У меня создалось впечатление, что он немало о вас знает.
— Вы подтверждаете это, Хендрикс?
— Почему бы нет? — отозвался полицейский.
— Значит, остаетесь один вы, доктор.
— В качестве главного подозреваемого? Вам изменяет интуиция, Брэнсон, — О'Хара кивнул на закрытое простыней тело Хансена, лежавшее на носилкам. — Моя работа — спасать жизни, а не отнимать их. Я вовсе не хочу, чтобы мне запретили заниматься медициной. Кроме того, я не покидал свою машину с момента прибытия ужина и не мог одновременно сортировать подносы и заниматься пациентами.
— Ковальски, что ты на это скажешь? — обратился к подручному Брэнсон.
— Это правда, доктор был у себя в машине.
— Но все же вы общались с людьми после возвращения из больницы и до прибытия ужина.
— Он разговаривал с несколькими людьми. Мисс Венсди тоже, — вставил Ковальски.
— Забудем о ней. Нас интересует О'Хара.
— Он общался с двумя-тремя людьми.
— Назови их имена. Меня интересуют те, с кем он разговаривал долго и увлеченно.
Ковальски оказался необычайно наблюдательным человеком с удивительной памятью.
— С доктором беседовали три человека. Два раза он разговаривал с мисс Венсди.
— Бог с ней! О'Хара мог сколько угодно беседовать с девушкой в машине и в больнице. С кем еще он говорил?
— С Ревсоном. И довольно долго.
— Ты что-нибудь слышал из их разговора?
— Нет. Они были от меня ярдах в тридцати, и ветер дул в их сторону.
— Они что-нибудь передавали друг другу?
— Нет, — Ковальски был в этом совершенно уверен.
— О чем вы говорили? — обратился Брэнсон к О'Харе.
— Беседы с пациентами не подлежат разглашению.
— Другими словами, вы хотите сказать, что меня это не касается?
Доктор ничего не ответил. Брэнсон посмотрел на Ревсона.
— Дело тут даже не в сохранении медицинской тайны, — вступил в разговор Ревсон. — С момента прибытия сюда я общался: с тремя десятками людей, включая членов вашей команды. Почему именно разговор с доктором вы считаете чем-то особенным?
— Я надеюсь, что это вы мне объясните.
— Мне нечего вам сказать.
— Вы совершенно спокойны, не так ли?
— Просто моя совесть чиста. Можете сами как-нибудь попробовать ответить на вопросы.
— Кроме доктора, Ревсон разговаривал с генералом Картлендом, — вспомнил Ковальски.
— И тоже о пустяках?
— Нет. Мы обсуждали возможность избавить этот мост от некоторых нежелательных элементов, — ответил Картленд.
— Начиная с вас, конечно. Ну и как, беседа была плодотворной? — спросил Брэнсон.
Генерал смерил собеседника презрительным взглядом.
— У меня такое ощущение, что в наши ряды проник агент ФБР. Пока это только ощущение, — поделился своими опасениями Брэнсон.
Ван Эффен спокойно встретил взгляд своего начальника и ничего не ответил.
Брэнсон посмотрел на ван Эффена и продолжил:
— Полагаю, доктор тут ни при чем. И дело не только в том, что он тот, за кого себя выдает. Мне кажется, что по мосту разгуливает хорошо подготовленный агент правительства. Доктор оказался здесь совершенно случайно. А ты как считаешь?
— Я разделяю твои опасения.
— Тогда кто это может быть?
— Ревсон.
Брэнсон знаком подозвал к себе Крайслера.
— Ревсон утверждает, что представляет здесь лондонскую «Таймс». Сколько потребуется времени, чтобы это проверить?
— Через президентский узел связи?
— Да.
— Несколько минут.
— Если вы думаете, что ваше поведение вызовет у меня бурное негодование, то ошибаетесь. Мне это глубоко безразлично. Почему именно я? Почему вы решили, что агент — обязательно представитель прессы? Почему не один из ваших людей? — спокойно обратился к Брэнсону Ревсон.
— Потому что я сам лично их подбирал.
— Наполеон тоже лично подбирал своих маршалов. А сколько их в конце концов пошли против него? Мне совершенно непонятно, как вы можете рассчитывать на верность кучки головорезов, даже лично подобранных.
— Ничего, со временем поймете, — успокоил Ревсона ван Эффен. Он коснулся руки Брэнсона, предлагая ему посмотреть на запад.
— Похоже, у нас не так уж много времени.
— Ты прав, — отозвался Брэнсон.
Со стороны Тихого океана в сторону Золотых ворот двигались тяжелые темные облака. Пока они были еще довольно далеко.
— Телезрителям не понравится, если президент и вице-президент, не говоря у же о почетных гостях, будут мокнуть под дождем. Прикажи Джонсону расставить телекамеры и рассадить публику, — попросил Брэнсон ван Эффена.
Брэнсон подождал, пока помощник выполнит его указание и подойдет к нему, затем посмотрел на стоявшего рядом Ревсона.
— Ревсон сказал мне, что ты осматривал его фотоаппарат, — обратился он к ван Эффену.
— Это правда, но это был поверхностный осмотр, я не разбирал его на части.
— Возможно, это следует сделать.
— А может, и нет, — сердито заметил Ревсон. — Разве вы не знаете, что сборщики фотоаппаратов пять лет учатся своему ремеслу? Чем портить аппарат, лучше уж оставьте его у себя до конца нашего пребывания здесь.
— Нужно проверить еще раз, — заявил Брэнсон.
— Думаю, ты прав, — отозвался ван Эффен и добавил, успокаивая Ревсона. — Это сделает Крайслер. Он настоящий гений по части техники. Крайслер не поломает.
Помолчав, ван Эффен добавил, обращаясь к Брэнсону:
— Я проверил его сумку, кресло и под креслом. Все чисто.
— Обыщи его самого.
— Обыскать меня? — лицо Ревсона исказилось яростью. — Меня уже обыскивали.
— Прошлый раз искали только оружие.
Ван Эффен обыскал Ревсона самым тщательным образом. Этот человек имел опыт в подобных делах и был способен отыскать рисовое зернышко, завалившееся за подкладку. Он извлек из карманов журналиста несколько монет, ключи, перочинный нож и документы.
— Обычные документы, — доложил ван Эффен. — Водительское удостоверение, кредитная карточка, удостоверения газет.
— Есть там удостоверение « Таймс»? — спросил Брэнсон.
— Вот, — ван Эффен протянул карточку своему шефу. — На мой взгляд, оно выглядит очень неплохо.
— Если Ревсон — агент ФБР, то документы у него будут безупречны, — нахмурился Брэнсон, возвращая удостоверение. — Что-нибудь еще?
— Да, есть еще кое-что, — ван Эффен открыл длинный конверт. — Авиабилет в Гонконг.
— Случайно не на завтра?
— На завтра. Как ты догадался?
— Он мне сам об этом сказал. Ну, что ты думаешь?
— Не знаю.
Некоторое время ван Эффен задумчиво перебирал ручки Ревсона, не зная, что находится на шаг от смерти. Поглощенный своими мыслями, он отложил ручки, взял в руки паспорт Ревсона и быстро его пролистал.
— Он много ездит по всему миру. Много азиатских виз, последняя двухлетней давности. Есть свежие визы стран Ближнего Востока. Английских или европейских отметок немного. Ну, да в Западной Европе таможенники ставят печати, только если им хочется размяться. А что ты думаешь?
— Все согласуется с его утверждениями. А ты что скажешь?
— Если он агент, то документы у него хорошие. Почему бы ему не быть родом из Милуоки? Или даже из Сан-Франциско?
— Вы родом из Сан-Франциско?
— Это моя вторая родина.
— Кто стал бы двенадцать лет ездить по миру только для того, чтобы сегодня обеспечить себе алиби?
В этот момент к ним подошел Крайслер. Брэнсон удивленно посмотрел на молодого человека.
— Уже выяснил? Так быстро?
— Президент беседует по прямой линии с Лондоном. Надеюсь, вы не против? А Ревсон чист. Он действительно работает на лондонскую «Таймс».
— Брэнсон хочет, чтобы вы разобрали мой фотоаппарат, — обратился к Крайслеру Ревсон. — Там внутри радиопередатчик и бомба с часовым механизмом. Смотрите, не взорвитесь. Было бы неплохо, если бы вам удалось его потом собрать.
Брэнсон кивнул Крайслеру, тот улыбнулся, взял у журналиста фотоаппарат и ушел.
— Это все? — не без ехидства поинтересовался Ревсон. — Или начнете отдирать подошвы на моих башмаках?
Брэнсону было не до смеха.
— И все же я не удовлетворен. Откуда мне знать, может быть, Киленски договорился с отравителями? Что, если ему приказали найти только двенадцать подносов с испорченным мясом? Именно для того, чтобы усыпить наши подозрения? Я считаю, что должно быть семнадцать подносов с отравленной едой. Кто-то из присутствующих наверняка может отличить плохие от хороших.
Я хочу, чтобы вы, Ревсон, попробовали еду с одного из подносов, объявленных Киленски доброкачественными.
— Киленски мог ошибиться. Вы хотите воспользоваться его ошибкой и отравить меня? Не стану я этого делать! Я вам не подопытный кролик!
— Тогда мы испытаем несколько подносов на президенте и его гостях. Они станут нашими подопытными кроликами. Это испытание войдет в историю медицины. Если эти господа откажутся есть, мы будем кормить их насильно.
Ревсон собрался было сказать, что они с тем же успехом могли бы кормить насильно и его, но передумал.
Картленд не успел сообщить пассажирам президентского автобуса, как отличить хорошие подносы от плохих.
— Бог знает, какова ваша истинная цель, но лично я решил доверить свою жизнь докторам, которые проверили подносы. Если они говорят, что остальные подносы не отравлены, то я им верю. Так что получайте вашего подопытного кролика.
— Вы передумали? — удивился Брэнсон.
— Знаете, Брэнсон, ваша подозрительность переходит всякие границы. Судя по выражению лица мистера ван Эффена, он со мной согласен.
Ревсон подумал, что будет нелишне посеять несколько зерен раздора.
— Конечно, некоторые могут счесть мое решение признаком слабости или неуверенности. Я же поступаю так потому, что мне до вас дела нет. У каждого своя ахиллесова пята. Я начинаю думать, что для веры в собственную непогрешимость у вас слишком шаткие основания. Кроме того, простых людей легко можно заменить, другое дело короли, принцы, президенты. Брэнсон повернулся к Тони.
— Поставь сюда десять подносов с доброкачественной едой.
Официант выполнил приказание.
— Итак, Ревсон, какой из них вы желаете попробовать?
— Вы все еще подозреваете меня в том, что я знаю, как отличить подносы с хорошей едой от подносов с отравленной. Может быть, вы сами сделаете выбор?
Брэнсон кивнул и указал на один из подносов.
Ревсон подошел, взял указанный поднос, медленно и осторожно обнюхал еду. При этом он коснулся внутренней стороны ручек подноса. Никаких знаков не было. Этот поднос был с нормальной едой. Ревсон взял ложку и вонзил ее в центр блюда, напоминавшего мясную запеканку. Он поморщился, прожевал, проглотил, потом повторил все сначала и с отвращением отставил поднос.
— Не в вашем вкусе? — заметил Брэнсон.
— Будь я в ресторане, то отослал бы это назад на кухню. А еще лучше вывалить это на голову шеф-повара. Тот, кто это приготовил, не может считать себя поваром.
— Как по-вашему, еда отравлена?
— Нет. Просто невкусно.
— Вы не могли бы попробовать еду еще с одного подноса?
— Нет уж, спасибо. Вы говорили только об одном.
— Ну, давайте же, попробуйте еще, — настаивал Брэнсон.
Ревсон сердито посмотрел на него, но подчинился. Следующий поднос тоже оказался хорошим. Пол повторил с ним ту же процедуру, что и с первым. Не успел он закончить дегустацию, как Брэнсон протянул ему третий поднос.
У этого на внутренней стороне ручки была пометка.
Ревсон подозрительно обнюхал его, немного попробовал и сплюнул.
— Не знаю, отравлена эта еда или нет, но по вкусу и запаху она противнее двух предыдущих, если такое вообще возможно, — он подвинул поднос в сторону доктора Киленски, который обнюхал его и передал коллеге.
— Ну что? — спросил Брэнсон у специалистов.
— Может быть, здесь вредные микробы только начали действовать, — ответил Киленски. — Нужно сделать лабораторный анализ, — врач задумчиво посмотрел на Ревсона. — Вы курите?
— Совсем немного.
— А как насчет крепких алкогольных напитков?
— Только в дни рождения и на похоронах.
— Возможно, в этом все дело. У некоторых некурящих и непьющих вкусовые ощущения особенно остры. Они лучше чувствуют запахи. Видимо, Ревсон из их числа.
Никого не спрашивая, Ревсон обследовал еще шесть подносов, затем обернулся к Брэнсону.
— Хотите узнать мнение дилетанта? Часть из них попахивает, но в разной степени.
Брэнсон посмотрел на Киленски.
— Это возможно?
— Так бывает, — смущенно ответил врач. — Концентрация этих микробов в еде может быть различной. Только в прошлом году в Новой Англии отравились сразу две семьи. Десять человек обедали вместе. Среди всего прочего, они ели сэндвичи. Троим ничего, пятеро умерли, двое заболели. Все ели одни и те же сандвичи с мясным паштетом. Там тоже был ботулизм.
Брэнсон с ван Эффеном отошли в сторонку.
— Ну как, достаточно? — спросил ван Эффен.
— Ты хочешь сказать, что нет смысла продолжать проверку еды?
— Боюсь, тебя перестанут воспринимать всерьез.
— Согласен, хотя мне лично все это кажется подозрительным. Беда в том, что нам приходится полагаться на слово Ревсона.
— Но он проверил все подносы. С его точки зрения, здесь двадцать подозрительных подносов. На три больше, чем нужно.
— С чего ты взял?
— Со слов Ревсона.
— Ты все же считаешь, что ему нельзя доверять?
— Он слишком спокоен, слишком непринужденно держится. Это хорошо обученный агент, прекрасно знающий свое дело — я имею в виду не фотографию.
— Ну, в фотографии он тоже наверняка неплохо разбирается.
— Не сомневаюсь.
— Ты считаешь, что еду умышленно отравили?
— Во всяком случае, я собираюсь сказать об этом телезрителям. Кто сможет мне возразить? Микрофон только один и тот у меня в руках.
Ван Эффен посмотрел в южный конец моста.
— Идет второй микроавтобус с едой.
Брэнсон быстро рассадил почетных гостей и журналистов. Место Хансена занял вице-президент. Камеры уже были расставлены. Следовало спешить — с запада стремительно надвигались темные грозовые облака.
Сидевший рядом с президентом Брэнсон взял микрофон и начал свое телешоу.
— Я призываю телезрителей Соединенных Штатов и всего мира стать свидетелями ужасного преступления, которое было совершено на этом мосту около часа назад. Надеюсь, это преступление убедит вас в том, что преступники — не обязательно те, кто преступает закон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31