– Ты что-то говорил? – спросила она.
– Я спросил, не хочешь ли ты поехать со мной на уик-энд в мой дом в Оксфордшире. Мы будем вдвоем. И никого больше.
Лукас осторожно взял ее руку в свою.
– Ты с ума сошел! – Анджела выдернула руку. Их непременно кто-нибудь увидит, поползут, слухи, и тогда ее репутация будет сродни репутации… Филиппа. А где же леди Палмерстон? Ведь она обещала не оставлять Анджелу наедине с мужчиной.
– Ты не молоденькая невинная девочка, Анджела. Эти правила на тебя не распространяются.
– Спасибо, что напомнил мне об этом, – сухо сказала она.
Отчего здесь так душно сегодня? Из-за огромной толпы? Или из-за тех унизительных слов, которые только что произнес Лукас? А может, все это потому, что Филипп все еще смотрит на нее? Но где же тетушка?
– Я никогда не переставал любить тебя, Анджела. Что-то в его глазах подсказывало ей, что он, наверное, говорит правду. Ведь этих слов она ждала столько лет! Но почему нет радости, а только пустота? Она ответила не думая:
– До этого момента я не испытывала жалости к твоей жене.
И Анджела осознала, что это на самом деле правда. Они никогда не встречались, и Анджела не могла ненавидеть ее. Но сколько бессонных ночей она провела, страдая от ревности. Другая женщина была замужем за человеком, который должен был стать мужем Анджелы.
– Она не стоит жалости, – резко сказал Лукас, и его глаза потемнели.
– Ну почему? Ее муж любил другую женщину.
– Она умерла при родах, но ребенок не был моим.
Если он испытывал какие-либо чувства по этому поводу, то голос его не выдавал, говорил он об этом спокойно. Она подумала о его самолюбии и о том, как непросто, наверное, ему признаваться в этом. Она не понимала, что ей делать с нежностью, которая вдруг шевельнулась в ее душе. А может, это просто жалость?
– Тебе не повезло в любви, – заметила она.
– Нет, но я верю в судьбу. Не напрасно она вновь свела нас, и на этот раз на нашем пути нет никаких препятствий. Мы получили второй шанс, разве не так?
Анджела помедлила с ответом. Она была почти уверена, что в этом зале для нее два вторых шанса.
– А, вот ты где, Анджела, – прервала их разговор леди Палмерстон. – Мы должны пойти поздороваться с лордом и леди Уинсворт.
– Анджела, подумай о моем приглашении, – напомнил он ей.
– Хорошо, подумаю. До свидания, Лукас.
Следующие три часа Анджела танцевала со многими мужчинами, но не с Филиппом. В перерывах между танцами она разговаривала с разными людьми, но не с Филиппом. К концу вечера ее терзал только один вопрос: «Зачем он вернулся, если даже не собирается поговорить со мной?»
– О каком приглашении Фрост просил тебя подумать? – спросила леди Палмерстон, когда они уселись в карету и отправились домой.
– Что? О, я уже совершенно забыла об этом.
– Ты же знаешь, моя дорогая, что я помню… все.
– Да, я знаю. Он хотел, чтобы в этот уик-энд я поехала с ним в его поместье в Оксфордшире. – Озвучив это предложение, Анджела рассмеялась.
– Очевидно, ты не дала себе труда обдумать это предложение.
– Нет. Оно оскорбительно. Его, очевидно, совершенно не волнует моя репутация.
– Если только он не собирается жениться на тебе, – возразила ей тетушка.
– Мне тоже приходила в голову такая мысль.
Они расстались семь лет назад при совершенно губительных обстоятельствах, и вот теперь, через неделю после их новой встречи, он открыто говорит о своих намерениях. Анджела не знала, как относиться к этой ситуации. Иногда ей казалось, что все происходит слишком быстро. Но с другой стороны, можно и опоздать.
– У меня нет ни малейшего представления о том, чем заняты твои мысли, – лукаво произнесла леди Палмерстон.
– Ох, тетушка Всезнайка, не надо. Вы прекрасно знаете, что занимает мои мысли.
– Лорд Хантли произвел настоящий фурор, – как бы, между прочим, заметила она.
– В самом деле, – согласилась Анджела. Его появление как минимум неделю будет предметом обсуждения во всех салонах города. Возвращение блудного сына.
– Так ты поедешь?
– Куда? Ах да, в Оксфордшир с Лукасом. Не знаю, посмотрим.
– Я полагаю, что это зависит от лорда Хантли, – озвучила ее мысли леди Палмерстон.
Анджела не стала ей возражать, просто не могла. И в этот момент в ее душе вновь зародилась надежда. Она, как маленький ребенок, делала свои первые шаги, двигалась неверными шажками и… упала.
– Но почему Филипп не подошел ко мне сегодня? И это после того, что он говорил днем?
– Вероятно, потому, что не хотел, чтобы его испорченная репутация бросала тень на тебя. Ведь на завоевание твоей репутации потрачено столько усилий. На самом деле это весьма трогательно. Никогда бы не подумала, что Филипп Хантли способен подумать о ком-либо, кроме себя. Анджела, что ты с ним сделала?
– Я просто полюбила его, – ответила она так тихо, что тетушка не могла ее услышать.
Но она услышала.
– Ты еще не спишь? Так и сидишь здесь, – заметила Эмилия, остановившись в дверях библиотеки. Филипп сидел в кожаном кресле перед камином, огонь в котором, постепенно угасая, все еще давал достаточно света и тепла. Даже здесь, в Лондоне, он соблюдал вечерний ритуал – сидел перед камином и размышлял об Анджеле.
– Я отказался от предложения Паркхерста сыграть пару партий. А где Девон?
– Наверху с девочками. Читает им перед сном. Пожалуй, пойду к ним.
– Посиди со мной, если можешь. Я хочу хоть немного отвлечься от своих мыслей.
– Хорошо.
Эмилия села в кресло напротив. Закусив губку, она забарабанила пальцами по подлокотнику кресла, искоса поглядывая на Филиппа. Прошла пара минут.
– Ну, говори же, – наконец произнес он.
– Анджела и есть та самая невеста из монастыря, да? Ты занял денег, чтобы спасти ее? И именно из-за нее ты вернулся в Лондон.
– Да.
– Я так и знала! Ни она, ни тетушка ни слова не говорили об этом. Соответственно я ничего не знала, пока Анджела недавно не обмолвилась, что провела некоторое время в монастыре, и я просто не могла не догадаться. Так, значит, этот рисунок в газете…
– Ты всегда была сообразительной!
– Но ты даже не попытался заговорить с ней сегодня! Я думала, ты приехал, чтобы вернуть ее. И не понимаю, как ты сможешь этого добиться, если не будешь обращать на нее никакого внимания. А может, тебя обидело то, что она отказалась принять тебя утром?
– Ох, эти женщины! Как вы любите поговорить! – пробормотал Филипп.
– Пора бы уже это усвоить.
– И надо же ей было весь вечер проговорить с этим типом – Лукасом Фростом!
– А чем тебе не нравится Фрост? Может, ты веришь слухам, которые ходят о нем и Анджеле? Во-первых, их пока никто не подтвердил, а во-вторых, если что-то между ними и было, то очень давно. И потом, в последнее время у них, кажется, сложились неплохие отношения.
– Не могу сказать. Вернее, не хочу говорить, – ответил Филипп. Похоже, Эмилии мало, что известно о прошлом Анджелы. Видимо, Анджеле удалось сохранить свою тайну. Но ради чего? Чтобы сохранить свою репутацию или сделать вид, что она не была знакома ни с ним, ни с Лукасом?
– Ты все еще любишь ее, – вынесла свой приговор Эмилия, прерывая молчание. Филипп решил сменить тему:
– Эмилия, почему ты так добра ко мне, я причинил тебе столько зла?
Она улыбнулась ему, и некоторое время сидела молча. Филипп пожалел о своем вопросе. Наверное, она не может объяснить своей доброты, зато может назвать десяток причин, по которым его следовало бы выкинуть на улицу, как безродного пса. Но Эмилия удивила его.
– Потому что, несмотря на то, что ты никогда не говорил, что сожалеешь о произошедшем, я точно знаю, что это именно так. Потому что теперь мы одна семья. Потому что кто-то должен предупредить моих девочек о том, что в этом мире живут не только джентльмены, а ты в этом деле знаток. Потому что Девон счастлив. Вот по этим причинам, ну и еще, конечно, потому, что тебе нужна серьезная помощь и поддержка.
Последнее было особенно важно, и Филипп грустно улыбнулся:
– Мне искренне жаль, Эмилия. Раньше я не чувствовал раскаяния, но теперь все иначе. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, когда не можешь воссоединиться с любимым человеком, Я сожалею о том, что совершил, и о том, что едва не разлучил вас с Девоном.
– Спасибо, Филипп, – сказала она, и по ее голосу он понял, что его извинения действительно важны для нее. «Доброта и любовь. Доброта и любовь».
– Понимаешь, Филипп, – сказала Эмилия, слегка наклоняясь вперед, – на самом деле мне тоже не нравится Лукас Фрост. В нем есть что-то странное. Мне кажется, он относится к Анджеле как к своей собственности.
– К сожалению, наше мнение о нем не имеет никакого значения.
– Я помогу тебе завоевать ее, – решительно сказала Эмилия.
– Мне не очень нравится такой тон, – заметил он осторожно. – И меня пугает этот фанатичный блеск в твоих глазах. Сейчас ты очень похожа на свою тетушку-драконшу.
– Замолчи. Если бы не тетушка, мы бы сейчас были женаты.
– Сдаюсь. А теперь из чистого любопытства я хотел бы уточнить, что ты намерена предпринять.
– Завтра мы отправимся с тобой на чай к леди Палмерстон. Если о твоем приходе не будет объявлено, у Анджелы не будет времени спрятаться.
– Похоже, ты не очень разборчива в средствах. – Благодарю тебя.
– Спасибо, Эмилия. Спасибо за то, что помогаешь мне, что, позволила остаться здесь, и за то, что простила меня, – откровенно сказал Филипп.
– Я ценю твою благодарность, но должна предупредить тебя, что ты начинаешь изъясняться, как тот задумчивый персонаж из романа в «Лондон уикли».
– Что в этом плохого? Я думал, тебе нравятся эти романы.
– Мне нравится их читать. Но я бы не хотела жить по этим канонам.
Эмилия пожелала ему спокойной ночи и вышла из библиотеки, оставив лорда Хантли в одиночестве.
Глава 17
– Ты уверена, что это сработает? – спросил Филипп, жалея, что у него заняты руки, и он не может ослабить галстук, который просто душил его. В каждой руке у него было по букету цветов: дракона нужно усмирить.
– Нет, – ответила Эмилия и повернулась к открывшейся двери. – Здравствуйте, Гроувз. Я пришла на чай. Не надо докладывать о нашем приходе, нас ждут.
– Леди Бекингем, – нараспев произнес дворецкий. При виде Филиппа его вечно невозмутимая физиономия слегка дрогнула, и на мгновение на ней проступило удивление.
– Здравствуй, Эмилия, – сказала леди Палмерстон, когда они вошли в гостиную. Она занимала свое привычное место в кресле перед камином. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, но почему вы спрашиваете? – Эмилия уселась на кушетку напротив Анджелы, и Филипп сел рядом. Оказаться совсем рядом с Анджелой, коснуться ее, пусть даже слегка, – это было слишком, он мог потерять остатки самообладания. Такое не должно произойти в гостиной леди Палмерстон.
– Я только хотела предупредить тебя, если ты вдруг перепутала: рядом с тобой не твой муж, – сказала леди Палмерстон, строго взглянув на Филиппа.
– Я ничего не перепутала. Полагаю, в представлении никто, не нуждается? – с невинным видом спросила Эмилия.
Филипп наконец-то позволил себе посмотреть на Анджелу. Она тоже взглянула на него. Даже с таким обвиняющим и вопрошающим выражением лица она никогда не казалась такой… хорошенькой. Ее длинные вьющиеся волосы, сзади собранные лентой, падали ей на спину. Его пальцы дернулись от непроизвольного желания нырнуть в эти волосы, которые, как он хорошо знал, были мягкими и шелковистыми.
На ней было простое утреннее платье голубого цвета, в тон ее глазам. Оно шло ей несравнимо больше, чем грубые серые одеяния, которые она носила в аббатстве. Сейчас Филипп легко мог представить ее в гостиной Астон-Хауса. Там они будут вдвоем.
Его взгляд самопроизвольно остановился на декольте. Оно не было слишком большим, но не скрывало соблазнительную ложбинку и выпуклости ее груди. Он с трудом оторвался и вновь взглянул ей в глаза. Даже он понимал, что сейчас нельзя смущать ее и пожирать влюбленным взглядом ее фигуру.
– В представлении действительно нет нужды, – сказала леди Палмерстон. – Филипп, если не секрет, кому вы несли эти цветы?
Только сейчас он вспомнил о букетах.
– Цветы. Это вам, леди Палмерстон, – сказал он, протягивая ей букет фиолетовых гиацинтов.
– Вы явно изменились, – произнесла она, принимая цветы и одобрительно кивая.
– Безусловно, – одновременно произнесли Филипп и Анджела. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Гм… – пробормотала леди Палмерстон в ответ. – Спасибо, Хантли. Вам удалось меня удивить.
– А это вам, – сказал Филипп, протягивая второй букет Анджеле.
Это были розы самых разных оттенков. Флорист пытался объяснить Филиппу значение каждого цвета, но он был слишком нетерпелив и взял по нескольку роз каждого цвета: розовые, белые, желтые, красные. После секундной заминки Анджела приняла цветы.
– Как вы поживаете, Анджела? – спросил Филипп, как только дворецкий вышел, чтобы поставить цветы в вазы, и стало ясно, что никто из женщин не собирается начать разговор. Впрочем, начни сейчас леди Палмерстон традиционный разговор о погоде, Филипп бы этого не вынес.
– Спасибо. У меня все хорошо. А как вы поживаете?
– Неплохо.
Горничная принесла свежий чай и вазы с цветами, которые поставила на маленькие столики по обеим сторонам двери гостиной. Некоторое время они молча пили чай, потом Филипп поинтересовался, получала ли Анджела какие-либо известия из аббатства.
– Вообще-то да, – ответила Анджела, и ее глаза слегка загорелись. Он задал правильный вопрос! Он понял, что он единственный человек в Лондоне, который знает ее старых друзей – тех, о ком она, вероятно, скучает. – Там все в порядке. Уильяма призвали на военную службу. Он сказал, что этот вариант его привлекает больше, чем духовный сан.
– Я в этом не сомневался! – согласился Филипп.
– Конечно. Да, ремонт часовни уже закончен.
– Слава Богу, что им удалось обойтись без моей помощи. Это меня очень беспокоило, – невозмутимо произнес он. Ему хотелось пошутить, чтобы хоть на несколько минут вернуться в прежние времена.
– Конечно, если учесть, что вы только и делали, что, сняв рубашку, стояли поблизости, – парировала Анджела.
– Так было легче таскать доски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41