметь Ремешок хоть тень неповиновения, хоть намек — от души высечет любую. Турнус ухмыльнулся. Ну, теперь, пожалуй, жди чудес! — Можешь, если хочешь, отправить их в клетку, — разрешил он.— Да, хозяин, — ответила Ремешок. Теперь, наверно, ради обожаемого хозяина все что можно выжмет из его рабынь. И уж конечно, когда Мелине, общинной рабыне, придет очередь служить в хижине Турнуса, она и с нее семь шкур спустит. Уж Ремешок проследит, чтобы Медина в лепешку расшиблась для хозяина — на то у нее и плетка.— Можешь встать, Дина, — сказал мне Туп Поварешечник. Я встала.— Можете проститься с рабыней, с которой жили в одной клетке, — снизошла Ремешок.Редис, Верров Хвост и Турнепс бросились ко мне, обнимали, целовали, желали удачи. Пожелала им удачи и я.— Рабыни, в клетку! — распорядилась Ремешок.— Нам надо в клетку, — сказала мне Редис. — Удачи тебе!— И тебе удачи, — ответила я. — Удачи вам всем.И девушки поспешили к клетке. Ремешок с плеткой в руках подошла ко мне. Обняла, поцеловала.— Удачи тебе, Дина.— И тебе удачи, госпожа! — Что ж, она теперь старшая рабыня, значит, для меня — госпожа.Ремешок ушла — запереть на ночь рабынь в клетке. Подошел Турнус. Я смотрела на него со слезами на глазах.— Не место тебе в деревне, крошка Дина, — Он потрепал меня по голове. — Дни здесь слишком долго тянутся, и работа тяжеловата. Это тело создано, чтобы доставлять наслаждение. Твое место у ног мужчины.— Да, хозяин, — отвечала я.— Пойдем, рабыня. — Туп Поварешечник уже тянул меня за руку. Я остановилась, обернулась, выдираясь из его руки.— Я желаю тебе удачи, хозяин, — сказала я Турнусу.— Даже плуг не можешь тащить, — бросил он в ответ.— Никудышная я скотина, — согласилась я.— Ты не скотина. Ты — луг.Я потупилась, зардевшись. Да, не мне возделывать землю. — Возделывать должны меня.— Удачи тебе, крошка рабыня, — сказал на прощание Турнус.— Спасибо, хозяин.Ладонь Тупа Поварешечника крепче сжала мою руку.— Придется бить? — спросил он.— Нет, хозяин, — испуганно пролепетала я, спеша вслед.У ворот села стояла его тележка. Два огромных колеса, длинные ручки.Дозорный распахнул перед нами ворота.Туп, к моему удивлению, не привязал меня сзади к тележке. Нет, освободив меня от наручников и бросив их в ящик на борту тележки, он поставил меня впереди, между длинными ручками.— У меня не хватит сил тащить тележку, — растерялась я.Но, достав из другого ящика две пары наручников на цепях, он пристегнул мои руки к ручкам тележки, левую — к левой, правую — к правой. Между запястьем и ручкой — цепь около фута длиной.— Я не смогу тащить тележку, хозяин, — уверяла я.Спину обжег удар хлыста. Я вскрикнула. Схватилась за ручки, налегла что было сил, сгибаясь от тяжести, зарываясь ступнями в дорожную пыль.— Не могу, хозяин! Еще удар.Отчаянно вскрикнув, я вытащила тележку Тупа Поварешечника из ворот и поволокла дальше, на пыльную дорогу, прочь из Табучьего Брода.На спину упала капля дождя. Редкие капли забарабанили по земле. Я взглянула в небо. В вышине стремительно неслись громады облаков. За ними — три луны. Дождь припустил сильнее. Промокли волосы, по нагому телу стекали капли. А я все тащила тележку. И вот хлынуло как из ведра. Я поскользнулась. Толкая колеса, Поварешечник помогал мне тянуть тележку по раскисшей грязи. Наконец мы остановились переждать ливень. Туп отстегнул наручники, и вместе мы забрались под тележку.— Вот и кончилась засуха, — сказал Туп Поварешечник.— Да, хозяин, — поддакнула я. — Можно мне конфетку, хозяин? — спросила я немного погодя. Я не забыла этот волшебный вкус — тогда, под хижиной Турнуса. Всего лишь грошовый леденец — а как дорог! Не часто жизнь балует рабыню такими подарками.— Очень хочется? — спросил Туп.— Да, хозяин.Он опрокинул меня в грязь между колесами.— Заслужи!— Да, хозяин, — прижимаясь к нему, прошептала я.С дивного темного неба низвергались потоки дождя. Ни деревьев, ни дороги… Глава 10. МЕНЯ ВЕДУТ ПРОДАВАТЬ Я вынырнула из озерца и заплескалась в воде. С шеи к берегу тянулась веревка.— Мойся как следует, Дина! — прокричал Туп Поварешечник. — Чтоб сверкала вся!— Да, хозяин, — отозвалась я.На берегу, стоя на коленях, я вымыла голову. Потом мне было позволено искупаться в озере, вымыться. Шрамы от побоев, что нанесли Брен Лурт и его бандиты, зажили. Осталось только четыре метки от кнута, которым Туп Поварешечник подхлестывал меня, чтобы поживее тащила тележку. Да и они уже почти сгладились. В основном подгонял он меня просто шлепком ладони. В общем, обращался со мной неплохо.То и дело заходя в попадающиеся по пути деревеньки, мы двигались к Ару. Тулу нужно было пополнить припасы. Хорошо, что он не продал меня крестьянам. Видно, уготовил мне иную судьбу.Как обрадовалась я, когда мы добрались до тракта! Ровный, широкий, точно утопленная в землю стена. По такой дороге и тележку тащить куда проще. Я вздохнула с облегчением. Все чаще тут и там виднелись деревушки, вдоль дороги то и дело попадались таверны и постоялые дворы. Радовали проходящие мимо обозы, селяне, погоняющие запряженных в повозки бос-ков. Тащившие фургоны огромные тарларионы в увешанной колокольчиками сбруе пугали меня. Однажды мимо прошел большой — повозок четыреста — караван, везущий скованных цепями рабынь богатого торговца Минтара. Встретился и караван поменьше — мимо протащились несколько поврежденных, изуродованных огнем повозок с товаром и ранеными. Между повозками пешим ходом шли вереницей сорок рабынь. Шеи скованы цепью, руки связаны за спинами. Бредут понурив головы. Есть красивые.— Что стряслось? — спросил Туп Поварешечник.— Налетчики из Тревы, — ответил сидящий в повозке мужчина с перевязанным плечом.Поначалу мы держались ведущего к Ару тракта, через каждый пасанг размеченного каменными столбиками. За двести пасангов до Ара свернули и пару дней шли по проселку. Как оказалось, здешние места тоже заселены довольно густо.Теперь тележка Тупа Поварешечника стояла у хижины знакомого крестьянина.Я плескалась в озерце.Поодаль неясно вырисовывались белые стены — Турмусовы Камни, торговая застава Турий. Здесь по соглашению между городами хранятся запасы товаров для Ара и его земель. Такие заставы — торговые, не военные — на Горе не редкость. Возводят их, чтобы оградить заезжих купцов и их товар от неожиданных опасностей в чужом краю. Сама Турия, один из крупнейших торговых центров Гора, лежит далеко на юге, в средних широтах южного полушария.— Смотри, Дина! — Туп Поварешечник указал куда-то вверх.Высоко над нами пролетали четыре тарна с седоками. Сбоку от каждого развевалось желтое полотнище — знак перемирия.— Бьюсь об заклад, в Порт-Кар летят, — сказал Туп, — там сядут на корабль — и в Кос.Между Аром и Косом — я слышала — идет война из-за того, что Кос якобы поддерживает орудующих на Воске пиратов. Воск — полноводная река, течет на запад, впадает в море Тасса, образуя обширную разветвленную дельту. Вражда эта, судя по всему, главным образом экономического свойства: города-соперники оспаривают право вести на берегах Воска монопольную торговлю. Ар претендует на южный берег. Кос же и другой крупный приморский убарат, Тирос, издавна торгуют с купцами спорных земель, сообщаясь с ними посуху. Летящие по небу тарны исчезли вдали. Я смотрела им вслед. Летающих на тарнах людей я видела не впервые. Туп Поварешечник дважды показывал мне это диво, когда мы шли по тракту к Ару. Гонцы, наверно. Обычный способ связи для Марленуса Арс-кого и других убаров.Мелькнула мысль о Клитусе Вителлиусе. Отшвырнул как тряпку! Ненавижу!Веревка на шее задергалась.— Иду, хозяин! — отозвалась я.Вылезла на берег. Поварешечник привязал мою веревку к дереву, подал мне полотенце. Я принялась вытираться.— Чтоб вся сверкала, Дина, — напомнил он.— Да, хозяин.Вдали высились стены заставы. Турмусовы Камни. Интересно, сколько он за меня выручит? Никогда еще меня не продавали.— К хозяину будь повнимательнее, — поучал Туп.— Да, хозяин.Он протянул мне гребень с редкими зубьями. Не отводя глаз от стен заставы, я длинными взмахами расчесывала спутанные волосы. Высокая стена, величественная. Там, за этими стенами, мой будущий владелец.В здешней деревушке у Поварешечника приятель. У него мы ночевали. Там оставили тележку. Этим утром тащить ее мне не пришлось. Надо было выглядеть свежей, отдохнувшей.— Причешись получше. — Туп вынул щетку.— Да, хозяин.Но вот волосы мои приведены в порядок, Туп убрал щетку и гребень в сумку.Внимательно оглядел меня. Я смущенно зарделась под оценивающим взглядом горианина. Веревка на шее — вот и все мое одеяние.— Встань, как подобает рабыне!Я выпрямилась, подняла голову, втянула живот, развернула бедра. Ни одна женщина не умеет стоять так красиво, как германская рабыня.— Превосходно! — причмокнул Поварешечник.— Хозяин доволен?— Да.— Значит, и рабыня довольна.— Взгляни-ка. — Из кожаной сумы он вытащил небольшой сложенный мешок, в каких таскают овощи. Я озадаченно разглядывала его. Туп отвязал с моей шеи веревку. Я тряхнула волосами.Жестом он указал на мешок. Да, в нем носили овощи. Вот какая-то печать.— Надень, — велел Туп.Я развернула мешок. Прорезь для головы, по бокам — прорези для рук. Я натянула его через голову. Получился обтягивающий балахон. Туп подпоясал его обрывком ткани. Отступил на шаг.— Неплохо!Короткий, высоко открывает ноги. Мешковатый, конечно. На плечах кое-как болтается. Но, подпоясанный дважды обернутой вокруг талии и завязанной слева лентой, подчеркивает бедра и очертания груди. Нарочито небрежно прикрывает тело, исподволь соблазняя и маня. Расчет точен: в таком одеянии девушка кажется дешевой, но такой сладостной.Я залилась краской.— Ну-ка, — проговорил Поварешечник. В его руках я увидела нитку рабских бус. Потянулась за ними.— Не спеши, — остановил он меня. Я опустила руки. — Повернись.Я повернулась. Мужчины Гера любят собственноручно надевать на женщину украшения. Если у рабыни проколоты уши, даже серьги могут сами вдеть. Наверно, сам наденет на меня бусы, застегнет сзади. Бусы деревянные, дешевенькие, симпатичные. Приятно носить украшения. Однажды мне чуть горло не перерезали из-за «бины», рабских бус. Так до сих пор и не понимаю почему. А как-то мне привиделся странный сон про бусы — меня просили их нанизать. Что он значил, осталось для меня загадкой. Туп потянул мои руки за спину, защелкнул наручники и лишь тогда надел мне на шею рабские бусы.— Ты красивая, Дина, — сказал он, встав передо мной.— Спасибо, хозяин.— Ну, пошли. — И он зашагал вперед.Босая, со скованными за спиной руками, я, спотыкаясь, побрела вслед.Вскоре мы вышли на дорогу, ведущую к Турмусовым Камням. Ан спустя подошли к огромным воротам. Надо мной — высокие белые стены. Пожалуй, выше восьмидесяти футов. Какой маленькой показалась я себе! В стену встроены шесть башен: две — у ворот, еще четыре — по углам. «А может, повернуться и броситься бежать?» — мелькнуло вдруг. Нет. Руки скованы. Такой, как я, на Горе бежать некуда. Я — рабыня.В огромных воротах — небольшая дверца. В ней открылось окошечко.— Это Туп Поварешечник! — прокричал Туп.— Здорово, Поварешечник, — как знакомому, ответил голос.— Девушку привел на продажу, — указывая на меня, объяснил Туп.— Добро пожаловать, Туп Поварешечник!Дверца в огромных воротах открылась. Мы вошли. Дверца захлопнулась. Глава 11. ДУХИ И ШЕЛКА — Четыре медных тарска дам, — сказал предводитель.— Десять, — торговался Поварешечник.— Шесть.— По рукам.Все тело ноет. Руки схвачены свисающими с потолка на цепи железными кольцами. Я почти подвешена, едва касаюсь каменного пола пальцами ног.Я голая. Тело мое по-гориански тщательно обследовали. Я продана. Несчастная.Взвивалась от каждого прикосновения. Билась, корчилась на цепи, молила пощадить.— Приручить немного надо, — буркнул предводитель, — но это мы умеем.Я висела на цепи, в запястья впивалась сталь. Глаза закрыты. Тело ноет.Я слышала, как, достав деньги из небольшого железного ящичка, предводитель отсчитал Тулу Поварешечнику плату. Тот ушел.— Посмотри на меня, рабыня, — обратился ко мне предводитель.Я открыла глаза.— Теперь ты турианская рабыня.— Да, хозяин.Я продана за шесть медных тарсков. Вот моя цена на Горе.— Ты ручная? — спросил он.— Да, хозяин.Он подошел к столу, достал из ящика расстегнутый рабский ошейник. Необычный какой-то. Такие в ходу в Турий. В основном горианские ошейники — украшенные или нет — представляют собой защелкивающееся плоское металлическое кольцо, плотно охватывающее шею рабыни. Турианские же ошейники гораздо свободнее, болтаются на шее, как обруч. За него можно схватиться и подтащить девушку к себе. Но обруч, конечно, не настолько свободный, чтобы можно было стащить его через голову. Не для того гориане надевают на девушек ошейники, чтобы их можно было снять.Он бросил ошейник на стол. Я смотрела во все глаза. Настоящего ошейника я еще не носила. Вдруг стало страшно. Защелкнут. Не снять.— Нет, хозяин, — забормотала я, — не надевай на меня ошейник, прошу!Он подошел, ключом отомкнул сжимающие запястья железные кольца. Я упала на каменный пол к его ногам.— Не хочешь носить ошейник? — спросил он.— Нет, хозяин, — прошептала я.Отвернулся. Я сгорбилась, опустив голову, опершись ладонями о пол. Его я не видела. Туп Поварешечник ушел. И мешок, в который я была одета, и бусы, и наручники — все забрал с собой. Оставил лишь девушку, что звалась когда-то Джуди Торнтон, — рабыню, цена которой — шесть медных тарсков.— Так я заставлю тебя просить, чтобы на тебя надели ошейник, — заявил мой новый хозяин.Я обернулась и замерла в страхе. Он стоял надо мной с плеткой в руках.— Нет, хозяин! — закричала я.Жестоко же была я наказана за свою дерзость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64