С другой стороны, Мокре был известен патриотический пыл девушки, и старуха подумала, что Иленка так долго оставалась с Петром, стараясь убедить его отправиться на театр военных действий. Поэтому и ей показалось, что Иленка сможет объяснить исчезновение Петра.
— Я ее спрошу,— решила Мокра.
Однако это не легко было осуществить. Ведь при хаджи Христо и его жене нельзя ни спрашивать, ни даже упоминать об исчезновении Петра.
Мокра пошла к соседям и целый час болтала с хаджи Христицей, которая все жаловалась на свои болезни. Мокра так заинтересовалась ими, словно речь шла о ее собственном здоровье.
— Колики, душечка, колики тебя мучают?
— Ох, джанэм, так мучают, что порой кажется, будто сейчас лопну.
— Ах, бедная ты, бедная!
— Да,— горевала хозяйка, качая головой.
— А у меня есть средство от этой болезни,— сказала Мокра.— Мне его один доктор венгерец прописал.
— Дайте мне хоть немного этого лекарства!
— Дам... почему не дать. Вот что,— сказала Мокра,— пошли со мной Иленку, она сейчас же его тебе принесет. Я пойду в лавку и вернусь домой только к вечеру,— что ж тебе понапрасну-то мучиться.
— И откуда только взялась у меня эта болезнь? Будто с неба свалилась,— продолжала горевать хозяйка и, обратившись к дочери, велела ей пойти с Мокрой.
Мокра привела Иленку в комнату сына. Девушка остановилась у дверей, как бы боясь переступить порог,
- Войди! — сказала Мокра,—Петра нет дома.
Когда Иленка вошла, старуха заперла дверь и спросила:
— Ты знаешь, что Петр куда-то исчез?
— Исчез?— удивилась Иленка.
— Вот уже третий день его нет. Где он? Ты не знаешь ли? Не догадываешься ли?
— Нет,— отвечала девушка, пожимая плечами.
— Ты говорила с ним о войне?
— Говорила,— сказала Иленка и вся вспыхнула. — Ты не упрекала его, что он не идет воевать?
— Нет,— ответила Иленка решительно,,— я его не упрекала.
— Ты хорошо помнишь ваш разговор?
— Я спрашивала его, почему он не в Кладово, и он объяснил мне, а потом показывал этот альбом, и я не посмела больше его спрашивать.
— Что же он объяснил тебе?
— Что есть люди полезнее военных.
— Так где же мой Петр? — с горечью воскликнула Мокра. Она посмотрела на Иленку, и взгляд, ее выразил материнскую скорбь, горесть и беспокойство.
— Ох я несчастная! — застонала она, да так, будто сердце ее готово было разорваться.
— Мокра... матушка...— начала Иленка,, приближаясь к старухе.
— Это уже третий, третий!..— Из глаз Мокры покатились слезы.
Иленка тоже заплакала. Как только. Мокра увидела слезы девушки, она тотчас же опомнилась, вздохнула и сказала: «Пора за работу приниматься». Она хотела было уйти, но, вспомнив, зачем привела к себе Иленку, остановилась:
— Я сейчас принесу лекарство для твоей матери., подожди немного.
Мокра скоро вернулась и принесла небольшой пакетик, который отдала Иленке, объяснив, как нужно принимать лекарство.
Они вместе вышли из комнаты Петра, и Мокра спросила:
— Не зайдешь ли к Анке?
— Нет, Мокра, не пойду. Старуха промолчала.
Исчезновение Петра напоминало ей о том, как сложил свою голову ее любимый сын. Она уже видела в своем воображении голову последнего сына на шесте у город-ских ворот. Ей было тяжело, внутренняя дрожь пронизывала ее, но она умела скрывать свои чувства, и по лицу
ее никто не мог бы догадаться, как сильно она страдает. Мокра шутила с турками и нисколько не смутилась, когда к ней пришел Аристархи-бей.
— Нечего сказать, хорошо ведет себя твой сын, Мокра.
— Думаю, не хуже других.
— Кто бы мог ожидать от него такого!
— Всегда можно всего ожидать.
Сердце Мокры сжалось. Она поняла, что у турок есть какие-то сведения о Петре.
— Я не знаю, где он,— сказала она.
— Так он не говорил тебе?
— Нет, зачем же? Не маленький ведь...
— Систовский каймакан сообщил нам о нем и о его товарищах.
Мокра замерла. Она вспомнила, что восстание Хаджи Димитра началось именно в окрестностях Систова.
— Ведь это сумасшествие,—продолжал между тем бей,— пьянствовать три дня подряд... один чуть не утонул, другой.расшибся... Когда паша узнал, что твой сын связался с этой пьяной компанией, он сказал: «Молодец наш доктор! Не надо лучшего доказательства, что он настоящий верноподданный падишаха».
Последние слова чрезвычайно удивили Мокру. Что все это могло значить? И при чем тут доклад систовского каймакана? Она терялась в догадках. Одно было ясно, что можно на что-то надеяться.
Лишь через несколько дней все стало ясно.
Однажды поздно вечером она сидела на диване, вязала чулок и думала о Петре. Вдруг в ночной тишине перед самым ее домом раздался выстрел.
— Господи боже мой!— вскрикнула Мокра, вскакивая с дивана.
Вскрикнула и вскочила с дивана и Анка.
За первым выстрелом последовал второй и третий.
— Не Стоян ли?— воскликнула Анка.
— Что ты!—успокаивала ее мать.
— ...пришел с войском из Кладово...— продолжала Анка восторженно.
— Молчи!— прикрикнула на нее Мокра, которая сама не знала, что и думать об этой пальбе.
Прибежали слуги. За первым выстрелом после некоторого перерыва последовало еще несколько. На улице
слышен был гул голосов, затем раздался громкий стук в ворота.
Мокра вдруг преобразилась. Казалось, это была не женщина, а командующий отрядом во время внезапной атаки. Она приказала прислуге:
- Ступайте к воротам! Калитку на цепь! Пускать
только своих!.. Заптиям я сама отворю. Всех своих посылайте в сад!.. А ты,— обратилась она к Анке, когда прислуга ушла,— стой у входа в сад и отправляй всех к колодцу. Я сама буду там!
Отдав приказания, Мокра взяла фонарь, спички и побежала в сад. Через несколько минут все были на своих местах: прислуга собралась у ворот, Анка караулила у входа в сад, хозяйка заняла свой пост у колодца.
Старый Коста, закрепив цепь, приотворил калитку и спросил:
— Кто там?
— Это я,— ответил ему голос, по которому он узнал Петра.
Коста впустил его, и все тотчас закричали:
— В сад! В сад!
— Зачем?— спросил Петр.
— Хозяйка приказала, чтобы все свои шли в сад.
— Кроме меня, никто сюда не придет.
— В. сад! В сад!— настойчиво требовала прислуга, напуганная новыми выстрелами, доносившимися с улицы.— Хозяйка приказала!
Петр направился в сад и у входа встретил Анку.
— К колодцу!— закричала девушка.
Узнав брата, она остановилась в недоумении.
— Что все это значит?..— спросил Петр.
— Мы думали, что пришли наши из Кладово — такая пальба!
— Где же мать?
— У колодца.
— Пойдем туда,— сказал он и отправился вперед. Легко представить радость Мокры при виде сына.
Он объяснил ей в чем дело, и она успокоилась, хотя пальба прекратилась не скоро. Впрочем, выстрелы раздавались все дальше и дальше от дома, и наконец все стихло.
За ужином Петр рассказал о своих похождениях. Охота была не слишком удачна. Под выстрелами пьяных охотников падали не зайцы, куропатки, дрофы и прочая дичь, а овцы, телята, козы, собаки, куры, гуси и утки. Ранено было также несколько человек. Наконец веселые охотники вернулись в Рущук. Они довезли Петра до самого дома и на прощание отсалютовали из ружей. Выстрелы привлекли полицию. Пешие и конные заптии окружили коляску, в которой ехали мертвецки пьяные чиновники английского и итальянского консульств. Пьян был и выполнявший обязанности кучера курьер. Если бы не это последнее обстоятельство, заптиям пришлось бы отступить ввиду дипломатической неприкосновенности пьяных. Однако, поскольку курьер был пьян, заптии взяли на себя его обязанности. Они заехали сначала в английское консульство, а затем в итальянское. По дороге иностранные дипломаты стреляли в воздух и продолжали буянить до тех пор, пока их на руках не внесли в собственные спальни.
Так кончилась охота представителей европейской цивилизации, которой Петр воспользовался, чтобы скрыть истинные цели своей поездки.
Об этом рассказывал теперь Петр своей матери.
— Ну, что ж, они пошли?—спросила Мокра.
— Пошли,— ответил Петр. Тем и кончился их разговор о посланцах комитета.
Конечно, никто и не подумал о покрытии убытков, которые причинили жителям чиновники иностранных консульств. Раненым было предоставлено право... лечиться, а тем, у которых застрелили овец, телят и прочую живность, позволено было... оплакать свои потери. Турки всегда радуются, когда иностранцы компрометируют себя в глазах местного населения*. Европейские державы ничего об этом не знали, так как консульский персонал редко состоял из порядочных людей. Особенной глупостью отличался персонал немецкого консульства, немало дураков было и среди чиновников английского, итальянского и французского консульств, которые своими скандалами оказывали иногда кой-какие услуги местному населению.
В данном случае английское и итальянское консульства оказали услугу Петру, так как после описанной нами охоты власти распорядились снять надзор с его дома. Паша лично объявил об этом молодому человеку:
— До сих пор мы не доверяли тебе, доктор, хотя я лично относился к тебе с большим уважением, которое ты вполне заслужил. Но все же я думал: Поскоблите немного болгарина, и перед вами предстанет. Теперь я вижу, что ошибался.
— Я нисколько не горжусь этой эскападой, ваше превосходительство,— заметил Петр.
— Ну... Сумасшествие, — возразил паша. — Молодость имеет свои права.
С этих пор паша стал считать Петра вполне порядочным человеком.
А этот вполне порядочный человек продолжал свою «преступную» деятельность. Благодаря связям Мокры ему удавалось посылать в Бухарест такие сведения, что паша и Аристархи-бей становились в тупик. Петр был также одним из деятельнейших членов местного комитета, помогая ему средствами и советом. Словом, Петр мастерски вел подпольную работу. Такие искусные подпольщики вырастали в Болгарии под влиянием гнета турецкого правительства, а репрессивные меры — ссылки, четвертование, виселицы, выставление на жердях голов казненных — только еще больше совершенствовали их. Если бы оба брата Петра не погибли, быть может он действовал бы, как Стоян или Никола. Но турки сами воспитывали опытных внутренних врагов.
Иленку крайне поразило исчезновение Петра, тем более что Мокра спрашивала, не решил ли Петр под ее влиянием отправиться на войну. Самой Иленке никак бы до этого не додуматься, но когда ее попросили вспомнить их разговор, она тоже решила после некоторого размышления, что на Петра подействовало ее желание поступить в Общество Красного Креста.
«Ему, мужчине, стыдно стало оставаться дома, уж если я, девушка, решилась идти на войну, — подумала она и сказала себе: —Жаль!.. очень жаль!..»
О Николе Иленка никогда так не думала. Она была уверена, что он в Кладово, и часто думала о нем. Она воображала его в мундире, в шапке с пером, с саблей, с винтовкой и с пистолетом за поясом, мечтала о его геройских подвигах и восхищалась его доблестью. Но она
никогда бы не сказала: «Жаль его». Петра же ей действительно было очень жаль. Если б Никола был дома,, она сказала бы ему: «Ступай отыщи Петра и без него не возвращайся».
Нетрудно представить себе, как она обрадовалась, узнав, что Петр вернулся, даже в ладоши захлопала, и, несмотря на то что Анка при встрече с ней делала каменное лицо, Иленка снова собралась к ней. Она выбрала такой час, когда рассчитывала застать Петра. Но ведь прийти в то время, когда Петр дома, еще не значит видеть его. Ведь сколько раз он не выходил к ней, хотя и бывал дома. «Он все книги читает... А если бы не книги...» Иленка и теперь не была уверена, что увидится с Петром, но все же отправилась к Мокре.
Войдя во двор, Иленка вспомнила, что ей хотелось спросить старого Косту о ягненке, который родился без хвоста. Об этом ягненке в свое время было много разговоров в околотке, но теперь о нем все забыли. Вспомнив про ягненка, девушка захотела узнать, что с ним стало. Она повернула к конюшней позвала: «Коста! Коста!» Голос ее звенел по двору, словно серебряный колокольчик.
Иленка подождала немного, но Коста не появлялся. «Бог с ним, в другой раз его спрошу», — сказала себе Иленка и направилась было к лестнице, но увидела на противоположном конце двора девушку, которая промывала рис.
— Где Коста? — закричала Иленка.,
— Косты нет, он на мельницу уехал.
Теперь уже наверняка можно было сказать, что если Петр не оглох, то он знал, что Иленка тут.
Иленка начала медленно подниматься по лестнице. Проходя мимо комнаты Петра, она громко кашлянула. Дверь отворилась, и вышел Петр. Девушка слышала это, но сделала вид, будто ничего не замечает, и лишь ускорила шаги. Войдя.в комнату Анки, она поздоровалась, сняла фереджию и яшмак и не успела еще сесть, как вошел Петр. Иленка притворилась, что очень удивлена.
— А говорили,, что тебя нет.
— Меня действительно не было... но... я уже приехал.
— Куда же ты ездил?
— Недалеко, в окрестности Янтры. Он рассказал, как его похитили и заставили принять участие в охоте, хотя он вовсе не любитель этого занятия.
— Так ты не любишь охотиться?
— Не люблю убивать! Правда, есть дичь я люблю, но предпочитаю оставлять ее на свободе и не трогать. А вот спутники мои собрались поохотиться, да не смогли.
— Не смогли? — удивилась Иленка.
— Обстоятельства не благоприятствовали охоте.
— Слишком много пили коньяку, — заметила Анка, которая не могла понять, почему ее брат щадит итальянцев и англичан. — Они уехали пьяными и вернулись пьяными.
— Да, шумно возвращались, — подтвердил Петр.
— Мы тоже слышали выстрелы, — заметила Иленка.
— А мы как испугались!.. Я подумала, что это наши из Кладово пришли.
— Как же можно было это подумать? — сказал Петр. — Где Кладово, а где Рущук! А кроме того, разве так легко войти в крепость!
— Да что я в этом смыслю! Я чуть не умерла со страху, когда раздался первый выстрел, а как услышала, что к нам стучат, то сразу подумала: наши пришли.
— Наших уже в Кладово нет...
Обе девушки вопросительно посмотрели на Петра, который продолжал:
— Вышли в поле.
— Зачем в поле?
— Как зачем?.. воевать... Война ведь не ведется на одном месте.
— И турки тоже вышли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35