Воронов установил мишень на двести метров. Вручил Мергену винтовку и патроны.
– Стреляй стоя, но по команде: «Огонь!»
Мерген зарядил винтовку одним патроном и принял удобное положение. По команде капитана загремел выстрел, и цель была поражена. Боец принес мишень майору. Тот удивленно посмотрел на Бурулова и распорядился установить мишень на расстоянии трехсот метров.
Теперь Мерген стрелял с колена и опять попал в «яблочко».
Установили новую цель на пятьсот метров, и майор спросил Мергена, видит ли он цель.
– Вижу хорошо, но она почему-то, как лиса, мечется с места на место.
– Это и есть движущаяся цель. Стреляйте из того положения, которое вам удобней, – сказал майор.
Мерген лег на землю, принял удобное положение и, поймав рыскающую цель на мушку, выстрелил. Цель снова была поражена. Все с удивлением смотрели на Мергена. Даже Воронов не ожидал от него такой меткости.
– Через неделю у нас откроются курсы снайперов. Товарищу Бурулову надо кое-чему подучиться, – сказал майор, направляясь к машине, – А сегодня я увезу его на два дня. Есть неотложное дело.
После обеда майор увез Мергена. Увез без вещей, и это значило, что Мерген еще вернется.
Воронов долго сидел, глядя вслед умчавшемуся грузовику. Открыв снайпера в Мергене, он потерял его как незаменимого разведчика. А что было делать?
Машина прибыла в штаб вечером. А утром майор передал Мергена старшему лейтенанту и сказал:
– Товарищ Соколов, на два дня представляем в ваше распоряжение старшего сержанта Бурулова. Он не снайпер. Зато потомственный охотник и, как я убедился, очень меткий стрелок. Выполните задачу, поставленную перед вами комполка, и доставьте Бурулова ко мне. Дайте ему винтовку с оптическим прицелом и предоставьте возможность привыкнуть к ней, пристреляться.
Пристреливаться из снайперской винтовки Мергену пришлось только полчаса – надо было спешить на место действия…
Старший лейтенант Соколов часа два вез Мергена лесными тропами на стареньком, но безотказном мотоцикле. Впезапно очутились возле окопов, вырытых на опушке леса. Соколов по траншеям, видимо, хорошо ему знакомым, провел стрелка на правый фланг и остановился в глубоком окопе, из которого хорошо просматривалась высотка, занятая фашистами. Здесь Соколов заговорил тихо, не спеша и не приказывая, а словно посвящая новичка в суть дела.
– На высотке замаскировались фашистские снайперы. Несколько дней не дают нам покоя. Голову высунуть невозможно из окопа. Наш снайпер снял одного, но сам по неосторожности получил ранение. Ваша задача, товарищ Бурулов, выследить фашистских снайперов и уничтожить. Этим мы обеспечим продвижение наших бойцов вперед. Устраивайтесь вот здесь, – старший лейтенант уступил свое место. – А я со стороны буду наблюдать в бинокль за фашистами. Без моей команды не стрелять. Выстрелив бесцельно, обнаружите себя. А это очень опасно для жизни.
Мерген занял удобную позицию, прильнул к стенке окопа и с замиранием сердца следил за высоткой. Так простоял он целый час. Наконец старший лейтенант сказал вполголоса:
– Будьте очень внимательны. Хочу разузнать, где лежат они. – Он на штык винтовки нацепил фуражку и слегка приподнял над окопом. На противоположных позициях с левой стороны показался легкий дымок, и пуля пронзила фуражку.
– Видишь, как метко стреляет подлец! – переходя на «ты», заметил Соколов. – А ты заметил, откуда он стрелял?
– Очень хорошо видел. Теперь я точно знаю, где он лежит.
– Вот теперь следи, как покажется, так и стреляй.
«И тут шапка служит приманкой для врага», – подумал Мерген, невольно вспоминая, как он подбрасывал отцовский малахай, заманивая волков в засаду.
Прошло много времени. Фашистский снайпер, видимо, полагал, что он уничтожил стрелка, а не просто фуражку, и приподнял голову, чтобы высмотреть цель.
– Товарищ старший лейтенант, каска зашевелилась на том месте, откуда стреляли.
– Вижу каску фашиста! Прицелься не спеша и выстрели!
Поймав цель на мушку, Мерген нажал на спусковой крючок.
Раздался выстрел.
– Что случилось? – спросил старший лейтенант.
– Где что случилось, не знаю, но в фашиста я попал точно, – ответил Мерген.
– Проверим. На этот раз покажем ему пилотку. Если он живой, обязательно выстрелит, – сказал старший лейтенант и, нацепив пилотку на штык, стал водить над бруствером. Фашистский снайпер молчал.
– Товарищ командир, я не сомневаюсь, что попал. Разрешите, я ползком дооерусь до него и притащу сюда, – сказал Мерген.
– Не горячись, – пригрозил старший лейтенант. – Послать у нас есть кого, – И он окликнул двух бойцов из соседнего окопа.
Через полчаса один из посланных Соколовым вернулся с немецкой снайперской винтовкой. А другой остался в окопчике убитого снайпера. Вскоре туда перебралось еще несколько бойцов. А через некоторое время на этой высоте, несмотря на поднявшуюся с вражеской стороны стрельбу, окопался целый взвод.
Старший лейтенант переехал с Мергеном в другое подразделение. И там Мерген уничтожил еще одного немецкого снайпера.
– Была бы у моего отца такая штука, – любовно поглаживая снайперскую винтовку, говорил Мерген, – наши чабаны забыли бы, что такое волки.
К вечеру следующего дня старший лейтенант Соколов вернулся с Мергеном в штаб. Докладывая майору об успехе новоявленного снайпера, он сказал:
– Только выдержки у товарища никакой. Убил фашиста и готов бежать за его винтовкой. Он еще не понимает, как дорога нам его собственная жизнь.
– Вот так же не уберегся и Саидов. Тоже горячих, кавказских кровей, – ответил майор. – Убил и пополз к нему, а второй снайпер, о существовании которого и не догадывались, прострелил ему плечо Видимо, хотел взять живым. Решим так, – махнул рукой майор, – больше в дело товарища Бурулова не посылать. А то мы как нашли, так и потеряем его. Не посылать, пока не пройдет курсы, – и майор распорядился представить Мергена Бурулова к награде, а вечером отвезти в распоряжение его командира. И особо подчеркнул: – До вызова на снайперские курсы.
Приказ не посылать Мергена Бурулова в разведку капитан Воронок выполнял, но не упускал случая воспользоваться его снайперскими способностями. Однажды, когда часть стояла в небольшом прифронтовом селе, разведчики доложили, что по проселочной дороге, проходившей по нейтральной полосе, проскочили два немецких мотоциклиста. В той стороне, куда они помчались, был заболоченный лес. Там ни наших, ни вражеских частей не было. Значит, мотоциклисты скоро должны вернуться. Хотя бы одного из них надо взять как «языка». До дороги – полкилометра непролазным болотом. До возвращения мотоциклистов туда не доберешься. Снять их с мотоциклов на расстоянии может только пуля. Подобрать потом, даже если с той стороны немцы откроют огонь, все же проще. Капитан вызвал к себе Мергена с винтовкой и двух автоматчиков. Вышли вчетвером за околицу и остановились возле старой развесистой березы, за которой начиналось болото, местами залитое водой, а кое-где зеленевшее кочками, поросшими осокой.
– Сколько метров до дороги, как по-твоему? – спросил капитан Мергена.
– Совсем рядом, шестьсот метров, – ответил стрелок.
– Шестьсот – это не очень-то рядом, – внимательно глядя на дорогу, заметил Воронов и объяснил задачу – Пробирайтесь через болото где ползком, где вплавь. Если Мергену удастся снять мотоциклиста, притащите «языка», – приказал он автоматчикам.
Мерген тем временем проверил винтовку, приспособил ее на старом пне возле березы и опустился на одно колено.
– Товарищ капитан, возвращаются! – почему-то шепотом доложил он.
– Ветер сильный, – озабоченно ответил капитан.
Мергену хотелось заверить командира, что все равно он попадет. Но не мог он нарушить добрую отцовскую традицию – не загадывать. И он промолчал.
Капитан не сразу услышал стрекот мотоцикла, а когда уловил долгожданный звук, это отразилось на его лице. Мерген заметил это и сказал:
– Хорошо, что ветер дует туда же, куда едут мотоциклисты.
– Чем же это хорошо? – спросил капитан.
– Отец так научил меня, – ответил Мерген неопределенно.
Стрекот мотоциклов вырвался на простор и заполонил всю окрестность. Капитан поднес бинокль к глазам и, с трудом сдерживая волнение, напомнил:
– Задача у тебя трудная: не убить, только ранить.
«В ногу, – мысленно отвечал Мерген, – чтобы не смогли уйти от наших».
Птицей выскочил из-за кустарников мотоцикл прямо против Мергена. Мчался он на предельной скорости. Струйка дыма, синевшая за ним, казалось, подталкивала машину, прибавляла скорости. Немец в зеленой каске наклонил голову к самому рулю. Правое колено его, освещенное солнцем, блестело чуть только ниже головы. Оно-то, это круглое, туго обтянутое зеленой штаниной колено и привлекало все внимание стрелка. Мерген выстрелил, как показалось капитану, очень просто, обыденно. Однако мотоцикл смолк и перевернулся в кювет, а водитель растянулся на середине дороги и не двигался. Вторая машина, подкатившая к месту катастрофы, завихляла от резкого торможения и остановилась рядом с поверженным на землю первым мотоциклистом. Здоровый немец склонился над лежащим…
– Погоди, Мерген, не стреляй. Наде узнать, тот жив или…
– От раны в колено не умирают, – ответил Мерген.
И действительно, капитан увидел, как ухватился лежавший на дороге немец за руки напарника, когда ют стал его поднимать.
– Живой! – воскликнул капитан, как показалось Мергену, с облегчением. – Давай, укладывай и второго, пусть оба ждут нашей медицинской помощи.
– Теперь в ногу трудней попасть – раненый мешает, – заметил Мерген, – попробуй уловить момент… – и вдруг выстрелил. – У второго дело серьезней.
– Почему? – насторожился капитан, не отрывая бинокля от глаз.
– Первому я влепил в колено. Оно у него так выпукло блестело под солнцем. А этому – под самое основание бедра. Долго проваляется.
– Они нужны в штабе армии. А там врачи хорошие, быстро отремонтируют… – и капитан улыбнулся. – Мы так говорим о них, будто самое главное для нас – вылечить этих фрицев.
На помощь отправившимся через болото автоматчикам капитан послал еще двоих, снабдив их перевязочным материалом: «языкам» нужно было на месте сделать перевязки, чтобы раны не загрязнились.
Пока наши бойцы добирались до дороги, Мерген не опускал своей винтовки на случай, если «языки» очухаются и станут уползать или же к ним подоспеет помощь. Правда, на помощь к раненым с немецкой стороны никто не спешил. Вражеская позиция не подавала признаков жизни с самого утра.
Лишь когда «языки» были доставлены, выяснилось, что немцы эту невыгодную позицию в низинке оставили. А мотоциклистов послали проследить за реакцией советских войск на их маневр.
С этого дня пошла о Мергене слава, что он попадает на любем расстоянии, куда долетает пуля. Слава эта закрепилась. Но на курсы Мергена Бурулова что-то не вызывали. Втайне капитан начал даже надеяться, что так все и забудется, особенно если начнется наступление, о котором давно поговаривают.
Как вдруг над головой его любимца нависла гроза. Приехал майор из особого отдела. Он заперся с Буруловым в комнате и стал его допрашивать.
– Старший сержант Бурулов, почему вы сразу не доложили начальству о предательстве Бадмы Цедяева? – жестким голосом спрашивал майор.
– Стыдно было за однохотонца, – угрюмо ответил Мерген, сидевший против него с низко опущенной головой.
– Значит, стыд у вас на первом месте. А как же с воинским долгом, с воинской честью?
– Виноват, товарищ майор, – ответил Мерген, еще ниже опуская голову.
– Вот вам бумага, садитесь и пишите рапорт. Опишите все так же подробно, как вы мне рассказывали, – пристукивая указательным пальцем по столу, говорил майор. – Особо точно изложите причину, почему вы не стреляли в предателя, когда увидели его под белым флагом, и во второй раз, когда он вел врагов к землянке.
– Товарищ майор, я же вам по-честному сказал, что не успел выстрелить: нагнулся он. Я бы его только ранил…
– Я знаю, как вы стреляете, Бурулов, и не верю, что вы могли не успеть. И трибунал вам не поверит.
– Трибунал? – казалось, не только голосом, но всем своим существом повторил Мерген и даже привстал.
– Пишите! – положив стопку серой бумаги на край стола и ручку, майор уткнулся в какие-то записи.
Онемевшими пальцами Мерген взял ручку и долго целился а чистый лист бумаги.
* * *
До сих пор Мерген Бурулов получал только благодарности. А теперь он, как на горячей сковородке, стоял перед строем всей роты и слушал беспощадное обвинение майора в сокрытии тяжкого преступления Бадмы Цедяева. Слова майора можно было истолковать как обвинение Мергена в соучастии. Да, много можно было сделать выводов из его жесткой, напористой речи. Но Мерген уже знал, что может сказать майор, и почти не слышал его. Перед его потупленным взором болтался белый флаг, вывешенный на дереве его земляком, которого майор назвал другом детства. Мерген в который раз переживал в душе все то, что тогда пережил наяву. Он проклинал себя за то, что сразу не доложил командиру взвода о предательстве Бадмы. «Пропал Бадма», – только и сказал он тогда, подразумевая под этим «пропал» все, что случилось.
– Мерген Бурулов, – особо сурово повысив голос, воскликнул майор так, что Мерген вздрогнул. – По всем статьям ваше дело следует передать военному трибуналу. Но учитывая ваши боевые заслуги, учитывая то, что это первая ваша провинность, я ограничусь гауптвахтой, – и тоном ниже добавил, словно весь свой гневный пафос спускал на тормозах – на три дня!
Вздох облегчения прошел по роте. Майор настороженно пробежался глазами по строю. «Что это значит?»– казалось, спрашивал он. Кивнул командиру роты, мол, выполняйте приказание, и ушел.
Началось самое позорное из всего, что до сих пор случалось с Мергеном Буруловым.
Когда майор удалился, командир роты и командиры взводов вернулись в строй. Перед строем, на широкой пыльной дороге, среди улицы остался только он, обвиняемый в тяжком воинском преступлении Мерген Бурулов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24