Доктор Конде дотронулся до клавиши, которая освобождала каретку машинки. Каретка с шумом отъехала влево.
– Если вы заинтересованы в том, чтобы уберечь свою работу, не пускайте сюда эту придурочную. А будет ломиться, скажите, что это приказ доктора Конде. – Он улыбнулся, но улыбка вышла натянутой и неискренней. – Прошу прощения за этот тон, но Гранадос выводит меня из себя.
Он достал из портфеля чек.
– Возьмите, он уже подписан, его не нужно депонировать. На этом закончим расчеты.
Я спрятал чек. Когда Конде ушел, я еще раз просмотрел черновую копию «Замен». Поскольку я не ожидал, что Конде заберет рассказ прямо сегодня, я не проверил, были ли там опечатки. Основные фрагменты рассказа я взял из имеющихся версий, но имелись и мои собственные фразы, которые я попытался вставить в повествование. «Никто не поймет, что это была импровизация», – подумал я. В конце концов, чтобы хоть как-то приблизиться к оригиналу, было просто необходимо сделать кое-какие замены.
Замены
Представляю вашему вниманию рассказ Омеро Брокки, опубликованный под патронажем Академии гуманитарных наук, в том его варианте, который я вручил Конде. Рассказ вышел маленьким тиражом – всего шестьсот экземпляров, на сегодняшний день безвозвратно утерянных.
ЗАМЕНЫ
ОМЕРО БРОККА
I
Многие думают, что когда-то давным-давно существовал подлинный оригинальный текст, но никто толком не знает, почему этот текст стал жертвой многочисленных и бесконечных поправок. Изучив сотни версий, я пришел к выводу, что в самом начале не было никакого текста, написанного на бумаге, а был всего лишь анекдот, пересказанный много раз. Я знаю, что данное предположение – ересь, и поэтому я пишу эти заметки втайне ото всех. Иногда мне кажется, что эта история полностью лишена смысла, и то, что мы столько лет принимали за гениальное произведение, представляет собой чистый лист бумаги.
Кабинет, где я сейчас работаю, большой и просторный; ничем не хуже и ничем не лучше других кабинетов в редакции. Мое рабочее место находится рядом с большим окном, которое явно давно не мыли. За окном – выжженное солнцем пастбище. Я – редактор, у меня много работы, но иногда у меня получается выкроить время и на себя, когда все обо мне забывают: тогда я могу заниматься своими делами – в частности, редактировать никому не нужные тексты, как, например, вот этот, и смотреть на мертвый пейзаж за окном.
II
Мы надеваем на куклу старую одежду: коричневое пальтишко из овечьей кожи с засаленными лацканами, серые брюки, грязные ботинки без шнурков, синие шерстяные перчатки, кусок белой ткани вместо лица (голова куклы набита паклей), траченная молью фетровая шляпа. Раскладываем по карманам листочки с версиями рассказа и гоним куклу как курьера с этажа на этаж. Когда все листочки разобраны, мы опять набиваем карманы кукле, обеспечивая ей тем самым бесконечное существование. Со своим белым лицом при полном отсутствии характерных черт она больше похожа на призрак, чем на нормальную куклу – на призрак, в котором каждый видит что-то свое.
Деятельный почтальон сновал с этажа на этаж, раздавая посылки и письма, пока однажды не налетел на курьера. Его вывели на свежий воздух. Я видел в окно, как его разложили на желтой земле, чтобы облить бензином и сжечь. Потом я вышел на улицу, переворошил остывающий пепел и забрал в качестве сувенира уже почерневшую серебряную пуговицу.
III
Но вернемся к оригиналу рассказа, по крайней мере к тому варианту, на который имеются ссылки в большинстве его версий.
Шла война. То ли между двумя разными странами, то ли между двумя армиями одной страны. Предположим, что все-таки между двумя разными странами.
И вот в рядах армии той страны, на которую напали враги, ходят слухи, что, если один из ее командующих – генерал Ф. – попадет в руки неприятеля, поражение будет уже окончательным.
Н., лейтенанта армии, которая защищается от агрессора, вызывают в штаб. Некий капитан, которого лейтенант видит первый раз в жизни, поручает ему доставить мертвое тело в город, по указанному адресу. Тело завернуто в брезент и обмотано веревкой. Капитан сообщает Н. точный адрес. Он как будто не понимает, что это никак невозможно – дотащить на себе до города покойника, упакованного в брезент. Лейтенант уходит, волоча за собой за веревку порученное ему тело, но вскоре тайна раскрывается. Колючая проволока разрывает брезент; лейтенант узнает генерала Ф.
К концу дня он добирается до армейского лагеря. Оставляет тело под открытым небом и находит пустую палатку, чтобы поспать хоть несколько часов. Когда он просыпается, трупа на месте нет. Вместо тела генерала на траве лежит мертвая белка, связанная той же веревкой. Лейтенант забирает белку и продолжает свой путь.
На железнодорожной станции, где пассажиры ждут поезд, который никогда не придет (все пути разрушены), лейтенант снова ложится спать, а когда просыпается, то находит вместо белки какую-то книгу. Это – молитвенник, на обложке которого изображен Христос с пламенеющим сердцем. Эта вторая замена окончательно убеждает лейтенанта в том, что его миссия имеет какой-то тайный смысл, но ему никогда не понять этого смысла. Впрочем, он не теряет присутствия духа. Он знает, что речь идет о судьбе его родины, и он должен избежать всех ловушек, какими бы сложными они ни были.
Он проходит мимо армейских казарм и разрушенных домов, идет по открытой местности. Каждую ночь связанный веревкой предмет таинственным образом исчезает, и его заменяет другой. (В нашем каталоге насчитывается 12 645 вариантов.) Иногда кажется, что предмет тот же самый, что был накануне, но при более тщательном рассмотрении лейтенант Н. всегда находит различия.
В рассказе не уточняется, сколько времени проходит от начала пути до прибытия Н. в пункт назначения. Может быть, несколько дней, может быть – лет. Дом, куда ему нужно Доставить ношу, – трехэтажное здание, которое кажется лейтенанту знакомым, но он побывал во стольких местах, что уже начинает путаться. Молодая женщина, одетая в некогда элегантное, но сейчас поистрепавшееся платье, провожает его в комнату на самом верхнем этаже. Там она ему говорит: «Я дочь генерала и хочу взглянуть на тело отца». Лейтенант развязывает брезентовый тюк, но внутри ничего нет. «Если наши люди узнают, что он попал в руки неприятеля, мы потерпим поражение, – с горечью говорит женщина. – Пусть это будет нашим секретом, пока не найдется тело генерала».
На следующий день лейтенант узнает тревожные новости: солдаты на фронте идут в атаку с безрассудством самоубийц или, наоборот, беспорядочно отступают. Ночью он слышит, как за стеной причитает и плачет дочь генерала. Лейтенант надеется, что наутро тело генерала появится снова в какой-нибудь из своих новых форм, но брезент остается пустым.
Проходят дни, приближается полное поражение. В какой-то момент женщина обращается к Н., называя его «отцом», и лейтенант понимает, в чем заключается его миссия. В комнате под потолком есть три дубовых балки с паутиной по углам. Лейтенант, не мешкая, выбирает балку и осуществляет последнюю замену.
IV
Какие-то версии занимают всего страницу, какие-то – больше ста. Никто не сличает их с целями, исключительно эстетическими; цель одна – избежать контроля со стороны органов безопасности; правительству безразлично, в каком виде будет опубликован рассказ и будет ли опубликован вообще, главное, чтобы он не содержал тайных посланий. Замена предметов или целых абзацев в рассказе – это прием, который используют подпольные организации, чтобы распространять свои идеи, религиозные группы – чтобы сообщать миру о своих откровениях, любовники – чтобы играть в шпионов, и шпионы – чтобы играть в любовников.
Пока я пишу, я слышу удары клавиш других пишущих машинок… Я почти их не знаю – этих людей, что меня окружают. Я не знаю, что будет со мной завтра. Может быть, меня направят на другой этаж или в другую секцию. Всегда происходит одно и то же: нас переводят из одного места в другое, ни о чем не спросив и ничего не объяснив. Эти постоянные перемещения мучительны для всех нас; пожалуй, в первую очередь из-за той неуверенности, что возникает у нас от этих вечных перемен; ни в какой больше редакции – ни в этом городе, ни в других городах – нет такого количества вариантов рассказа, как здесь у нас.
V
Уже давно никто даже не упоминает об этом рассказе. Когда я пытаюсь с кем-нибудь проконсультироваться, мне говорят: никакого рассказа нет и никогда не было, забудь о нем, просто забудь и все. На каждом этаже есть охрана, в каждом кабинете – доносчик. Мне никто ничего не говорит, но по их лицам я вижу, что все думают о рассказе. Бредят рассказами. Все мечтают о том, что потащат тело за веревку, что тело заменят, и снова заменят, и снова заменят, и в конце – тюк окажется пустым.
Популяризация рассказа – это был длительный эксперимент, который начался несколько лет назад. Рассказ не был средством для передачи посланий, он сам был посланием – многократно повторенным посланием, призывом к смерти Запрет на его распространение стал новым этапом эксперименте: чем секретнее было содержание рассказа, тем больше оказывалось давления. За последнее время возрос процент самоубийств, и чаще всего люди вешались. Статистику держали в тайне, но я нашел записи в папке, утерянной в общем архиве. Сейчас я составляю свой собственный архив, чтобы когда-нибудь доказать, что мы все втянуты в эксперимент. Рассказ принудительно публиковали, то есть дали нам понять, что нами манипулируют даже в наших мечтах и грезах. Вот почему существует столько различных версий и столько различных предметов, которые заменяют друг друга – конец все равно остается один и тот же.
Маленькая кафедра
Моя версия рассказа понравилась Конде; когда он пришел на кафедру в следующий раз, а именно через два дня, он сказал, что никто бы не выполнил эту работу лучше и что мое имя будет стоять на видном месте среди тех, кого он собирается упомянуть в разделе «Автор благодарит». Я признался, что ждал, что мое имя будет стоять среди составителей финальной версии.
– Надо пройти долгий путь, мой друг, прежде чем твое имя появится среди авторов академической публикации. Вы проделали великолепную работу, но пока что не можете претендовать на место среди тех, кто занимается этим исследованием уже полвека.
Наверное, я не сумел скрыть своего разочарования, потому что Конде открыл свой портфель и сказал, что у него для меня «сюрприз». Видимо, он тем самым собирался меня утешить. Он достал обложку «Замен» без единой страницы внутри. Она была зеленого цвета с иллюстрацией в виде человека без лица, но в котелке. Имя автора – издателя версии рассказа и составителя биографической справки – было набрано более крупными буквами, чем имя самого Брокки.
– Презентация через две недели. Мы даже не успеваем получить отпечатанную книгу, но у нас есть хотя бы обложка. Я очень надеюсь, Эстебан, что вы придете на презентацию.
– А к чему эта спешка? Почему бы не подождать, пока книга не будет готова?
– Я не хочу, чтобы мои неприятели опередили меня с какой-нибудь сенсационной новостью. Кстати, эта женщина не приходила?
– Гранадос? Нет.
– А что с комендантом?
– Судья решил, что это самоубийство. Он был хроническим неврастеником.
– Бедняга. Подумать только, я столько раз проходил мимо него и никогда не сказал ему ни единого слова. В жизни всегда так, мы не знакомы с теми, с кем встречаемся постоянно, как самолеты в ночи. – Конде посмотрел на часы. – Мне пора на собрание совета директоров. Вернусь через час.
Доктор Конде ушел, оставив свой портфель на столе. Я честно пытался побороть искушение, но в конце концов все-таки заглянул в его бумаги. Я не нашел ничего интересного за исключением одного письма. Почерк показался мне знакомым. Я вспомнил посвящение, сделанное мне Сельвой Гранадос на первом листе «Утонувшей в клепсидре». Я прочел не больше половины книжки, отложив ее на ночной столик, под детективы в мягких обложках и старые газеты.
«Конде, я знаю, что вы не хотите встречаться со мной и не поднимаете трубку, когда слышите мой голос на автоответчике. Но это уже не угроза, это профессиональный вопрос. Мне удалось найти человека, который работал на кафедре, когда исчезли те самые книги Брокки. Я записала его показания и вскоре сделаю их достоянием гласности. Если вы не свяжетесь со мной в ближайшее время, вы очень об этом пожалеете. Я разоблачу вас в первом же публичном выступлении. Вам бы хотелось увидеть свое имя в газетах, а именно в полицейской хронике? Призрак Брокки требует правды. Вам нужна моя подпись?»
Нет, подпись была не нужна. Я быстро спрятал письмо в портфель, услышав приближающиеся шаги.
Дверь открыл лысый мужчина с рыжими усами и усталым лицом. Его шея была обмотана теплым шарфом, и он без конца кашлял.
– Какая у вас холодрыга. Как вы это переносите? – спросил он вместо приветствия. Я ответил, что привык.
Я думал, что он попросит какую-нибудь книгу, но мужчина спросил, можно ли ему пройти во второй зал. Я сказал: проходите, – но все-таки засомневался и пошел следом за ним.
Он встал у окна и долго смотрел на купола соборов, на грязные фасады зданий, на облака, что проплывали над невидимой рекой. Потом он обернулся ко мне и сказал, что пейзаж очарователен.
– Я часто смотрю в окно, когда нечего делать, – ответил я, чтобы что-нибудь сказать.
– Этот свет, белое небо. Мне не нравится лазурное небо. Я предпочитаю, чтобы оно было серым или белым. Когда пасмурно, люди не пишут писем.
Он попросил разрешения пройти в Берлогу.
– Туда можно входить только специалистам. Студентам старших курсов, аспирантам и профессорам. Вы профессор?
Он протянул мне руку.
– Гаспар Трехо, профессор логики.
– С какой вы кафедры?
– У меня своя кафедра.
– Я ни разу не слышал о кафедре логики профессора Трехо.
– Это маленькая кафедра. У меня нет ни аспирантов, ни студентов. Я сам – вся моя кафедра. Хожу из угла в угол, размышляю и пытаюсь найти следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21