https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/tyulpan/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– с тревогой спросила Элиз.
– Шетлиа – это сапфир, о котором я вам рассказывал, – пояснил Эрик. – Он символизирует десять сефирот, или законов Бытия. Одна половина его покоится под развалинами.
Морган открыла дверь и выбралась наружу. Холодный воздух встряхнул Эшвина и вернул его к действительности. Он странно себя чувствовал – будто некая коварная сила обретает над ними власть.
– Пойдемте, – сказал Эрик. – Больше некогда разговаривать.
Он вышел из машины и застегнул куртку. Остальные последовали его примеру. Джеймс с наслаждением размял ноги.
Морган, как лунатик, пошла к тропе, Эрик поспешил за ней. Джеймс и Эшвин, расположившись по обе стороны от Элиз, шли за Эриком, который уже держал Морган под руку. Эшвин замечал те мелочи, которые укрылись от него в первый раз. Ручей Дибб вспенивался над валунами, светлячки закатного света мерцали на его темной стремительной глади. Где-то вдалеке мычали коровы, стайки скворцов мчались наперегонки у них над головой. Земля была неровная, и участки густой травы, раскиданные по равнине, казались островками в удлиняющихся закатных тенях.
– Нам нужно держаться вместе, – сказала Элиз. – Будьте рядом, и все будет хорошо.
– Что-то происходит, – сказал Джеймс тихо. Он расстегнул свою куртку и стряхнул ее с плеч.
– Что ты делаешь? – спросил Эшвин.
– Я не могу толком чувствовать силу и форму через эту искусственную ткань.
– Сейчас совсем не время снимать одежду!
– Оставь его, Эш, – вступилась Элиз.
– Он замерзнет, – запротестовал Эшвин.
– Нет, не замерзнет. Я видела его голым на снегу, и его это ничуть не тревожило.
Эшвин уставился на нее, на лице его было написано осуждение, но она больше ничего не сказала. Джеймс скинул все, раздевшись до трусов. Эшвина знобило от одного только взгляда на него.
– Там что-то впереди. Похоже на... пузырь, – удивился Джеймс.
Эшвин собирался спросить, о чем это он, но тут в его сознании расцвела картина.
Снег на берегу озера. Обнаженный Джеймс стоит перед прекрасной женщиной из снега, вместо волос у нее темные листья. Борьба. Элиз прорывается сквозь оглушающие вопли на помощь Джеймсу, картина померкла, и Эшвин вернулся в долину. Откуда взялось это видение? Что такое случилось с Джеймсом?
– Уже близко, – сказал Джеймс. Он смотрел мимо них на что-то, видимое ему одному.
– Что это с ним? – спросил Эшвин.
– Я думаю, он сосредоточивается, – ответила Элиз.
– На чем?
– На том, что там впереди.
Новая картина возникла в воображении Эшвина.
Чаша, на дне которой – разрушенный собор. Земля светится благодаря огромному источнику подземного света. Сгусток энергии, окружающий прогалину, невидимый невооруженному глазу. Призраки и духи кружат вокруг сферы, пытаясь пробраться вовнутрь, но не находя входа. От их горестных криков он поежился.
Эшвин оступился, и это вернуло его к действительности. Он споткнулся об обломки камня на заваленной скальной крошкой тропе, ведущей к развалинам.
Эрик и Морган ждали остальных в начале тропинки.
– Мы готовы к этому? – спросил Эрик.
– Нет, – сказал Эшвин без особого убеждения.
– Там, – сказал Джеймс, показывая вперед. – Это начинается там.
– Ты видишь их? – спросила Морган. – Им так отчаянно нужно пробраться вовнутрь.
Она посмотрела вверх и указала на что-то в сумерках. Страх пробежал по затылку и шее Эшвина. Неужели видения приходили от остальных?
– Эрик, – позвала Элиз, – пусть все держатся поближе ко мне. Мы не имеем права потерять кого-нибудь.
– Да, мы должны держаться вместе, – ответил Эрик без всяких эмоций.
Что-то загадочное происходило с ними, но, кажется, Эшвин был единственным, кто это замечал. Джеймс вел их по каменистой тропе. Элиз шла прямо за ним, Эшвин – слева от нее, Эрик – справа, Морган – в арьергарде.
Еще одно видение вспыхнуло в голове Эшвина. На этот раз он узнал часть его.
Колода карт Таро была разложена в форме креста на старом деревянном столе. Кто-то говорил, и голос был отдаленно знаком. Рука указала на карту, и все стало ясно. Элиз в центре связующая сила между ними. По горизонтальной оси – близость и расстояние; по вертикальной – сходство и различие.
Эшвин вернулся в сознание, но понимание осталось – пять элементов человеческой души, связанные вместе сочувствием Элиз. Вместе они были чем-то большим.
Эшвин моргнул и попытался стряхнуть с себя растерянность. Теперь он понимал, что происходит. Знания и интуиция Элиз передались ему.
Джеймс остановился и уставился в пространство перед собой.
– Я почти касаюсь сферы. Нельзя разрывать связь между нами внутри ее.
– Подожди, – сказала Элиз. – Есть один способ. – Она закрыла глаза и сосредоточилась.
Эшвин смотрел на ее прекрасное лицо. По ее вискам стекал пот, и золотистые завитки прилипли к лицу. Призрачный серебристый нимб появился вокруг ее тела. Аура усилилась, и над ее солнечным сплетением расцвел желтый цветок. Эшвин уже однажды видел это, поэтому его удивило, когда из середины цветка выросли четыре серебряные тычинки, а не одна.
Они вились по воздуху, словно в поиске чего-то. Одна пробиралась к Эшвину, но он не боялся. Это была часть Элиз, стремящаяся к нему, обнимающая его, связывающая их воедино. Серебристая нить коснулась его живота, соединяясь с его сакральной чакрой кольцом оранжевого пламени чуть ниже пупка.
Мощная сила защищающей любви, которую испытывала к нему Элиз, потекла по связующей нити. То была не страсть любимой, а сестринская нежность. В первый раз было иначе, но у Эшвина сейчас не было времени это обдумать, потому что он настроился на волну остальных.
Морган закрыла глаза, когда серебряная нить соединилась с ее чакрой между бровей. Ей не нужно было видеть – каббала могла делать это за нее. И когда Морган разделила свой дар со всеми, духовное наследие давно умерших людей стало слышным. Весь спектр человеческих эмоций открылся им, ошеломляющий и своей силой, и своим разнообразием.
Еще одна нить простерлась к коренной чакре Джеймса. На них нахлынули мерцающие волны энергии. Эшвин чувствовал их в своем теле – странное сочетание звука и ощущений. Джеймс был прав – тугой пульсирующий ком энергии окружал прогалину.
Последняя нить соединилась с чакрой на горле Эрика. Бесстрастная логика хлынула в их слияние. Его дар быстро проанализировал информацию, наводнившую их сознание, отсортировал ее и категоризировал, сдержал лавинообразный поток данных. Все обрело резкий фокус, вплоть до самой крохотной былинки. И с чувствами, усиленными пятикратно, Эшвин стал частью чуда Бытия в самом полном смысле слова, прикасаясь к каждой из плоскостей существования человека.
Наверное, так можно чувствовать себя, будучи Богом.
Они прошли сквозь внешнюю оболочку сферы разом и пошли по тропинке, которая извивалась вокруг холма, а потом спускалась в поросшую травой естественную чашу.
Здания в центре прогалины то появлялись в поле зрения, то исчезали. В какой-то момент Эшвин увидел огромный собор, его шпиль уходил высоко в небо. Потом собор исчез, ничего не осталось, только обломки на земле. В следующий миг появились грубо обработанные каменные глыбы, напоминающие Стоунхендж, но тут же они сменились видением гигантских голов с острова Пасхи. Пирамида мелькнула и пропала, и все картины подсвечивал идущий из-под земли свет.
Сменяющиеся видения мелькали теперь быстрее, и у Эшвина заболели глаза. Соединенная сила их даров овладела ими, открыв тайну сотен людей, спустившихся в долину. Некоторые шли рядом с ними, другие спускались возле дальней разрушенной стены храма, но все они держали строй – группы по пять человек шли в форме креста.
Одни были в придворных средневековых нарядах, других едва прикрывало полунищенское крестьянское тряпье. Эшвин видел воинов и священников, рыбаков и фермеров. Некоторых можно было угадать по манере одеваться, но иные носили совершенно незнакомые платья и головные уборы. Некоторые каббалы едва могли сойти за людей, они больше походили на неандертальцев или других примитивных жителей Земли, но было у них нечто общее для всех – связующие их серебряные нити.
Даже в состоянии наивысшей сосредоточенности разума Эшвин затрепетал при виде этих людей. Должно быть, это другие Пятигранные каббалы, прошедшие Испытание Столпов в иные века. Это озарение поразило и вдохновило его, ибо перед ним был итог человеческого существования, запечатленный в одном мгновении. Каббала Чизвиков, наверное, тоже была здесь, но он их не видел.
Их каббала дошла до дна чаши и направилась к развалинам дома капитула. Остальные каббалы присоединились к ним, как сужающееся кольцо человечества, сфокусированное в одной точке. Была ли эта точка поворотной для бытия? Большая имплозия вместо большого взрыва?
Это, по-видимому, пришло от Эрика. Эшвин не думал ничего такого, но его индивидуальные мысли не брались теперь в расчет. Они шли извилистой тропой мимо обвалившейся каменной кладки, все ближе подходя к открытому лазу. Круг продолжал смыкаться вокруг входа, хотя так много людей там все равно не смогло бы поместиться. Та часть Эшвина, которой была Морган, могла слышать их мысли. Они повторяли одно и то же слово, снова и снова.
«Шетлиа, Шетлиа, Шетлиа».
Они резко остановились перед самым лазом. На этот раз туннель был полон света, он отливал неземным сиянием. Остальные каббалы исчезли, и они остались одни. Не считая того, что ожидало их под землей.
Джеймс первым спустился по ступенькам. За ним Элиз. Эшвин испытал загадочное ощущение, будто он был в двух местах одновременно. Он спустился после Элиз, сразу за ним шли Эрик и Морган.
Каменный туннель был точно таким, каким его помнил Эшвин, – неровные стены и потолок, но неестественно гладкий пол. Заимствованными у других чувствами он ощущал, что пол – вовсе не скала, а поверхность огромного сапфира. Джеймс вел их в глубь свечения, замедлив шаг возле двери в каменный зал. Волна восторга окатила их, когда они переступили порог. Разноцветные колонны огня появились в каждом углу, направляя каждого к отведенному ему месту.
Серебряные нити утолщились и стали удаляться от Элиз, пока каждый из пятерых не оказался соединенным непосредственно с тем, кто стоял рядом, а не через Элиз. Самосознание Эшвина уменьшилось до размеров искорки, его сменило их общее сознание.
Знакомая форма пентаграммы мерцала серебром на полу зала. Они поняли, что это символ силы, потому что он мог существовать, только когда все пять точек были соединены друг с другом. Наилучший символ для Пятигранной каббалы.
Потолок и пол исчезли, и они остались в подвешенном состоянии в колоннах света. Вверху и внизу появились мерцающие грани Шетлиа. Две половины сапфира сияли белым светом, и знаки проступали на его поверхности, как ожившие темные языки пламени. Они не могли прочесть письмена, но знали, что это Священное Имя Бога, разделенное на части, мощное отражение разделения между Создателем и мирозданием. Колонны света, поддерживающие Пятигранную каббалу, были единственным, что связывало две половины воедино.
Созвучный звон колоколов пропел в их телах, эхом вырвался из каменного зала и устремился в необъятные пространства космоса. Пять фигур появились в каждой из половин Шетлиа и встали на страже по обоим концам колонн света. Ипсиссими и Падшие, ангелы-представители Милосердия и Суровости, обратили свои фиалковые взоры к Пятигранной каббале.
Знакомая фигура материализовалась в центре пентаграммы. Образ Рида, темнокожего гадателя на картах Таро и Метатрона, золотистой фигуры, обликом сходной с высоким импозантным мужчиной, колебался взад-вперед. Таинственный дух снизошел на собравшихся, необъятное сознание, сосредоточившее свое внимание на этом месте, на этом мгновении во времени.
«Я – Метатрон, воплощение Священного Шекинах. Я представляю средний Столп Сознания».
Метатрон не говорил вслух, но слова отдавались в каждой части их тел. Его речь пробуждала глубокое инстинктивное узнавание, в котором было все о прошлом, настоящем и будущем человечества.
«Йехида» , – сказал Метатрон и указал на колонну Морган. Пентаграмма наполнилась ультрамариновым светом, когда колонна выросла вширь и ввысь. Ничто не существовало во Вселенной, кроме Морган и противостоящих архангелов, объединившихся по обе стороны от нее.
«Я – Михаэль, Я – Благодать», – сказал архангел справа от нее. Он коснулся коренной чакры Морган между бровей своим бледно-золотистым перстом.
Внутреннее восприятие Морган переполнилось сценками из ее жизни. Они мелькали у нее в голове, полувидения-полунамеки из ее прошлого, так быстро, что были едва узнаваемы.
Она играла с отцом, он щекотал ее большими руками, чтобы рассмешить. Любовь маленькой девочки наполнила ее, ранимая и сильная, нерассуждающая любовь.
Мать утирала ей слезы, успокаивала, убаюкивала ее. Она вновь почувствовала восхищение и любовь к матери, такие же сильные и не знающие сомнения.
Первый мальчик Морган обнимал ее, и она впервые вкусила сладкую дрожь сексуального желания. Любовники сменяли друг друга, но ни один не задел ее так глубоко, как она надеялась.
Потом она познакомилась с Эшвином. Сначала она видела в нем друга, позже стала восхищаться его творческим талантом и тайным нежеланием соответствовать ожиданиям других. Он достаточно отличался от остальных, чтобы удерживать ее интерес, но был не настолько другим, чтобы стать ей чуждым. И было неизбежным то, что однажды они сделают следующий шаг.
За окном убогого дома шел дождь – то жилище Эшвин делил еще с пятью студентами университета. После того, как она предложила ему себя, он прикоснулся к ее лицу с величайшей нежностью, и в тот миг она поняла, что он вне ее досягаемости. Она не слышала его слов. И его извинений. Все, что знала Морган, – что она вверила ему свое счастье, а он растоптал его, выбрав Элиз.
После этого Морган больше никогда не позволяла себе быть ранимой.
Друзья и наставники играли каждый свою роль, наполняя ее теплотой и силой, но больше никогда она не испытывала всепоглощающей и нерассуждающей любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50


А-П

П-Я