Проведем простой эксперимент. Завяжем глаза, возьмем в руки палку, и, наподобие слепых, начнём ощупывать дальним концом палки разные предметы. Допустим, что мы положили эти предметы на диван, и у нас это: подушка, книга, мяч, кастрюля и кухонная табуретка. Ощупывая палкой эти предметы, мы никогда не ошибемся в том, что такое каждый из них в отдельности, а что и вообще диван, потому что наши осязательные ощущения скажут нам об этом безошибочно.
Но давайте вдумаемся - а, что мы имеем здесь в опыте непосредственно физических ощущений, кроме палки, которая у нас в руках? Наши пальцы во всех этих случаях держат в руках только палку и более ничего, и, следовательно, у нас и должны быть ощущения только палки, и более ничего. И если бы наши ощущения были актом только физиологическим, то так бы оно и было - мы бы имели ленту ощущений, сплошь состоящую из разных состояний палки, и никакого другого знания, кроме этого, мы не получали бы. Но, слава Богу, ощущение - это процесс интеллектуальный, который теоретизирует, анализирует, ассоциирует и делает умозаключения. И поэтому даже в осязании, в единственном из ощущений, которое имеет непосредственный физический контакт с источником сигналов, мы только благодаря интеллекту познаём больше того, что содержится в самом физическом контакте.
А если мы уже отложили палку и развязали глаза, то вспомним те изображения, которые рисуют на сетчатке глаза световые лучи, отражаясь от предметов, на которые мы смотрим. Все эти лучи рисуют узоры, которые невозможно было бы отождествить с действительными образами тех предметов, к которым они относятся. Только после того, как мозг обработает полученный эскиз каким-то, лишь ему до конца известным, способом, эти предметы возникают в сознании таковыми, каковы они есть на самом деле. А то, что дано только в зрительном ощущении, как эффект воздействия отраженных лучей на сетчатку глаза, не имеет с внешним миром ни одной точки тождественности. Всё создается мозгом, всё создается интеллектом.
Но наиболее наглядно просматривается неразрывность ощущений с интеллектом в снах, где для любых ощущений вообще не нужны никакие предметные источники. Во сне для ощущений ожога, холода, тактильного контакта, слуховых восприятий, сексуальных переживаний, вкусовых или обонятельных впечатлений мне вообще не нужны никакие телесные способности со всеми их рецепторами и проводниками сигналов. Я даже вижу во сне не глазами, потому что во сне я вижу просто мозгом. То есть, для того, чтобы иметь полный набор ощущений, возможных опыту моего тела, мне, по сути, нужен был бы только мозг, формирующий и запускающий своей интеллектуальной силой весь корпус моих всевозможных физиологических состояний. Другое дело, где мозг всё это берет, но, какими взял, такими во сне и воспроизводит. То есть ощущение - есть более акт сознания, чем голая реакция тела, поскольку тело всего лишь физически претерпевает, а ум превращает претерпевание в достояние интеллекта.
Таким образом, любое ощущение - это момент перехода физического в психическое, это момент, когда физическое переходит в зону сознания. И поэтому, если говорить о познающих отношениях ощущений с собственной психикой, то тот чувственный дубликат личности, который создают ощущения (запах своего тела, его зрительный образ, осязание собственных органов, переживания мышечного движения, кожных впечатлений, слушание собственного голоса или дыхания и т.д.) формируется интеллектуально, то есть в прямой связи с работой сознания.
И, следовательно, если мы начнем рассматривать чувственную природу осознания самого себя, если мы начнем выявлять особенности познания психического целого таким его элементом, как система ощущений, то мы, на самом деле, всё равно вернемся к интеллектуальным процессам, поскольку только в переплетении с интеллектом ощущения становятся элементами познающего опыта.
Ощущения - это вообще наиболее познающий элемент психики (после чистого интеллекта, разумеется). Их назначение, собственно говоря, в том и состоит, чтобы физически познавать. И мы уделили ощущениям столько времени только для того, чтобы понять, что даже этот «физический» род познания, является, по своей сути, преимущественно интеллектуальным.
Что же касается такого элемента психики, как эмоции, то эмоции, если и познают, то, либо по возможности, либо по ситуации, но не в своём прямом назначении, поскольку их прямое назначение - духовно переживать. Но и переживание тоже может стать достоянием сознания, если сознание зарегистрирует его в жёстком замыкании с каким-то интеллектуально отмеченным стимулом.
Это происходит в том случае, когда переживание заводится мышлением в сцепку с какой-либо ситуацией, и затем вкладывается в опыт сознания в этой спарке. Если мышлению это удается, то впоследствии даже простое воспоминание о данной ситуации будет вызывать устойчивый эмоциональный отклик. Это уже можно будет назвать интеллектуально заданным переживанием, то есть эмоцией, входящей в состав интеллекта, потому что источник переживания находится в сознании, а не во внешнем бытии.
Таким образом, сами по себе эмоции могут быть неявно наведенными и, в таком случае, никакого познавательного значения они не приобретут. Но в том случае, когда мышление будет связывать некие объекты или обстоятельства внутреннего или внешнего опыта с определенными эмоциями, то в сознании будет накапливаться познавательно конкретный ряд логических связей между определенными жизненными причинами, и переживаниями по их поводу. Именно здесь интеллект проникает в поры эмоции, смешивается с нею и вводит её в разряд познавательно ценных элементов психики.
Благодаря этому у человека происходит некое, пусть очень специфическое, но вполне ясное познание, в процессе которого какие-то эмоции становятся элементами каскада осознанных переживаний, располагающихся в его памяти (в составе интеллекта), а не в рефлексии на живую ситуацию. Такой человек уже знает, например, что стоять на краю пропасти страшно, даже если он сейчас лежит в кровати. В этом случае его эмоция является элементом именно интеллекта, потому что он её сейчас мужественно не переживает, но он о ней знает.
Итак, эмоция становится познающим элементом психики только тогда, когда мышление соотносит её с каким-либо ассоциативным фактом.
Но напомним самим себе, что мы сейчас говорим не об эмоциях вообще, а о том, что будет происходить, если эмоция начнет познавать собственную психику. Что здесь будет происходить? С чем должно в этом случае мышление интеллектуально соотнести данную эмоцию? Естественно, что мышление должно в этом случае прочно увязать данную эмоцию с собственным «Я». И если у мышления это будет раз за разом получаться, то в памяти интеллекта будет накапливаться эмоциональный образ собственной личности. Такое эмоциональное знание о себе может составить очень богатую библиотеку переживаний. Например: любовь к себе, жалость себе, интерес к себе, стыд за себя, страх за себя, гордость собой, уязвленное тщеславие, оскорбленные чувства, память о тех или иных тяжелых или радостных переживаниях, состояния раскаяния, надежд и торжества, моменты слияния с Высшим, ощущения ниспосланной на душу благодати и много ещё чего. Однако во всём этом должен уже загодя присутствовать интеллектуально обозначенный образ собственного «Я», с которым все эти эмоции будут прочно перекрещиваться в мышлении. То есть, здесь, как всегда, мышление предваряет процесс познания, осуществляет его и оформляет результат.
Таким образом, если говорить о претерпевании (об ощущениях), и если говорить о переживании (об эмоциях), то всё это, конечно же, не есть интеллект в чистом виде, но применительно к тому вопросу, который мы сейчас рассматриваем - к вопросу о познающих отношениях элементов психики с нею самою - всё это есть именно работа интеллекта. И ничего нового мы здесь для себя не обнаружим, поскольку во всем этом мы разобрались уже в предыдущей главе.
А в предыдущей главе мы выяснили, что существует некое «истинное Я», недоступное рациональному познанию. Рациональное познание не может проникать в «истинное Я», потому что оно само (рациональное познание) направлено из «истинного Я» на внешний мир. «Истинное Я» постигается особым моментом сознания, подобным вспышке самоозарения, во время которой мысль коротким подлётом поворачивает вспять и пытается броском вовнутрь найти бытие своего «истинного Я». Именно здесь интеллект получает краткое и логически невыразимое осознание абсолютно очевидного подтверждения реальности собственного «Я». Но после этой короткой вспышки истины интеллект мгновенно возвращается к рациональному типу работы, выходит из усилия по самоосознанию, отворачивается от «истинного Я» и начинает искать объект познания, расположенный вне себя и перед собой. И когда он находит противолежащий себе объект, он вступает в психические взаимоотношения с действительностью. Именно в этих узлах соединения с действительностью интеллект завязывается в картину пригнанных друг к другу понятий о некоем «вымышленном Я» - о нашей текущей и, действующей в этом мире, индивидуальности.
С самого первого часа рождения человека именно его интеллект наполняет «вымышленное Я» новым опытом осмысления, накопительная часть которого складывается в понятие о себе самом.
Следовательно, если интеллект создаёт понятие «вымышленного Я», а другие познающие элементы психики делают то же самое только благодаря участию интеллекта в их жизни, то «вымышленное Я» от начала и до конца создается именно интеллектом. Это заслуга интеллекта или в чистом виде, или в диффузии с чем-то другим (с ощущением или с эмоцией).
То есть, подводя некий новый итог нашим старым выводам, можно сказать, что «вымышленное Я», наша текущая индивидуальность, является продуктом преимущественно интеллектуальным, несмотря на то, что в работе по его формированию участвует вся психика.
Таким образом (соберемся!), интеллект, проистекая из тайного «истинного Я», создаёт явное «вымышленное Я», создает форму психической связи «истинного Я» с внешним миром, создает форму сосуществования тайного с явным.
А теперь вспомним, что когда мы выбирали метод философского обобщения, то мы решили идти от функции именно потому, что там, где исполняется какая-то психическая функция, там существует стык психики с внешним миром, и там образуется стык тайного с явным - тайная психика встречается с явным миром. Именно в обстоятельствах этой встречи мы намеревались разглядеть тайную природу психики.
Пришла пора.
Как мы это сделаем? Мы внимательно посмотрим на то, как тайное становится явным, то есть на то, как «истинное Я» становится «вымышленным Я». Чуть выше мы это уже точно определили - тайное «истинное Я» становится явным «вымышленным Я» посредством работы интеллекта во внешней среде. Интеллект увлекает за собой психику из тайного «истинного Я», вытягивает её за собой в явный мир, и, когда упирается в этот мир, предоставляет психике материал для всех родов познания. Такова его бурлацкая доля. Но главное здесь заключается в том, что интеллект находится одновременно и в тайном и в явном. Интеллект, работая в явном, одной ногой стоит в тайном, потому что психика, откуда он выходит - тайная. И, следовательно, где-то здесь, в природе интеллекта и должен находиться тот самый стык тайного и явного, который мы ищем.
И где же этот стык может быть? А этот стык самым естественным образом кроется в том, что интеллект является способностью психики, а любая способность - это отражение собственной внутренней природы того, кто этой способностью обладает. Способность - это нечто такое, в чём проявляется специфика собственного внутреннего бытия того, кто этой способностью орудует. Способность - это применение своей внутренней природы на деле, это эксплуатация своих внутренних свойств вовне себя.
Огонь способен греть, потому что он эксплуатирует своё собственную внутреннюю природу (огонь горяч). Вода способна увлажнять, потому что она эксплуатирует свою собственную внутреннюю природу (вода влажная). Зародыш способен создавать растение, потому что он эксплуатирует свою собственную внутреннюю природу (содержит в себе все основные части растения в зачаточном состоянии). Мышцы способны производить работу, потому что эксплуатируют свою собственную внутреннюю природу (их внутренняя структура оптимальна для сокращений в одном определенном направлении).
Следовательно, интеллект, как способность, есть операционное продолжение, или инструментальное выражение «истинного Я», и, таким образом, интеллект есть то бытие, которое плоть от плоти бытия «истинного Я», и, следовательно, всё, что относится к природе интеллекта, будет относиться и к истинной природе нашей психики.
Таким образом, именно через природу интеллекта мы дальше попробуем понять тайную природу бытия своей психики, то есть природу «истинного Я».
Однако, здесь беда в том, что интеллект, являясь частью «истинного Я», отождествляет себя с «вымышленным Я» и поэтому сливается с тем содержанием, которое сам же обнаружил в мире и сам же накидал в «вымышленное Я».
В результате этого, та природа интеллекта, которая содержится в «вымышленном Я», настолько перемешана с миром, что она теперь может больше рассказать о мире, чем о себе самой.
Интеллект это мысль, а мысль - это всегда конкретное наполнение чем-то конкретным, потому что не бывает мысли просто как мысли, без того значения, которое в неё сейчас вкладывается. И поэтому, коснись мы содержания интеллекта, мы всегда видим и процесс, и результат его работы в плотной связи с чем-то, что он осмысливает, и в полной неразлучности с тем, что он перерабатывает для внутреннего усвоения. Из-за этого никогда не понятно, что именно здесь от природы интеллекта, а что именно от свойств объекта познания. Непонятно, кто из них выступает изнанкой другого - интеллект сформировал понятие об объекте соответственно собственной природе, или, наоборот, объект вызвал своими свойствами какие-то изменения в природе интеллекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29