- Да, это просто игра света, - успокоила ее Шайлер. - Мне показалось.
Сиделка кивнула и отошла.
Шайлер вошла в палату. Загадочный посетитель исчез, но Шайлер заметила, что сиденье стула еще хранит тепло тела. Девушка оглядела комнату и негромко, впервые с того момента, как заметила плачущего незнакомца, позвала:
- Папа! Папа, это ты?
Пройдя в соседнюю комнату, предназначенную для посетителей, она огляделась.
- Это ты? Ты здесь?
Никто не ответил. Незнакомец не появился. Шайлер села на оставленный им стул.
- Я хочу узнать о своем отце, - сказала Шайлер безмолвной женщине на кровати. - О Стивене Чейзе. Кем он был? Что он сделал с тобой? Что произошло? Жив ли он? Приходит ли он навестить тебя? Это он сейчас был здесь?
Шайлер повысила голос, чтобы посетитель, если он все еще где-нибудь поблизости, мог ее услышать. Пускай отец поймет: она знает, что это был он. Шайлер хотелось, чтобы он остался и поговорил с ней. Корделия всегда упоминала о нем так, что создавалось впечатление, будто отец причинил матери какой-то ужасный вред, что он вообще ее не любил, но в сознании Шайлер это никак не увязывалось с мужчиной, рыдающим у постели матери.
- Мама, мне нужна твоя помощь! - взмолилась Шайлер. - Корделия говорит, что ты можешь очнуться в любой момент, как только захочешь, но ты не приходишь в себя. Мама, очнись. Очнись, ради меня. Ну, пожалуйста!
Но женщина на кровати не шевельнулась. Ответа не последовало.
- Стивен Чейз. Твой муж. Он умер, когда я родилась. Во всяком случае, так мне сказала Корделия. Это правда? Мой отец действительно мертв? Мама! Пожалуйста! Мне нужно знать.
Ни знака. Даже палец не шевельнулся.
Шайлер оставила вопросы и снова взялась за газеты. Она читала объявления о свадьбах и чувствовала странное успокоение от этого перечисления брачных союзов и их единообразия. Дочитав все до конца, она встала и поцеловала мать в щеку.
Щека Аллегры была холодной и восковой на ощупь. Словно у покойника.
Шайлер ушла даже в большем унынии, чем обычно.
ГЛАВА 24
Тем вечером, когда Шайлер вернулась домой, у нее состоялся любопытный телефонный разговор с Линдой Фарнсворт.
В нынешний момент самой крутой рекламной компанией джинсовой одежды в городе (да и во всем мире) была компания «Цивилизации». Их эффектные рекламные щиты висели по всей Таймс-сквер, а трехсотдолларовая модель «Соушелайз» с очень заниженной талией, поддерживающая ягодицы, изменяющая форму бедер, в пятнах, обесцвеченная, рваная и сверхдлинная сделалась культовой вещью для всех поклонников джинсовой одежды. И, судя по всему, дизайнер запал на соответствующий его концепции снимок Шайлер.
- Ты - новое лицо «Цивилизации»! - захлебываясь от восторга, вещала в мобильник Линда Фарнсворт. - Ты им необходима! Не заставляй меня умолять!
- Ну ладно, пускай, - сказала Шайлер, слегка ошеломленная буйством эмоций Линды.
Поскольку Шайлер не смогла придумать уважительной причины отказать божествам моды (кто она такая, чтобы говорить «нет» «Цивилизации»?), на следующее утро она отправилась в центр на фотосессию. Фотостудия на крайнем западе Челси располагалась в громадном, размером с квартал, здании, где раньше размещалась типография. Служебным лифтом управлял близорукий джентльмен в дешевом костюме, он доставил Шайлер на нужный этаж.
Фотостудия располагалась в северо-восточном крыле здания. Дверь была открыта и подперта, и из помещения неслась громкая электронная музыка.
Шайлер зашла, плохо понимая, чего ожидать. Студия представляла собой большое открытое пространство: белые стены, блестящие полиуретановые полы и окна от пола до потолка. На одной из стен был натянут цельный белый задник, а напротив установлен штатив. Зевающие практиканты вертелись у вешалок с одеждой, чтобы стилист с дредами мог осмотреть их наряды.
- Шайлер!
Сухопарый мужчина с легкой щетиной, в мятой футболке направился к девушке, с энтузиазмом протягивая ей руку. На нем были солнечные очки-авиаторы «Рей-Бэн», он курил на ходу.
- Привет, - отозвалась Шайлер.
- Я - Джонас Джоунс. Ты меня помнишь? - спросил мужчина, приподнял очки и улыбнулся.
- Ой... конечно! - отозвалась слегка испуганная Шайлер.
Джонас Джоунс был одним из самых известных выпускников Дачезне. Он окончил школу несколько лет назад и произвел своими картинами фурор в мире искусства. Еще он снял фильм, «Кадриль лесорубов», получивший приз на фестивале «Санденс». А на данный момент переквалифицировался в модного фотографа.
- Спасибо тебе большое, что пришла, - сказал Джонас. - Извини, что все так внезапно. Но такой уж у нас бизнес.
Он представил Шайлер модельеру «Цивилизации», бывшей модели с каменным прессом и выступающими тазовыми костями.
- Я - Анка, - бодро представилась та. - Извини, что сорвали тебя в такую рань в субботу, но день у нас сегодня намечается долгий. Хотя я думаю, что все будет отлично. У нас тут масса пончиков. - И она указала в сторону стола, заваленного бело-зелеными коробками из «Криспи крем».
Шайлер она сразу же понравилась.
- Ну, хорошо. Давай займемся твоей прической и макияжем, - заявил Джонас и указал Шайлер на угол, где стояли большое зеркало, окаймленное двумя рядами ламп, и два накрытых холстом кресла с высокими спинками.
В одном из кресел уже сидела Блисс Ллевеллин. Линда как-то забыла упомянуть, что в этом году у «Цивилизации» будет два лица. Высокую техаску уже подготовили к съемке. Волосы ей уложили в пышную прическу с начесом, а губы накрасили вишнево-красной помадой. Блисс была одета в воздушное белое платье и болтала с кем-то по мобильному. Она весело помахала Шайлер рукой.
Шайлер помахала ей в ответ. Она умостилась в кресле, и англичанка-визажист, представившаяся как Перфекшн Смит, принялась изучать состояние ее кожи. Одновременно стилист по прическам поймал прядь ее волос и принялся рассматривать, неодобрительно цокая языком.
- Что, недосып? - поинтересовалась Перфекшн, приподняв подбородок Шайлер поближе к свету. - Дорогуша, у тебя очень сухая кожа, - произнесла она в нос, с выговором кокни.
- Угу, - отозвалась Шайлер.
Она плохо спала со времен собрания Комитета. Ее до дрожи пугала мысль о том, что, когда она спит, ее собственная кровь оживает и просачивается в ее сознание и все воспоминания и голоса из прошлых жизней рвутся захватить власть над ее мозгом. И хотя Джек объяснил, что на самом деле все происходит не так: что воспоминания ее собственные, потому они часть ее и бояться тут нечего, Шайлер все равно терзали сомнения.
Пока лицо ее терли, пощипывали, покалывали, полировали, пудрили, а волосы дергали, расчесывали и сушили, едва не подпаливая корни, Шайлер сидела с закрытыми глазами.
Когда фен едва не обжег ей кожу на голове, Шайлер ойкнула, но мрачный стилист даже не извинился.
Еще ей с трудом удавалось поворачиваться во все стороны, куда велела Перфекшн. Шайлер никогда и в голову не приходило, что макияж такая тяжкая процедура. Нужно все время «работать» лицом, чтобы визажист мог исполнить свою работу правильно. Перфекшн вела себя словно сержант, муштрующий новобранца.
- Открой. Пошире! Посмотри вбок. В другую сторону. Мне на колено. На потолок. Закрой рот. Потри губы друг о дружку. Посмотри на меня. На колено.
К тому моменту, как преображение завершилось, Шайлер окончательно выбилась из сил.
- Ну что, готова? - спросила Перфекшн.
Она развернула кресло, и Шайлер наконец-то смогла взглянуть на себя в зеркало.
И не поверила собственным глазам. Из зеркала на нее смотрело лицо ее матери. То самое лицо, что так ясно улыбалось со свадебных снимков, которые Шайлер хранила у себя под кроватью. Она была прекрасна, как богиня.
Шайлер охнула, распахнув глаза. До этого момента она и не знала, насколько похожа на мать.
«О господи, она же и вправду красавица», - подумала Блисс. На самом деле «красавица» - это было слабо сказано. Это все равно что назвать Одри Хепберн симпатичной. И как только она этого не замечала? Она разговаривала с Диланом по мобильнику сообщала ему о вечеринке, которую намеревалась устроить вечером, ее мачеха отправилась в округ Колумбия навестить отца, а Джордан собиралась заночевать в гостях у друзей. Блисс как раз говорила Дилану, к какому времени подходить, когда заметила преображение Шайлер.
Шайлер выглядела как стопроцентная фотомодель. Губы у нее были полные и блестящие. Парикмахер так уложил ее иссиня-черные волосы, что они волной ниспадали на спину, прямые и безукоризненные, словно занавес цвета эбенового дерева. Стилист обрядил ее в джинсы «Сшито для Цивилизации». И теперь, когда Шайлер больше не пряталась под слоями бомжовой одежды, Блисс осознала, что у соученицы великолепная фигурка, такая стройная и хрупкая, что Блисс вдруг почувствовала себя рядом с ней лошадью.
- Я попозже перезвоню, нас зовут, - сказала она Дилану и отключила телефон. - Слушай, ты потрясающе выглядишь, - прошептала Блисс, когда их с Шайлер поставили рядом на фоне белого задника.
- Спасибо, - отозвалась Шайлер. - Я себя чувствую на редкость по-дурацки.
Ей никогда еще не доводилось появляться на людях в столь малом количестве одежды, и она с трудом удерживалась, чтобы не выказывать смущение.
На них с Блисс были только джинсы и ничего больше. Они стояли спиной к камере и прикрывали грудь скрещенными руками, хотя стилист и замаскировал им соски телесным лейкопластырем. Шайлер согласилась попробовать себя в роли модели скорее из любопытства и рассматривала это как социальный эксперимент, который можно будет позднее проанализировать, но теперь признала, что это довольно занятно.
В студии было холодно, и Джонас выкрикивал кому-то указания, перекрывая несущуюся из колонок музыку «Блек айд пис». В этой сумасшедшей атмосфере нервные ассистенты и техники-осветители мигом кидались выполнять каждое распоряжение фотографа. Едва лишь возникал перерыв, как на Блисс с Шайлер накидывались с баллонами лака для волос. Когда Джонас с Анкой обсуждали, как лучше, чтобы волосы моделей развевались на ветру или нет (сексуально или банально) или как джинсы выглядят эффектнее, спереди или сзади, все внимали им с полной серьезностью.
Девушки позировали и старались не моргать при вспышке. Блисс во внезапном порыве вдохновения привлекла Шайлер к себе и крепко обняла.
- Круто! - ухмыльнулся из-за фотокамеры Джонас.
Во время обеденного перерыва Блисс с Шайлер накинули свои платья и вместе с персоналом столпились вокруг стола, наполнив тарелки овощами и жареным тунцом. Блисс с радостью отметила, что рыба недожарена.
- Курите? - поинтересовался Джонас, вытаскивая из заднего кармана смятую пачку сигарет. - Пошли со мной, девчонки.
Они отставили тарелки и вышли вместе с ним и Анкой на балкон.
- Так вы обе из Дачезне? - спросила Анка, достав длинную сигарету с ментолом и затянувшись.
Джонас дал ей прикурить от своей «Зиппо».
- Угу, - кивнула Блисс, приняв от Джонаса сплющенный «Кэмел».
Шайлер покачала головой. От сигарет ей делалось дурно. Она вышла исключительно за компанию и чтобы подышать воздухом. С балкона открывался вид на реку, по водной глади медленно скользила баржа. Шайлер с радостью смотрела на это все. Ей никогда не надоедало глядеть на город.
- А я училась в Кенте, - попыталась завязать разговор Анка. - Мы с Джонасом встретились в Род-Айлендской школе дизайна.
Джонас кивнул.
- И с тех самых пор сотрудничаем. - Он выпустил кольцо дыма. - Мы очень рады, что нашли вас, девочки. Нам и вправду очень хотелось, чтобы лицом компании стали наши.
- В каком смысле - наши? - переспросила Шайлер.
Анка рассмеялась и продемонстрировала им клыки.
- Так вы из Голубой крови! - ахнула Блисс.
- Конечно, - кивнул Джонас. Реакция девушек явно его позабавила. - В сфере моды нас большинство. Вы что, не замечали?
- А как вы догадываетесь, кто есть кто?
- Да это просто видно по форме глаз и в целом по фигуре, - объяснил Джонас. - Кроме того, мы очень, очень разборчивы. Гляньте хоть на Брэннон Фрост, главного редактора «Чик».
- Так она вампир? - изумилась Блисс.
Но впрочем, это все объясняло: и хрупкую фигуру, и огромные солнечные очки, и бледную кожу, и неизменное стремление к совершенству.
- А еще кто? - поинтересовалась Шайлер.
Джонас назвал еще несколько имен. Среди них оказались популярный модельер с амплуа «скверного мальчишки», недавно снова подогревший интерес к стилю готика, фотомодель, являющаяся сейчас лицом известной фирмы, выпускающей дамское белье, известный визажист, введший моду на синий лак для ногтей.
- Да их прорва, - заявил он и швырнул сигарету с балкона.
Тут к ним присоединились несколько человек из персонала, и они сменили тему. Джонас принялся рассказывать похабные анекдоты, сравнимые по грубости лишь с манерой поведения Перфекшн. Шайлер хохотала вместе со всеми, и у нее было такое ощущение, будто они с Блисс сделались частью большого, слегка чокнутого семейства.
- А почему Мими здесь нет? - спросила вдруг Шайлер.
Странно как-то: ее позвали, а Мими, просто до смерти стремящаяся к вниманию такого рода, осталась за бортом.
Блисс внезапно расхохоталась. Она совершенно позабыла про Мими. Мими умрет от зависти, когда услышит, что для рекламной компании «Цивилизации» выбрали их с Шайлер, а не ее!
- Да, а где же Мими? - поддержала Блисс.
Джонас почесал в затылке. Шайлер заметила поблекшие голубые отметины у него на руках.
- Мими Форс? Мы, в принципе, думали о ней какое-то время. Помнишь, Анк? Чего там с ней случилось?
- Линда мне сказала про ее дневную ставку, - отозвалась Анка. - Видимо, она уже после подписания договора заявила Линде, что меньше чем за десять тысяч долларов в день и с постели не встанет. Простите, девочки, но для модели без опыта это нереально. Я ей даже и предлагать не стала. Кроме того, мы хотели вас двоих.
- Думаю, она просто слишком дорого ценит свой сон, - ухмыльнулась Блисс. - Она не знает, что потеряла.
И она подарила Шайлер одну из своих редких искренних улыбок.
- Верно, - кивнула Шайлер и улыбнулась в ответ.
Блисс Ллевеллин стала нравиться ей еще больше. Они вернулись на съемочную площадку, прислонились друг к дружке, и, когда Джонас вскричал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28