Она не хотела отказываться от него. Она даже решила, что перестанет чувствовать себя отвергнутой из-за произошедшего в ту роковую ночь. Возможно, то, что Дилан так бесился при ее виде - всего лишь следствие его болезни.
В дверном проеме возникла Джордан и заглянула в комнату к сестре.
- Ты чего, снова собираешься в Саратогу? - поинтересовалась она.
- Угу. Мими хочет повидаться с Диланом и доложить Совету. И его врачи сегодня должны быть на месте. Я наконец-то смогу спросить, что с ним происходит, - объяснила Блисс, складывая и засовывая в пакет новую мотоциклетную куртку, найденную стилистом по ее просьбе в «Барнис».
Сестра зашла в комнату и уселась на кровать, наблюдая за сборами Блисс.
- Слушай... я хотела тебя спросить... ты приучилась управляться со своими затемнениями сознания?
Блисс угукнула и кивнула, решив все-таки не брать плюшевого медвежонка в футболке с надписью «Будь здоров!», во внезапном порыве купленного в отделе открыток. Дилан точно сочтет его слащавым и сентиментальным. Он всегда потешался над ней за то, что она держала на кровати выводок игрушечных зверей.
- Они у тебя так и продолжаются?
Блисс притормозила и задумалась. Обычно затемнения сознания случались у нее с выматывающей регулярностью. Она отключалась - и приходила в себя где-то в совершенно другом месте, понятия не имея, как там очутилась.
- Нет. И ночных кошмаров не было уже несколько месяцев.
- Здорово! - произнесла Джордан с облегчением.
Но Блисс еще не закончила.
- Они у меня теперь, похоже, случаются днем. Вот совсем недавно я видела жуткую штуку. Я держала в руках расческу, а она превратилась в тварь вроде золотой змеи. Перепугала меня до поросячьего визга.
Джордан побледнела.
- Золотая змея?
- Ага. А в другой день я посмотрела в небо и увидела там семиголового дракона. Тоже обалдела.
- И часто такое случается? - поинтересовалась Джордан.
Блисс пожала плечами.
- Ну, вообще-то да. Я спрашивала отца об этом. Он сказал, что все это...
- Часть трансформации, - монотонно проскандировала Джордан.
- Угу.
Блисс закончила собираться. У нее зазвонил мобильник. Мими ждала ее внизу, в машине. Джордан мешкала и топталась на месте, выражение лица у нее было странное. Со стороны казалось, что девочка никак не может принять какое-то решение.
- Что случилось? - спросила Блисс.
- Ничего. - Джордан покачала головой. - Желаю удачно навестить твоего друга.
Блисс уже несколько месяцев не водилась с Мими и сперва думала, что вместе им будет неловко, но она забыла, насколько Мими зациклена на себе любимой. В течение поездки бывшая подруга непринужденно болтала обо всем на свете, от своей новой подборки людей-фамильяров, куда входили самые зажигательные парни-старшеклассники из престижных школ, наряду с парочкой студентов, и до ее планов на лето: Мими намеревалась заняться изучением китайского по программе интенсивного погружения в Пекине, поскольку ей хотелось в заявлении в Стэнфорд на будущий год упомянуть еще и умение бегло говорить по-китайски.
- Правда прикольно? Китайский - единственный язык, которого я не помню. Я собираюсь остановиться у Ва и Мин - ну, помнишь, те сестры-двойняшки, которых мы видели на балу Четырех сотен? - хихикнув, произнесла Мими.
Когда они приехали в «Переходный период», Дилан в одиночестве сидел у себя в комнате и смотрел телевизор.
- Привет!.. Блисс? - произнес он, выключив телевизор. - А ты...
- Мими. - Она пристально взглянула на юношу. - Ты вправду нас не помнишь?
- Я помню ее, - с легкой стеснительностью произнес Дилан. - Она несколько раз приезжала проведать меня.
- Я тут кое-что тебе привезла, - сказала Блисс, вручая юноше набитую гостинцами сумку.
- Клево! - обрадовался Дилан и начал копаться в сумке. - А это для чего? - спросил он, вытащив черную кожаную куртку.
Блисс смутилась.
- Я... ну... ты раньше носил такое...
- Нет, это... Обалденная вещь.
Дилан надел куртку. В ней он выглядел таким же красивым, как и в старой. Юноша улыбнулся Блисс, и у нее екнуло сердце. Он снова полез в сумку и достал оттуда айфон.
- Я подумала, тебе может захотеться иметь его при себе, - сказала Блисс. - Надеюсь, ты не против. Я уже забила в него свой номер.
- Блисс, - вмешалась Мими, - не могла бы ты оставить нас ненадолго? Я хочу задать Дилану несколько вопросов.
- Да, конечно.
Блисс вышла. Несколько минут спустя Мими открыла дверь. Она посмотрела на Блисс со смесью жалости и презрения.
- Ну что? - спросила Блисс.
- Похоже, он действительно ничего не помнит, - констатировала Мими.
- Я же тебе говорила.
- Поразительно. У него сейчас вместо памяти чистый лист.
- Ты говоришь таким тоном, будто это хорошо.
Блисс сердито сверкнула глазами и вошла обратно.
- Что она хотела знать? - спросила она у Дилана.
Дилан пожал плечами.
- Да ничего особенного. Так, всякие странные вещи - и еще насчет каких-то джинсов. Я не понял толком, что она хотела. Я ей объяснил, что не помнил даже собственное имя, когда очнулся.
- Ты вправду совершенно не помнишь, кто я такая? - спросила Блисс, присаживаясь на кровать рядом с Диланом.
Юноша взглянул на книжечку комиксов, которую листал, и отложил ее. А потом взял Блисс за руку. Девушка была удивлена. Она взглянула на Дилана со страхом... с надеждой...
Дилан задумался и в конце концов произнес:
- Я не знаю, кто ты. Но я знаю, что каждый раз, как вижу тебя, я чувствую себя лучше.
Блисс сжала его руку, и он ответил пожатием на пожатие. Они долго сидели, держась за руки, - пока в дверь не постучала Мими и не сообщила Блисс, что лечащий врач Дилана готов с ними встретиться.
Когда они шли к главному корпусу, Мими сняла солнечные очки и прищурилась, присматриваясь к кому-то, кто шел к домику Дилана.
- Это там, часом, не Оливер Хазард-Как-Его-Там?
- Угу, - отозвалась Блисс.
Оливер говорил ей, что, быть может, навестит Дилана после уроков. По-видимому, он стал теперь много времени проводить в обществе Дилана. Они играли в шахматы. Может, Дилан и потерял память, но способность разгромить Оливера наголову осталась при нем - Оливер об этом рассказывал.
- Погоди. Я хочу сказать ему пару слов, - бросила Мими и двинулась в сторону Оливера.
Блисс удивилась: о чем это вдруг Мими захотелось поговорить с Оливером? Они же друг друга презирают. Но они были слишком далеко, чтобы подслушать их разговор.
Блисс отметила, что по возвращении Мими казалась чрезвычайно довольной собой, даже больше обычного. Что же касается Оливера, с ним Блисс переговорить не удалось. Что бы там Мими ему ни сказала, это настолько подействовало на юношу, что в тот день он так и не пошел к Дилану.
ГЛАВА 28
Она услышала приближение машины еще до того, как та завернула за угол. Спокойное урчание мотора, переросшее в мощный рев. Машина остановилась в переулке за зданием «Перри-стрит». Серебристо-серый открытый «ягуар-ХКЕ» 1961 года, блестящий и великолепный, как пуля, с Джеком Форсом за рулем.
Шайлер скользнула в машину, восхищаясь ее классическим совершенством, серебристой панелью приборов и простыми старомодными механизмами. Джек переключил скорость, и машина, взревев, понеслась по автостраде.
Им предстояло провести вместе всего несколько часов, но этого было достаточно - хотя, конечно же, этого никогда не было достаточно. С каждым днем заключение уз все приближалось и приближалось.
Шайлер заметила, что уже рассылаются приглашения, и сама удостоилась такового. Сперва она удивилась, потом поняла, что таким образом Мими дает ей понять, где ее место. Однажды она даже заметила краем глаза Мими в платье, приготовленном для церемонии заключения уз. Шайлер не знала, кто из них двоих большая дура: она или эта девушка в белом платье. Они обе были до безумия влюблены в одного и того же парня.
«Хотя нет, дурак тут Джек», - подумала Шайлер, наблюдая, как он ловко маневрирует на оживленной транспортной магистрали. Псих ненормальный. Но она его любит. Господь знает, как она его любит. Шайлер хотелось только, чтобы им не приходилось скрываться, чтобы они могли объявить о своей любви перед всем светом. Недавно она сказала Джеку, что устала прятаться в одном и том же месте. Да, эта квартира предоставляла им прибежище - но она же была и тюрьмой.
Шайлер мучительно хотелось побыть вместе с Джеком где-нибудь в другом месте, хотя бы один вечер. В ответ сегодня утром Джек подсунул ей под дверь записку с просьбой встретиться с ним в сумерках в указанном месте. Девушка понятия не имела, что он задумал, но легкая улыбка, играющая на его губах, намекала на какой-то чудесный сюрприз.
Джек проехал через мост в Нью-Джерси. Через несколько минут они оказались у частного аэродрома в Тетерборо, где на поле их ждал реактивный самолет.
- Не может быть! - воскликнула Шайлер при виде самолета, засмеялась и захлопала в ладоши.
- Ты сказала, что хочешь куда-нибудь выбраться, - с улыбкой отозвался Джек. - Как насчет Токио? Или, может, Лондон? Или Сеул? Я бы, пожалуй, не прочь отправиться на барбекю. А может, Мадрид? Или Брюгге? Где тебе хотелось бы побывать сегодня вечером? Сегодня весь мир к твоим услугам, и я в придачу.
Шайлер не спросила у него, где Мими. Ее это не волновало, и она не желала этого знать. Если Джек собирается рискнуть, она не хочет ни о чем спрашивать.
- Вена! - решила Шайлер. - Там есть картина, которую мне всегда хотелось увидеть.
«Так вот оно каково - быть одним из самых богатых и могущественных вампиров в мире», - подумала Шайлер, заходя следом за Джеком в Австрийскую галерею в Бельведерском дворце. Музей был закрыт на ночь, но, когда они подъехали к огромной входной двери, охранник в перчатках поприветствовал их, а хранитель музея провел в нужную галерею.
- Вы это хотели видеть? - осведомился хранитель, указав на темное полотно посреди зала.
- Да.
Шайлер глубоко вздохнула и посмотрела на Джека, чтобы приободриться. Юноша в ответ крепко сжал ее руку.
Шайлер подошла к полотну поближе. Выцветшая репродукция этой картины висела у нее в комнате, приколотая кнопками к стене. А сейчас девушку ошеломила реальность изображенного. Цвета были намного более притягательными и свежими, полными жизни и энергии. Эгон Шиле всегда был одним из любимых художников Шайлер. Ее влекло к его портретам - к этим тяжелым, измученным темным линиям, изможденным фигурам, красноречивой печали, наложенной на полотно гуще, чем краска.
Эта картина называлась просто - «Объятие», и изображены на ней были переплетенные тела мужчины и женщины. Полотно было полно какой-то свирепой энергии, и Шайлер казалось, будто она ощущает, как сильно эти двое связаны друг с другом. Но в этом не чувствовалось романтики. Произведение было исполнено тревоги и тоски, как будто изображенные на картине люди знали, что это их объятие - последнее.
Картины Шиле, полные смятения и печали, вряд ли могли понравиться широкой публике. Шайлер запомнилось, как на уроке по искусствоведению всех очаровал «Поцелуй» Густава Климта, выполненный в стиле ар-нуво. Но Шайлер казалось, что восхищаться подобной картиной чересчур легко. Это была не картина, а предмет интерьера, типичный безопасный выбор.
Шайлер предпочитала безумие и трагедию, одиночество и муку. Шиле умер молодым, возможно - от разрыва сердца. Ее преподаватель искусствоведения всегда говорил об «искупительной и преобразующей силе искусства», и теперь, стоя перед этой картиной, Шайлер полностью понимала смысл сказанного им.
У нее не было слов, чтобы выразить свои чувства. Джек по-прежнему держал ее за руку, и она считала себя счастливейшей девушкой на свете.
- Куда теперь? - спросил Джек, когда они покинули музей.
- На твое усмотрение.
Джек приподнял бровь.
- Тогда давай зайдем в кафе. Я питаю слабость к тортикам «Саше».
Они поужинали на крыше здания, глядя на гаснущую зарю. Одним из преимуществ вампирской сущности было то, что вампиры легко приспосабливались к ночному образу жизни. Шайлер теперь требовалось меньше времени для сна, чем раньше, а в те ночи, когда они встречались с Джеком, она вообще практически не спала.
- Ты этого хотела? - спросил Джек, перегнувшись через маленький шаткий столик и наливая ей еще вина.
- Откуда ты узнал?
Девушка улыбнулась и заправила прядь волос за ухо. К ее удивлению, Джек привел ее еще в одну прекрасную квартиру, принадлежащую его семейству. У Форсов было куда больше недвижимости, чем у Шайлер - дырявых черных свитеров.
- Пойдем вниз, - предложил Джек и под руку повел девушку обратно в квартиру. - Я хочу, чтобы ты кое-что послушала.
Временное пристанище Форсов располагалось в здании, построенном в 1897 году, в престижном Девятом районе - со сводчатыми потолками, лепниной и прекрасными видами из каждого окна. Квартира была просторной и, в отличие от пышно отделанного нью-йоркского дома, обставленной скудно, чуть ли не по-монастырски.
- Здесь сто лет уже никто не бывал - с тех пор, как в Венской опере перестали устраивать толковые балы, - объяснил Джек. Он смахнул пыль с древнего кассетника «Сони». - Послушай-ка вот это, - сказал он, вставляя кассету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24