https://wodolei.ru/catalog/dushevie_poddony/80x80cm/
Мы бросаемся к улице, идущей вдоль домов, а потом выбегаем на центральное шоссе.
На этот раз мы бредем по дороге в ночи, которую время от времени освещают лишь автомобильные фары. Несколько часов мы шагаем молча, потом сворачиваем на проселочную дорогу, ведущую к деревушке: мы уже видим в темноте ее колокольню. Мы решаем сделать здесь привал и с грехом пополам устраиваемся на ночь на газоне церковного сада у подножия цветущего дерева. Из земли торчат крупные корни, которые давят мне на и без того ноющие ребра, однако я не могу долго сопротивляться усталости и погружаюсь в спасительный сон.
И все же… ночь рисует странные картины. Вначале город Льеж с его знаменитыми вафлями и котлетами. Никос, Мариза и Эрве играют на улице в испорченный телефон, когда небо вдруг начинает хмуриться. С Ямайки прилетают кенгуру в масках, чтобы завоевать Бельгию, – им у себя скучно. Никос говорит им, что чуть дальше есть зоопарк. А Мариза делится на кучу таких же Мариз и атакует кенгуру. «Будет классно», – замечает Эрве.
Никос падает без сознания, когда одна из Мариз срывает с себя футболку, чтобы порадовать мужа (ему так больше нравится), но он понимает, что эта Мариза не настоящая, и начинает подробно описывать дом своей мечты.
Например, он уточняет, что в одной из комнат стоит большой стол из белого мрамора и хромированные стулья с сиденьями из черной кожи. Там завтракает ребенок. Можно разглядеть выложенные на тарелку бутерброды из черного поджаренного хлеба, чашку горячего шоколада, две баночки варенья: одно клубничное, другое – абрикосовое. Виден брикет подсоленного масла, большой стакан апельсинового сока. Есть ли там фрукты, непонятно.
Ребенок светленький. На нем полосатый свитер в матросском стиле и джинсы. На этом же столе Эрве замечает маленьких пластмассовых солдатиков. Их около сотни, и они разбросаны по всему столу. Они расхаживают по продуктам, обходя друг друга.
Ребенок встает и выходит из комнаты. Он выходит из комнаты и заходит в уборную. Войдя в уборную, он видит ванну. В ванной вода. Ребенок залезает в воду и ложится на живот. Голова уходит под воду и остается там, как будто ребенок хочет утопиться. Он, должно быть, задержал дыхание. Неизвестно.
Эрве объясняет, что видит женщину. Очень красивую женщину. Эрве описывает нам ее. У нее большие светлые глаза. Глаза потрясающие. Глаза, нагоняющие страх. Эрве в конце концов признается, что речь идет об Изабель Аджани. Глаза Изабель.
Глава следующая
На рассвете мы решаем идти в Киброн, так как уверены, что встретим там старых знакомых. А еще там полно красивых баб, таких лапочек-горожаночек – не балуйся.
В принципе мы не прочь съездить в Лос-Анджелес, но это дороже и дальше, а главное, мы убеждаем себя, что Киброн лучше. И мы правы, он лучше со всех сторон: Лос-Анджелес находится на другом конце земного шара, а Киброн не очень-то и далеко. И в отношении языка там попроще, потому что бретонцы в Киброне говорят по-французски. Некоторые бретонцы говорят на бретонском, но, к счастью, не все. Вы только представьте себе, что бретонцы не говорили бы по-французски, – было бы большое западло. Ты приходишь, хочешь ниниш (леденец на палочке у бретонцев) и говоришь: «Ниниш, пожалуйста», тебе отвечают: «Йер мат» или «Кенаво», а ты не в теме – и выходишь из магазина без конфеты. К счастью для нас, бретонцы изъясняются и по-французски. Они, конечно, смешные, зато говорят по-французски. Добавьте к этому их фольклор, эльфов и прочую нечисть, но главное то, что Бретань – это спокойное место, где нет мух.
Там никогда не бывает хорошей погоды, вода порядка 15 °C, но ты можешь почитать книжку в каменном домике, и никто тебя не побеспокоит.
Мне хочется, чтобы никто ни с какой стороны не действовал мне на нервы. Там, конечно, не конкурс «Мисс Большая грудь», но нет и косого десятка клоунов, которые трясут своим огурцом вокруг твоей девушки. Ты спокоен, на пляже прекрасные волны, и ты можешь прочувствовать значимость простых вещей.
17:17. Мягкая посадка на бульваре Жан-Жозеф напротив бухты Киброна. 17:18. Я потягиваюсь. 17:19. Небо зеленого цвета. 17:20. Бенжамен предлагает купить по пиву и что-нибудь пожевать, типа набраться сил, учитывая, что мы пока не в курсе, что готовит нам вечер. Мы устраиваемся на песке и, пользуясь моментом, немного дрыхнем.
После седьмого бокала пива мне становится лучше, и наконец-то я вижу физиономию, с которой можно поговорить. «Здорово!» Это Владимир! Мы познакомились с ним сто лет назад, когда я приезжал на дикое побережье покататься на серфинге.
Он не сечет меня с первого попадания, но как только я рисую перед ним картинку из прошлого, он растекается в смайле, и мы бросаемся в объятия друг друга.
Владимир – это такой чувак, которому на сегодняшний день уже полтинник, и каждое лето он приезжает сюда со своей мамашей, чтобы покататься на серфе с местными ребятами. Он классный чувак, и здорово, что мы пересеклись, потому что он сможет снять с нас напряг. Он весь год ходит загорелый: волосы длинные и совсем седые. У Владимира всегда аккуратно уложена челка. Старый разбойник!
У него нет подружки – он слишком привязан к своей мамаше. Предел его мечтаний – это выбраться куда-нибудь в компании подружек своих молодых приятелей, но он туп и слишком тратится на их молоденькие розовые сисечки. Должно быть, ночами Владимиру снятся девичьи тела, случайно задетые им на пляже, и он нервно самообслуживается в комнате по соседству с комнатой матери. Я протягиваю ему пиво, а он приглашает нас перекусить в своей любимой кофейне, и мы с готовностью принимаем предложение.
Maison Lucas в районе порта, заведение высокого класса, отмечено дипломом Международного клуба Prosper Montagne «Франция-2004» и расположено на набережной океана. Посетители – люди средних лет. Зато меню выглядит соблазнительно.
Бенж выбирает фирменный рыбный суп за девять евро, затем омара, жаренного на ореховом масле, с соусом для омаров «Арабика», за тридцать пять евро. Владимир выбирает жареных лангустов со специями «Эспелет» и андалузскую окрошку гаспачо за двадцать евро, потом еще прижаренного окуня, облитого лимонной водкой, с капельками ароматизированной карамели, в соусе из экзотических фруктов, за двадцать пять евро.
Я выбираю морского петуха, обжаренного в толченых цукатах, с апельсиновым мармеладом и свежим чабрецом, за девятнадцать евро, затем телячье филе в толченых фисташках с ароматом черных трюфелей, за двадцать три евро. К еде мы заказываем бутылку вина Gamay комнатной температуры.
Мы громко разговариваем, как толстые бородатые рыбаки, типа разрабатываем челюсти, заржавевшие за целый год, и спрашиваем у Владимира, что он вообще делает днем. Он отвечает нам, что частенько ходит в казино или в кабак, например, в Suroit, на улице Порт-Мария, 29, что он ни разу не дрочил с начала лета и что даже не осмеливается смотреть на свой пенис.
Мы спрашиваем его, по-прежнему ли он занимается серфом, а я тем временем заказываю десерт: банановый тортик с пряными рисовыми зернышками, уложенными на розетку из манго с шафраном, которая украшена сорбетом из экзотических фруктов со свежим чабрецом, за восемь евро, а также один кофе без кофеина.
Владимир объясняет нам, что для серфа больше всего подходит пляж в Порт-Бара, на диком побережье, и центральный пляж Киброна, но сейчас там маловато волн и совсем немного туристов, поскольку зима и идет снег, затем он предлагает нам пропустить по стаканчику для пищеварения и пойти поприкалываться в казино. Владимир торопится сам заплатить по счету, а мы при этом делаем вид, что нам страшно неудобно, хотя на самом деле нам по барабану, потому что мы больше никогда его не увидим (он просто клоун).
Мы выходим с криками и идем вдоль пляжа до казино, там мы меняем сто евро на жетоны и направляемся к игровым автоматам. Очень быстро три четверти бабла исчезают в пластмассовых кружках, но тут вдруг Владимир начинает выть, как белуга, и прыгать, как антилопа.
Он мчится ко мне, его глаза и язык вращаются слева направо – зрелище не для слабонервных. И я говорю ему:
– Ты видел Сима в душе?
– Я выиграл! – кричит он.
Вот западло… Мы сопровождаем его к кассе, чтобы обменять жетоны на купюры.
– Я куплю что-нибудь маме, – говорит он. – Она будет так рада, моя мамочка, моя любимая. Я куплю ей пару Scholl.
А моей матери абсолютно наплевать, чем я занимаюсь в данный момент, она сейчас, наверное, курит Vogues с Элвисом в каком-нибудь особняке в Буэнос-Айресе. Выигрыши всегда достаются идиотам. Владимир говорит, мол, вперед, ребята, я вас приглашаю, это дело надо отметить, мы промоем себе мозги. И мы идем в бистро. Вокруг нас ночь. Такая темная, как волоски между ног у красивой брюнетки.
В моей голове снуют птички-каратисты, сделанные из безе. Мне хочется твердить: джаз, пиво, джаз, пиво, джаз, пиво. Это здорово.
Море пива без пузырьков цвета чистого дерьма. Какой прекрасный вечер! Вот мы богаты, готовы взорваться, как мочевые пузыри толстых немецких девиц. Жизнь – классная штука. Спасибо, Господи. Спасибо, Иисус и все остальные. Спасибо, папа, мама, Феллини… Мне хочется громко крикнуть: «Джаз!» – и раскинуть руки. Нас уже несет: пиво за пивом, и я чувствую, как пена подступает к горлу, а Бенжамен орет:
– Никто не хочет пососать мне член?!
Он подходит к небольшой компании и спрашивает, не могут ли они оказать ему такую услугу. Мы вытаскиваем из штанов свои достоинства и заводим разговор с девушками, но хозяин любезно просит нас выйти, и мы продолжаем на улице: бежим, болтая членами в воздухе и оскорбляя как можно больше людей по пути.
Владимир в итоге разбивает себе физиономию, поскользнувшись на банановой кожуре. Пользуясь случаем, мы устраиваем сражение пенисами, нанося меткие удары, потом он говорит, что завтра придет на пляж серфингистов, а сейчас отправляется домой – спать, тогда мы прощаемся с ним и идем по направлению к пляжу – спать под открытым небом.
В темноте нам указывает дорогу шум прибоя. Вот мы приходим, а там вовсю идет тусня у костра. Мы присоединяемся на сосиски и пару гитарных аккордов, прежде чем рухнуть друг возле друга в дюнах, чуть повыше костра.
Глава следующая
Воскресенье… Солнце офигенное, мы просыпаемся под детские крики и шум бушующих волн. И кого я вижу в волнах? Бриджит! Моего старого друга Бриджит.
Я, естественно, отчаянно жестикулирую, чтобы привлечь его внимание, и он меня узнает. Бриджит – мой старый приятель по регби. Помню, он еще играл на арфе и был в оппозиции ко всему миру в девяносто третьем-девяносто четвертом годах, когда мы поддерживали отношения. Он ходил всегда в черном, носил цепи и козлиную мефистофелевскую бородку. В то время он производил на меня крутое впечатление. Потом он переключился на серфинг.
Я знакомлю его с Бенжаменом – он отвратителен с утра. Бриджит очень удивлен и не знает, как реагировать. Я думаю, он слегка шокирован нашим видом.
Он приехал в отпуск вместе с Йода, с ним я тоже знаком. В свое время этот парень играл на гитаре как бог. Бенж отмечает, что они здесь одни и что ему хотелось бы выбрать денек и потрахаться с какой-нибудь бабенкой.
Оба приятеля живут в кемпинге неподалеку и проводят дни на пляже в полном безделье. По вечерам они играют бразильскую музыку в центре города, чтобы срубить немного деньжат.
Они довольны. Мы же хотим оторваться. Нам нет понта торчать весь день на этом пляже, подставляя солнцу свои абрикосы, как будто мы мидии, и мы предлагаем им пойти в кемпинг, а там, судя по их словам, есть наркота, и можно будет оттянуться, что является моей единственной целью, ну, кроме того, чтобы стать певцом, как Джастин Тимберлейк.
Я был уверен, что у Бриджит есть полный набор, и не ошибся: целая пластинка Гофмана «День рождения» (препарат назван так, потому что был создан к пятидесятилетию исходной формулы ЛСД – активного природного вещества из ржаной спорыньи, называемого алкалоидом). Бриджит настаивает на том, чтобы мы глотали его в каком-нибудь красивом месте, он думает о дюнах в начале полуострова, по направлению к пляжу Пантьевр, куда мы и направляемся всей компанией.
Выбираем укромный уголок, заглатываем порошок с листочка бумаги и ждем посреди своеобразной пустыни типа Сьерра-Леоне, только в бретонском варианте. Картина напоминает итальянский боевик без спагетти, но с морепродуктами. Бриджит первый подает сигнал об изменении реальности, заявляя во всеуслышанье:
– Вы видели? Женщина в белом, похоже на шелк. Она идет по песку, как будто парит в воздухе.
Мы все согласны, потому что и в самом деле перед нашими глазами появляется девчонка, она прохаживается спиной к нам, виляя бедрами. Я в восторге и хочу улыбнуться. Смотрю на Бенжмена, а он заливается горючими слезами.
Он говорит, что потерял красный мяч, а мы объясняем ему, что мяч рядом, он просто улетел на дерево, но мы его достанем. Я обнимаю и утешаю Бенжа, понемногу он успокаивается, и мы поднимаемся, чтобы вернуться на пляж.
Мы прихватили с собой CD-плеер, и Бриджит выбрал для нас Gymnopedies Эрика Сати. Мне больше нравится Sonic Youth. Сейчас, должно быть, восемь вечера, но я без колебаний раздеваюсь и стою голый, хотя по пляжу прогуливаются влюбленные парочки. Бриджит тоже раздевается, я делаю вид, что занимаюсь любовью с песком, а Йода, который обычно не встревает в разговор, просит меня перестать все время улыбаться, потому что это очень уж гадко. Потом мы с Бриджит убегаем: мы как бы борзые.
Мы очень быстро бежим и почти сталкиваемся, затем останавливаемся и смотрим друг на друга, словно на дуэли. Мы бросаемся друг на друга и в последний момент избегаем столкновения. Я бегу в сторону дюн в поисках шляпы-котелка и натыкаюсь на людей, которые катаются на лошадях. Внимание! Сообщение от лошади!
Лошадь передала тебе пару лошадиных мыслей, причем очень глубоких, ведь это же лошадь. Лошадиный ум! Я успокаиваюсь и даже не обращаю внимания на всадников, настолько я сам теперь лошадь. Люди – чужаки. Эти бедные люди, считающие себя высшими существами.
Я как будто лошадь. Как будто собака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
На этот раз мы бредем по дороге в ночи, которую время от времени освещают лишь автомобильные фары. Несколько часов мы шагаем молча, потом сворачиваем на проселочную дорогу, ведущую к деревушке: мы уже видим в темноте ее колокольню. Мы решаем сделать здесь привал и с грехом пополам устраиваемся на ночь на газоне церковного сада у подножия цветущего дерева. Из земли торчат крупные корни, которые давят мне на и без того ноющие ребра, однако я не могу долго сопротивляться усталости и погружаюсь в спасительный сон.
И все же… ночь рисует странные картины. Вначале город Льеж с его знаменитыми вафлями и котлетами. Никос, Мариза и Эрве играют на улице в испорченный телефон, когда небо вдруг начинает хмуриться. С Ямайки прилетают кенгуру в масках, чтобы завоевать Бельгию, – им у себя скучно. Никос говорит им, что чуть дальше есть зоопарк. А Мариза делится на кучу таких же Мариз и атакует кенгуру. «Будет классно», – замечает Эрве.
Никос падает без сознания, когда одна из Мариз срывает с себя футболку, чтобы порадовать мужа (ему так больше нравится), но он понимает, что эта Мариза не настоящая, и начинает подробно описывать дом своей мечты.
Например, он уточняет, что в одной из комнат стоит большой стол из белого мрамора и хромированные стулья с сиденьями из черной кожи. Там завтракает ребенок. Можно разглядеть выложенные на тарелку бутерброды из черного поджаренного хлеба, чашку горячего шоколада, две баночки варенья: одно клубничное, другое – абрикосовое. Виден брикет подсоленного масла, большой стакан апельсинового сока. Есть ли там фрукты, непонятно.
Ребенок светленький. На нем полосатый свитер в матросском стиле и джинсы. На этом же столе Эрве замечает маленьких пластмассовых солдатиков. Их около сотни, и они разбросаны по всему столу. Они расхаживают по продуктам, обходя друг друга.
Ребенок встает и выходит из комнаты. Он выходит из комнаты и заходит в уборную. Войдя в уборную, он видит ванну. В ванной вода. Ребенок залезает в воду и ложится на живот. Голова уходит под воду и остается там, как будто ребенок хочет утопиться. Он, должно быть, задержал дыхание. Неизвестно.
Эрве объясняет, что видит женщину. Очень красивую женщину. Эрве описывает нам ее. У нее большие светлые глаза. Глаза потрясающие. Глаза, нагоняющие страх. Эрве в конце концов признается, что речь идет об Изабель Аджани. Глаза Изабель.
Глава следующая
На рассвете мы решаем идти в Киброн, так как уверены, что встретим там старых знакомых. А еще там полно красивых баб, таких лапочек-горожаночек – не балуйся.
В принципе мы не прочь съездить в Лос-Анджелес, но это дороже и дальше, а главное, мы убеждаем себя, что Киброн лучше. И мы правы, он лучше со всех сторон: Лос-Анджелес находится на другом конце земного шара, а Киброн не очень-то и далеко. И в отношении языка там попроще, потому что бретонцы в Киброне говорят по-французски. Некоторые бретонцы говорят на бретонском, но, к счастью, не все. Вы только представьте себе, что бретонцы не говорили бы по-французски, – было бы большое западло. Ты приходишь, хочешь ниниш (леденец на палочке у бретонцев) и говоришь: «Ниниш, пожалуйста», тебе отвечают: «Йер мат» или «Кенаво», а ты не в теме – и выходишь из магазина без конфеты. К счастью для нас, бретонцы изъясняются и по-французски. Они, конечно, смешные, зато говорят по-французски. Добавьте к этому их фольклор, эльфов и прочую нечисть, но главное то, что Бретань – это спокойное место, где нет мух.
Там никогда не бывает хорошей погоды, вода порядка 15 °C, но ты можешь почитать книжку в каменном домике, и никто тебя не побеспокоит.
Мне хочется, чтобы никто ни с какой стороны не действовал мне на нервы. Там, конечно, не конкурс «Мисс Большая грудь», но нет и косого десятка клоунов, которые трясут своим огурцом вокруг твоей девушки. Ты спокоен, на пляже прекрасные волны, и ты можешь прочувствовать значимость простых вещей.
17:17. Мягкая посадка на бульваре Жан-Жозеф напротив бухты Киброна. 17:18. Я потягиваюсь. 17:19. Небо зеленого цвета. 17:20. Бенжамен предлагает купить по пиву и что-нибудь пожевать, типа набраться сил, учитывая, что мы пока не в курсе, что готовит нам вечер. Мы устраиваемся на песке и, пользуясь моментом, немного дрыхнем.
После седьмого бокала пива мне становится лучше, и наконец-то я вижу физиономию, с которой можно поговорить. «Здорово!» Это Владимир! Мы познакомились с ним сто лет назад, когда я приезжал на дикое побережье покататься на серфинге.
Он не сечет меня с первого попадания, но как только я рисую перед ним картинку из прошлого, он растекается в смайле, и мы бросаемся в объятия друг друга.
Владимир – это такой чувак, которому на сегодняшний день уже полтинник, и каждое лето он приезжает сюда со своей мамашей, чтобы покататься на серфе с местными ребятами. Он классный чувак, и здорово, что мы пересеклись, потому что он сможет снять с нас напряг. Он весь год ходит загорелый: волосы длинные и совсем седые. У Владимира всегда аккуратно уложена челка. Старый разбойник!
У него нет подружки – он слишком привязан к своей мамаше. Предел его мечтаний – это выбраться куда-нибудь в компании подружек своих молодых приятелей, но он туп и слишком тратится на их молоденькие розовые сисечки. Должно быть, ночами Владимиру снятся девичьи тела, случайно задетые им на пляже, и он нервно самообслуживается в комнате по соседству с комнатой матери. Я протягиваю ему пиво, а он приглашает нас перекусить в своей любимой кофейне, и мы с готовностью принимаем предложение.
Maison Lucas в районе порта, заведение высокого класса, отмечено дипломом Международного клуба Prosper Montagne «Франция-2004» и расположено на набережной океана. Посетители – люди средних лет. Зато меню выглядит соблазнительно.
Бенж выбирает фирменный рыбный суп за девять евро, затем омара, жаренного на ореховом масле, с соусом для омаров «Арабика», за тридцать пять евро. Владимир выбирает жареных лангустов со специями «Эспелет» и андалузскую окрошку гаспачо за двадцать евро, потом еще прижаренного окуня, облитого лимонной водкой, с капельками ароматизированной карамели, в соусе из экзотических фруктов, за двадцать пять евро.
Я выбираю морского петуха, обжаренного в толченых цукатах, с апельсиновым мармеладом и свежим чабрецом, за девятнадцать евро, затем телячье филе в толченых фисташках с ароматом черных трюфелей, за двадцать три евро. К еде мы заказываем бутылку вина Gamay комнатной температуры.
Мы громко разговариваем, как толстые бородатые рыбаки, типа разрабатываем челюсти, заржавевшие за целый год, и спрашиваем у Владимира, что он вообще делает днем. Он отвечает нам, что частенько ходит в казино или в кабак, например, в Suroit, на улице Порт-Мария, 29, что он ни разу не дрочил с начала лета и что даже не осмеливается смотреть на свой пенис.
Мы спрашиваем его, по-прежнему ли он занимается серфом, а я тем временем заказываю десерт: банановый тортик с пряными рисовыми зернышками, уложенными на розетку из манго с шафраном, которая украшена сорбетом из экзотических фруктов со свежим чабрецом, за восемь евро, а также один кофе без кофеина.
Владимир объясняет нам, что для серфа больше всего подходит пляж в Порт-Бара, на диком побережье, и центральный пляж Киброна, но сейчас там маловато волн и совсем немного туристов, поскольку зима и идет снег, затем он предлагает нам пропустить по стаканчику для пищеварения и пойти поприкалываться в казино. Владимир торопится сам заплатить по счету, а мы при этом делаем вид, что нам страшно неудобно, хотя на самом деле нам по барабану, потому что мы больше никогда его не увидим (он просто клоун).
Мы выходим с криками и идем вдоль пляжа до казино, там мы меняем сто евро на жетоны и направляемся к игровым автоматам. Очень быстро три четверти бабла исчезают в пластмассовых кружках, но тут вдруг Владимир начинает выть, как белуга, и прыгать, как антилопа.
Он мчится ко мне, его глаза и язык вращаются слева направо – зрелище не для слабонервных. И я говорю ему:
– Ты видел Сима в душе?
– Я выиграл! – кричит он.
Вот западло… Мы сопровождаем его к кассе, чтобы обменять жетоны на купюры.
– Я куплю что-нибудь маме, – говорит он. – Она будет так рада, моя мамочка, моя любимая. Я куплю ей пару Scholl.
А моей матери абсолютно наплевать, чем я занимаюсь в данный момент, она сейчас, наверное, курит Vogues с Элвисом в каком-нибудь особняке в Буэнос-Айресе. Выигрыши всегда достаются идиотам. Владимир говорит, мол, вперед, ребята, я вас приглашаю, это дело надо отметить, мы промоем себе мозги. И мы идем в бистро. Вокруг нас ночь. Такая темная, как волоски между ног у красивой брюнетки.
В моей голове снуют птички-каратисты, сделанные из безе. Мне хочется твердить: джаз, пиво, джаз, пиво, джаз, пиво. Это здорово.
Море пива без пузырьков цвета чистого дерьма. Какой прекрасный вечер! Вот мы богаты, готовы взорваться, как мочевые пузыри толстых немецких девиц. Жизнь – классная штука. Спасибо, Господи. Спасибо, Иисус и все остальные. Спасибо, папа, мама, Феллини… Мне хочется громко крикнуть: «Джаз!» – и раскинуть руки. Нас уже несет: пиво за пивом, и я чувствую, как пена подступает к горлу, а Бенжамен орет:
– Никто не хочет пососать мне член?!
Он подходит к небольшой компании и спрашивает, не могут ли они оказать ему такую услугу. Мы вытаскиваем из штанов свои достоинства и заводим разговор с девушками, но хозяин любезно просит нас выйти, и мы продолжаем на улице: бежим, болтая членами в воздухе и оскорбляя как можно больше людей по пути.
Владимир в итоге разбивает себе физиономию, поскользнувшись на банановой кожуре. Пользуясь случаем, мы устраиваем сражение пенисами, нанося меткие удары, потом он говорит, что завтра придет на пляж серфингистов, а сейчас отправляется домой – спать, тогда мы прощаемся с ним и идем по направлению к пляжу – спать под открытым небом.
В темноте нам указывает дорогу шум прибоя. Вот мы приходим, а там вовсю идет тусня у костра. Мы присоединяемся на сосиски и пару гитарных аккордов, прежде чем рухнуть друг возле друга в дюнах, чуть повыше костра.
Глава следующая
Воскресенье… Солнце офигенное, мы просыпаемся под детские крики и шум бушующих волн. И кого я вижу в волнах? Бриджит! Моего старого друга Бриджит.
Я, естественно, отчаянно жестикулирую, чтобы привлечь его внимание, и он меня узнает. Бриджит – мой старый приятель по регби. Помню, он еще играл на арфе и был в оппозиции ко всему миру в девяносто третьем-девяносто четвертом годах, когда мы поддерживали отношения. Он ходил всегда в черном, носил цепи и козлиную мефистофелевскую бородку. В то время он производил на меня крутое впечатление. Потом он переключился на серфинг.
Я знакомлю его с Бенжаменом – он отвратителен с утра. Бриджит очень удивлен и не знает, как реагировать. Я думаю, он слегка шокирован нашим видом.
Он приехал в отпуск вместе с Йода, с ним я тоже знаком. В свое время этот парень играл на гитаре как бог. Бенж отмечает, что они здесь одни и что ему хотелось бы выбрать денек и потрахаться с какой-нибудь бабенкой.
Оба приятеля живут в кемпинге неподалеку и проводят дни на пляже в полном безделье. По вечерам они играют бразильскую музыку в центре города, чтобы срубить немного деньжат.
Они довольны. Мы же хотим оторваться. Нам нет понта торчать весь день на этом пляже, подставляя солнцу свои абрикосы, как будто мы мидии, и мы предлагаем им пойти в кемпинг, а там, судя по их словам, есть наркота, и можно будет оттянуться, что является моей единственной целью, ну, кроме того, чтобы стать певцом, как Джастин Тимберлейк.
Я был уверен, что у Бриджит есть полный набор, и не ошибся: целая пластинка Гофмана «День рождения» (препарат назван так, потому что был создан к пятидесятилетию исходной формулы ЛСД – активного природного вещества из ржаной спорыньи, называемого алкалоидом). Бриджит настаивает на том, чтобы мы глотали его в каком-нибудь красивом месте, он думает о дюнах в начале полуострова, по направлению к пляжу Пантьевр, куда мы и направляемся всей компанией.
Выбираем укромный уголок, заглатываем порошок с листочка бумаги и ждем посреди своеобразной пустыни типа Сьерра-Леоне, только в бретонском варианте. Картина напоминает итальянский боевик без спагетти, но с морепродуктами. Бриджит первый подает сигнал об изменении реальности, заявляя во всеуслышанье:
– Вы видели? Женщина в белом, похоже на шелк. Она идет по песку, как будто парит в воздухе.
Мы все согласны, потому что и в самом деле перед нашими глазами появляется девчонка, она прохаживается спиной к нам, виляя бедрами. Я в восторге и хочу улыбнуться. Смотрю на Бенжмена, а он заливается горючими слезами.
Он говорит, что потерял красный мяч, а мы объясняем ему, что мяч рядом, он просто улетел на дерево, но мы его достанем. Я обнимаю и утешаю Бенжа, понемногу он успокаивается, и мы поднимаемся, чтобы вернуться на пляж.
Мы прихватили с собой CD-плеер, и Бриджит выбрал для нас Gymnopedies Эрика Сати. Мне больше нравится Sonic Youth. Сейчас, должно быть, восемь вечера, но я без колебаний раздеваюсь и стою голый, хотя по пляжу прогуливаются влюбленные парочки. Бриджит тоже раздевается, я делаю вид, что занимаюсь любовью с песком, а Йода, который обычно не встревает в разговор, просит меня перестать все время улыбаться, потому что это очень уж гадко. Потом мы с Бриджит убегаем: мы как бы борзые.
Мы очень быстро бежим и почти сталкиваемся, затем останавливаемся и смотрим друг на друга, словно на дуэли. Мы бросаемся друг на друга и в последний момент избегаем столкновения. Я бегу в сторону дюн в поисках шляпы-котелка и натыкаюсь на людей, которые катаются на лошадях. Внимание! Сообщение от лошади!
Лошадь передала тебе пару лошадиных мыслей, причем очень глубоких, ведь это же лошадь. Лошадиный ум! Я успокаиваюсь и даже не обращаю внимания на всадников, настолько я сам теперь лошадь. Люди – чужаки. Эти бедные люди, считающие себя высшими существами.
Я как будто лошадь. Как будто собака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11