generalisatio) - мысленный переход от отдельных фактов, событий к отождествлению их (индуктивное обобщение)»… и т.д.
Но автор имеет в виду совсем другое обобщение, малознакомое и преступно скрываемое от широкой общественности - философское обобщение.
О нём будет рассказано ниже, а пока читатель пусть смирится с тем, что у нас, вопреки прогрессу, некоторое время будут соседствовать два термина: один термин будет приводиться в кавычках, как «обобщение», а второй без кавычек - просто обобщение. Чтобы не затевать спора о терминах, пусть читатель пока что просто поверит мне на слово, что в термине «обобщение» и в термине обобщение (без кавычек) много одинаковых букв, но каждый из них предназначен для совершенно разного.
«Обобщение» будет у нас означать традиционное понимание этого слова энциклопедиями и словарями, а обобщение (без кавычек) будет относиться к тому методу познания, который предлагает автор.
Нам всё, что связано с термином «обобщение», совершенно не подходит, потому что «обобщение» - это не метод познания, а технический инструмент познания. Разница в том, что понятие «метод познания» шире понятия «инструмент познания». Какой-нибудь один метод познания может содержать в себе сколько угодно (нужных ему для дела) инструментов познания, потому что у метода познания другой вид задач - если инструменты познания добывают исходные данные, то метод познания затем эти данные генерально осмысляет.
Собственно говоря, «обобщение» это есть не более чем отдельная умственная операция в составе какого-либо глобального метода познания.
Но эта умственная операция («обобщение») распространилась в практике исследований сегодня настолько широко, что в большинстве случаев достигла значения метода познания. И пусть бы и так - какая нам важность в том, что кто-то путает методы познания с инструментами познания? Но для нашего исследования «обобщение» противопоказано, даже, как инструмент познания.
Почему?
Потому что задача любого инструмента познания - это обработка и подготовка данных каким-то своим, присущим именно ему, способом, и, соответственно, у каждого инструмента познания есть свой, присущий только ему, тип задания. А, если поинтересоваться, как справляется со своим типом задания умственная операция «обобщение», то можно увидеть, что «обобщение» сразу же убивает всякую возможность узнать что-либо тайное в том, чего коснется.
Причина фатального выхолащивания всего тайного во всём, к чему прикладывается «обобщение», состоит в том, что когда мы говорим о каком-то «обобщении», то мы имеем в виду операцию по переходу к общему от отдельных данностей. Следовательно, любое «обобщение» предварительно нуждается в каком-то наборе данностей, которые станут «обобщаться»: если нет никаких отдельных данностей, то и «обобщать» будет нечего.
Однако отдельные данности смогут «обобщаться» только в части каких-то своих однородных признаков, потому что разнородное не может «обобщаться» ни с кавычками, ни без кавычек. По крайней мере, при серьезных намерениях. Следовательно, прежде чем произойдет какое-либо «обобщение», перед исследователем должны россыпью засверкать частные маячки однородного в некотором наборе разрозненных фактов или явлений. Вот по маячкам этих однородных признаков «обобщение» и будет строиться.
Но сами по себе маячки однородных признаков в отдельных данностях не засветятся - для этого нужна еще одна мыслительная операция. И эта операция называется «классификацией по общему признаку». Именно классификация по общему признаку выявляет степень общности какого-либо разнообразия данностей, достаточную для того, чтобы перейти от их разброда к их объединению в класс. Например, какой-то набор общих признаков образует из массива разнородных растений класс семейства сложноцветных, несмотря на то, что среди этого семейства есть и травы, и кустарники, и древовидные формы и даже лианы.
Таким образом, понятно, что «обобщение» - это тандем двух операций, первая из которых по времени - это классификация исходных данных, а уже вторая - непосредственный переход от частного к общему. Причем совершенно очевидно, что «обобщение», как завершающий этап, будет тем успешнее, чем лучше произойдет предварительная классификация, и, следовательно, операция классификации в этом совместном процессе является лидирующей по значимости.
Кроме того, сама операция «мысленного перехода от частного к общему», если сравнивать её с кропотливостью пытливых операций классификационного поиска однородных признаков, настолько невзыскательна, что основное бремя ответственности за результат берет на себя именно классификация.
Вот именно это нам сегодня совершенно не нужно.
Почему?
Потому что, классификация - это не что иное, как инвентаризация по тому или иному наглядно данному признаку.
Ведь классификация основывается на наших ощущениях, и классифицировать мы можем только то, что очевидно для наших ощущений. А тайна - это то, что не дано нам в ощущениях, иначе она уже не была бы тайной. И, следовательно, тайное не может инвентаризироваться и не может классифицироваться.
Поэтому, ступив на путь классификации, мы промахиваемся мимо тайны и превращаемся в сортировщиков явных данностей: отлавливаем их, умертвляем, гербаризируем и накалываем в положенные места по предусмотренной системе. Этот регистрационный примитив мы принимаем за мыслительный процесс, но на самом деле мы просто окунаемся в банальности, и в итоге сможем получить только такие же банальности, потому что наш взгляд будет упираться в лики явных вещей, и навсегда останется в природе этих вещей.
Результаты подобного «обобщения» выявят для нас явные факты, которые могут быть правильными, но которые не дадут нам ничего, кроме самих себя и будут мало познавательными с точки зрения тайн.
Следовательно, тайну надо искать с другой стороны.
С какой? Ответ на этот вопрос дает метод философского обобщения (вот теперь без кавычек).
Что же такое философское обобщение? Философское обобщение это нечто кардинально иное относительно перехода от частного к общему. Это продукт особого философского мышления, сводящего умозаключения к предельному выявлению бытийной функции исследуемого объекта.
Именно в обращении к функции всё дело и кроется, когда работает метод философского обобщения.
Дело в том, что любое явление нашего мира всегда имеет какое-то своё главное назначение, которое определяет его положение в системе вещей. Через это назначение мы его видим, и через это же назначение мы его понимаем. И это назначение проявляется в его функции, в том, что оно делает. И вот через эту функцию философское обобщение проникает в суть вопроса.
Таким образом, философское обобщение не переходит от частного к общему, и не собирается из единичных данностей. Оно сразу же обращается к предельно общему, минуя все частности, и намеренно стряхивает с себя всё единичное, потому что философское обобщение смотрит на предмет исследования со стороны его главных функций, а не со стороны его частных признаков.
Философское обобщение избегает любых конкретных деталей, потому что в частных признаках объекта мы выявляем только его структуру, но никак не его функцию. В деталях мы получаем только признаки, которые принадлежат объекту или сказываются в нём, но никуда дальше этого объекта мы уже не пойдем, потому что нам не видна функция объекта, не виден тот его стык с большим миром, через который из объекта можно в этот большой мир выйти.
Всё это, наверное, слишком общие слова, которые следует подтвердить каким-либо примером. Приведем такой подтверждающий пример. Связан он с вопросами физического движения. Подчеркиваем - физического движения, а не движения вообще как такового в смысле философской категории. Философская категория движения понимает под собой вообще любое изменение, возможное в мире: природное, духовное и социальное; а наш пример будет касаться только конкретного понятия - физического движения.
Посмотрим, как философское обобщение, прикоснувшись к этому вопросу, выявляет его суть, а, вслед за этим, и тайну.
Вот как это делает Фома Аквинский. Поставьте себя на место Аквината, и попробуйте разобраться с таким вопросом, как физическое движение. Вы почувствуете себя непросто, и сразу же начнете вспоминать различные факты физического движения: перебирать их в уме и пытаться рассортировать. Так устроено наше мышление - оно идет через классификацию к «обобщению» (обращаем внимание на присутствующие кавычки). Так нас приучили с самого детства - вместо того, чтобы думать, мы сразу же кидаемся вспоминать. Это и есть современное псевдомышление, не дающее ничего нового.
Потому что, «обобщая» классифицируемое, мы лишь расширяем или сужаем какое-либо старое (и явное - напомним) понятие, которое мы и так уже имели раньше.
Например, такое «обобщение», как «углы бывают прямые, тупые и острые», не даёт нам ничего, кроме расширения старого доброго понятия «прямой угол». Ведь острый и тупой углы здесь являются всего лишь видами отклонения от прямого (первый меньше, а второй больше прямого). Подобное «обобщение» лишь наделяет названиями совершенно очевидные, совершенно обычные и абсолютно известные состояния прямого угла. Здесь нет никакого нового знания. Это обман.
«Все круги отличаются друг от друга радиусом» - обобщаем мы, и сужаем многообразнейшее понятие круга до, известнейшего нам еще с античности, понятия радиуса. Круг теперь для нас не плоскость, не площадь и не совокупность внутреннего пространства замкнутой кривой особого свойства, круг для нас теперь - тот или иной радиус, потому что для всех кругов мы именно этот их общий признак избрали для классификации. Существенно. Но что здесь познавательно нового? Ничего. Разве мы и до этого не знали, что радиусы могут быть самыми различными?
«Все люди отличаются четырьмя основными типами темперамента» - «обобщаем» мы, и сужаем всё многообразие отличий между людьми до 4-х видов эмоциональной активности (сангвинического, холерического, флегматического и меланхолического). Что мы в этом «обобщении» узнали нового (со времён Гиппократа), кроме того, что на людей можно теперь навешивать вот такие ярлыки? Ничего. Мы и раньше знали сангвиников, холериков, флегматиков и меланхоликов, и никогда их не путали между собою. Просто мы не знали, что их можно вот так называть. Теперь знаем. Но ничего нового, кроме самих этих слов, без которых можно обойтись и вовсе, мы не получаем.
На таком плоском методе строится сегодня вся современная система познания, которая топчется на месте и скатывается в любом вопросе к «обобщению» через предварительную классификацию.
Но совсем не то делает Фома Аквинский, задумавшись о природе физического движения. Он не «обобщает», а обобщает! И делает он это гениально, поскольку его первая исходная позиция для суждений о столь сложных предметах получается удивительно простой:
- движение проявляется в телах.
Вот оно - философское обобщение. Неважно, какие тела, неважно какой вид движения, важна вот эта мысль, в которой всё физическое движение сводится к одной функции - двигать тела. И действительно, физическое движение можно заметить только через движение тела (не путать с перемещением тела!), и, следовательно, именно в этой функции заключено всё, что заключено в природе самого физического движения.
Так работает мысль великого философа, который далее продолжает обобщать, уже исходя из первого тезиса, не имеющего никакой частной данности и никакой привязки к условиям какого-то частного движения. И он максимально обобщенно выводит новый тезис о том, что все тела:
- или движутся только сами;
- или движутся сами, да ещё и при этом движут других.
Вот и всё. Теперь эти два вида одной главной функции (двигать тела) вмещают в себя всё всевозможное разнообразие частных форм и частных случаев физического движения сверх какой-либо отдельной конкретики и вне трясины какой-либо явной данности. Эти два вида проявления функции самым свободным и самым полнейшим образом исчерпывают всю суть физического движения, и поэтому через них можно также самым полнейшим образом исследовать всю суть движения в его максимально сконцентрированном смысле.
Именно это основатель томизма далее и делает: гениально исследуя природу источника движения в обоих случаях, он с непревзойденным изяществом и логической достоверностью выявляет, что причина движения находится вообще не в телах и вообще не в материи. То есть - он открывает тайну.
Кому интересны подробности, читайте у Аквинского. Умные люди увидят, что «пятый учитель церкви» действительно открыл великую тайну, а дураки, они и есть дураки…
А теперь возьмём другого исследователя, который также занялся проблемами физического движения через шестьсот лет после Фомы Аквинского. Звался он Фридрих Энгельс. В его время люди уже своими глазами видели паровоз и своими ушами слышали о громоотводе, и поэтому вместо Бога у людей была теперь физическая материя. Здесь, кстати, причины можно и переклассифировать, но, обобщая ситуацию, всё равно придется сказать, что вера в Бога сменилась у людей верой в материю, поскольку всё, что ранее мог сделать только Бог, теперь, по их мнению, сделала только сама материя.
Поэтому Энгельс и решил исследовать одну из ипостасей своего верховного божества (материи) - её движение. Само собой разумеется, что, раз уж дело касалось материи, то это движение было тем же самым физическим движением, которое некогда исследовал Фома Аквинский.
И вот результат - видевший своими глазами паровоз и слышавший своими ушами о громоотводе, господин Фридрих Энгельс, «философски» исследуя проблемы физического движения, рапортует нам о том, что движение бывает:
механическое, то есть с перемещением тел по какой-то траектории, и, в частности, вращательное, ускоренное, поступательное, колебательное, криволинейное и т.д. и т.п.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29