Зубы – чьи? – стиснули сосок именно с такой силой, которая поставила Сару на грань между болью и экстазом. Лэйси опустилась на колени, стягивая с Сары джинсы, зарываясь в нее лицом, будто хотела вдохнуть ее в себя всю, вобрать в себя ее дикий, звериный запах.
Сара помнила, как вот так же она стояла на коленях перед Эллисон, зная наверняка, что в подобном положении вся полнота власти безраздельно принадлежит ей одной. Сейчас же ей не нужна была никакая власть, ей приносила удовлетворение роль пленницы. Она погрузила пальцы в волосы Лэйси, ей было всего мало, ей хотелось почувствовать себя принадлежащей другому, выпитой, опустошенной, обессиленной до того состояния, когда ноги уже не в силах выносить вес тела. Ей хотелось потерять сознание. Ничто ее не пугало – вот оно, желанное ослепление, здесь, на темной, зловонной улочке, с незнакомкой, чьей фамилии она не знает и вряд ли когда-нибудь будет знать. Ее поглотила безымянность. И сама она была сейчас не Сарой. Она была одной из тех людей ночи, кто занимается любовью на улицах, а с приходом утра надевает на себя новые одежды. Лэйси подняла к ней голову.
– Не борись с собой, Сара. Дай мне сделать тан, чтобы ты кончила.
Сара смежила веки, сначала слабо, затем, по мере того как язык Лэйси все глубже проникал в нее, давая то, в чем она так нуждалась, – все плотнее и плотнее. Руки Лэйси поддерживали Сару за колени, будто понимая, что они вот-вот подогнутся. Короткая передышка, ровно настолько, чтобы дать Саре почувствовать, что еще немного – и она сойдет с ума, и вновь рот Лэйси с жадностью приник к находившемуся в его власти телу, и до последней капли впитал в себя все, что это тело смогло ему отдать. Сару била дрожь, она с такой силой закусила нижнюю губу, что готова была поклясться, что теперь ей знаком вкус крови.
Еще несколько минут Лэйси простояла на коленях, уткнувшись в Сару лицом, не в состоянии освободить свою пленницу. Когда она наконец поднялась, то сама натянула Саре на бедра джинсы, застегнула на них молнию, пряча за ней улику. Отпечаток ее губ останется там навсегда, даже после того, как будут смыты следы губной помады.
– Хочешь вернуться в бар? – спросила Лэйси, приблизив свое лицо к лицу Сары.
– Нет. Наверное, будет лучше, если я пойду домой. – В горле Сары что-то скрипело, будто туда невесть каким образом набились мельчайшие частички асфальта.
– Мне тоже почему-то думается, что у тебя нет желания болтаться по улицам, – заметила Лэйси.
Что она этим хотела сказать, Сара так и не поняла. В них прозвучало то ли разочарование, то ли просто констатация факта. С незнакомыми людьми всегда так, решила про себя Сара, трудно разобраться в том, что же они в конце концов имеют в виду. Поразмышляв об этом минуту-другую ты все равно махнешь рукой, сядешь за руль и тронешь машину с места – в любом случае услышанное не имеет к тебе никакого отношения.
12
Сара
Сара вошла в дом, неся в руке полный пакет продуктов, ключ она оставила в двери и проследовала прямо к телефону. Ее бесила мысль, что она превратилась в рабыню этого чертова аппарата, но, поскольку по ее просьбе на стойке у дежурного в парижском отеле Энтони ждало ее послание, не оставалось ничего иного, как запастись терпением, – а ведь она всегда клялась себе в том, что ни один мужчина не сможет заставить ее ждать его звонка. Она попыталась связаться с ним сейчас, поздней ночью – ночью для нее, для него уже наступило утро, так что, вполне возможно, к этому времени он уже отправился на съемочную площадку. Номер Сара набирала, даже не убрав с внутренней стороны бедер следов губной помады Лэйси. Узнав, что телефон Энтони не отвечает, она испытала странное облегчение; они не разговаривали друг с другом с того момента, как Сара вернулась домой, теперь она уже просто не доверяла самой себе. Прошло всего несколько дней, ей же казалось, что минула вечность.
Автоответчик записал три звонка. Сара поставила пакет с продуктами на пол, страстно желая, чтобы хотя бы один из них оказался от Энтони, и нажала кнопку.
«Был рад получить от тебя весточку, – раздался с пленки его голос с оттенком легкого упрека. – У нас здесь сейчас почти девять вечера. Захочешь позвонить – я буду у себя в номере, с удовольствием услышал бы тебя. Я часто думаю о тебе».
Сара нажала на «стоп» – две другие записи могут подождать.
– Когда же он избавится от своей спеси, – вслух громко произнесла она.
Вытаскивая из пакета продукты, Сара обдумывала варианты беседы.
– Да? – проговорил в трубку Энтони, и это заставило ее гадать: чьего же звонка он в самом деле ждал?
– Это Сара.
– Как дела? – в голосе Энтони не было никаких эмоций. Его умение сохранять невозмутимость часто бесило Сару.
– Все нормально, – ответила она. – Марк идет на поправку. У него перелом ноги, так что придется какое-то время пожить у родителей – они его ждут.
– Ага, ну что ж, я рад, что обошлось без осложнений. А как ты? Чем занималась?
– Честно говоря, тем, что пыталась выбросить тебя из головы.
Сара знала, что делала, – ей хотелось вынудить Энтони хоть как-то прореагировать на ее слова, как угодно. Она терпеть не могла такой его сдержанности. Неважно что – лишь бы не эта холодная отчужденность.
– В самом деле? – спросил он. Ни тени чувства. – И каким же это образом?
– Отправившись в бар, где встречаются лесбиянки, и подцепив там свою вторую по счету собеседницу.
Господи, пронеслось у нее в голове, да неужели же это я говорю? Она и вправду желала расшевелить Энтони, но подобное было уже чересчур.
– Вы занимались любовью? – поинтересовался Энтони.
Сара осознала: она добилась только того, что заинтриговала Энтони. Франкенштейн мог бы гордиться своим созданием.
– Да, – ответила она, понимая, что зашла слишком далеко, чтобы отступать.
– Гммм. Что ж, с нетерпением жду детального рассказа при встрече. В Париже я надолго не задержусь, от силы еще на неделю.
– Энтони, и тебя нисколько не волнует то, что я была с кем-то другим?
Последовала долгая пауза – слишком долгая.
– Мне не нравится, когда ты пытаешься заставить меня ревновать, Сара, – ровным голосом ответил он. – Не кажется ли тебе, что эта игра тебя недостойна?
Положив трубку, Сара погрузилась в размышления: каким же образом ему удалось сделать это – вывернуть их разговор наизнанку, вновь посеять сомнения в ней самой, дать ей почувствовать свою слабость?
Два другие звонка были от Белинды и Шарлен – еще одной старой подруги, вышедшей замуж и давно уже не дававшей о себе знать. Похоже, что это был дурной знак: Шарлен сказала, что ей до смерти необходимо поговорить с Сарой. И хотя в голосе Белинды такого отчаяния не слышалось, Сара решила позвонить ей первой.
– Я собираюсь устроить для Филлипа ужин в субботу вечером, – сообщила Белинда со своей восторженностью, так раздражавшей Сару. – На шестерых, поскольку больше за столом не поместится.
– Белинда, ты уверена, что это не будет ошибкой?
– Да! Абсолютно! Что ты имеешь в виду под ошибкой? Филлип сможет прийти. Во второй половине дня он читает лекцию студентам, а потом свободен.
– Лекцию? Что еще за лекцию?
– Помнишь, я говорила тебе про упражнения, которые помогают человеку управлять своей энергией? В тот раз он обошелся без них, но…
– Помню, помню. Так, значит, это та самая аэробика на раскаленных углях?
– Сара, ты можешь в это поверить? – прокричала в трубку Белинда в совершенном экстазе, полностью отключившись от будничной действительности. – Великий мастер войдет в мой дом, сядет за мой стол! И я буду сидеть рядом!
– О Боже, – простонала Сара. – Гости рассаживаются по списку. Послушай, я терпеть не могу взывать к здравому смыслу, но не кажется ли тебе, что «мастер» – это все-таки небольшой перебор? Ведь не Моцарт же заглянет к тебе на ужин. Парень читает лекции, на них приходят люди, нюхают благовония, распевают заклинания. Но для чего же выставлять его тем, кем он никогда не был?
– Ты же знаешь, как мне не по душе твой цинизм. Будь добра, в субботу вечером оставь его, пожалуйста, за дверью.
– Господи, как я рада, что и это ты предусмотрела. Великолепная идея – гости оставляют в прихожей верхнюю одежду вместе с цинизмом. Как удобно.
Белинда сокрушенно вздохнула, похоже, вновь спускаясь к земным заботам.
– Прости, но мне пора. Нужно еще подумать о меню.
– О'кей, детка. Встретимся в субботу.
Может быть, у них все будет нормально, думала Сара, разбирая покупки. Может, она сможет забыть, что в глазах Лэйси видела Белинду, ощущала прикосновения ее, Белинды, языка. Может, это была лишь минутная галлюцинация, мираж, навеянный излишним количеством водки. Может, то, что готово было произойти между нею и Белиндой, оказалось всего только точкой пересечения непонятных струн души, в то время как нормальные, естественные нити вдруг оборвались. Во всяком случае, это уже было похоже на какую-то теорию; для этого-то теории и нужны – как средство уменьшить боль, причиняемую симптомами, пока ученые ищут лекарство от самой болезни.
Результатом звонка к Шарлен стало то, что Сара согласилась отправиться в Беверли-Хиллз на чашку кофе. Она была рада возможности отвлечься от собственных проблем, связанных с Энтони, кроме того, ее действительно испугала звучавшая в голосе Шарлен боль.
Они встретились у столиков кафе под открытым небом. Сара подъехала первой и теперь, сидя, наблюдала за тем, как Шарлен пробирается меж столиков, всем своим видом демонстрируя окружающим безукоризненный вкус. Классическая представительница женщин типа Энни Тэйлор – хрупкая, прекрасно одетая и знающая толк как в украшениях, так и в косметике.
– Я развожусь, – с ходу заявила Шарлен голосом, в котором ясно слышался техасский, замешанный на нефтяных капиталах, акцент – этакая девушка из ковбойской среды, вышколенная долгой жизнью в свете.
Она начала рассказывать о судебных издержках предстоящего процесса, однако Саре казалось, что о главной своей проблеме Шарлен пока сознательно умалчивает.
– И поэтому ты так расстраиваешься? – спросила Сара. – Из-за денег?
Шарлен покачала головой и провела рукой по блестящим темным волосам – в чем не было никакой нужды, так как они и без того находились в полном порядке. Закурила сигарету, выпустив тонкую струю дыма в сторону от Сары.
– Я больше так не могу, – сказала она. – Я почти год играла в эти игры, но, дорогая, всегда наступает момент… Ты, видимо, не понимаешь, о чем я говорю, да?
– Пока ты так и не дала мне ключа, Шарлен. Пока ты кружишь вокруг да около.
– Я говорю про игры. Дорогая, он имел меня, когда на мне были только черные туфли на шпильках, а при этом еще помогал себе хлыстом.
Сара чуть не подавилась глотком каппучино.
– Боже, Шарлен, да ведь это же совсем не твой стиль. А что еще на тебе было надето?
– Ничего. Ну, временами кожаный бюстгальтер.
– Ни нитки жемчуга, ни часов от Картье?
– Сара…
– Нет, я просто пытаюсь представить себе всю картину.
Шарлен затушила окурок и вытащила из пачки новую сигарету.
– Теперь этот сукин сын пытается вытянуть из меня деньги, и это после всего того, что я для него сделала. Поначалу я воспринимала все как чудачества. Но знаешь что? В конце концов это начинает пугать. Я просто не знаю, где он остановится. Мне кажется, мы уже никогда не сможем заниматься просто любовью, понимаешь, просто, без всяких игр или игрушек. Просто доставлять друг другу радость и быть чуть-чуть романтическими. Наверное, это потеряно навсегда. А самое непонятное заключается в том, что его игрушки я все еще храню в шкафу, в ящике, – никак не могу их выбросить.
Сара допила наконец свой кофе.
– О каких игрушках ты говоришь? – спросила она, сомневаясь в том, что действительно хочет услышать ответ.
– Ну, вибраторы, кольца, что надевают мужчины на… хлысты… и все в таком духе.
– Вибраторы? Ты не говорила мне, что пользуешься вибраторами.
– Милочка, для такого разговора нам потребуется что-нибудь покрепче кофе.
– Шарлен, а ты считаешь, что управлять этим невозможно? То есть я имею в виду ваши игры? Все всегда кончается твоими страхами?
– Думаю, что вряд ли могу быть абсолютно объективной в подобных вопросах. Я знаю только то, как к этому отношусь я сама. – Шарлен прищурившись посмотрела на Сару. – Или ты спрашиваешь по какой-то своей причине? По личной? Сара пожала плечами.
– Не знаю.
Однако она знала, как знала и Шарлен, вовсе не собиравшаяся вынуждать Сару делиться с ней той информацией, которую подруга не готова была выдать по собственному желанию. Сару манила опасность, ей вовсе не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь предостерег бы ее.
На субботний ужин к Белинде Сара явилась второй. Сидевшего на кушетке мужчину хозяйка дома представила как Кеннета.
– У меня еще дела в кухне, – сказала Белинда, – так что развлекайте друг друга сами.
Под фартуком Сара увидела на ней крестьянского покроя юбку лилового бархата и бархатный же, черный свободный жакет. В этом наряде Белинда походила на цыганку из романа Д.Г.Лоуренса, если, конечно, не принимать во внимание пышно взбитых светлых волос. На кофейном столике стояла бутылка «Шардонне» и бокалы. Наливая себе вина, Сара заметила, что Кеннет пьет кока-колу.
– Значит, Кеннет, ты считаешь себя последователем Филлипа? – Она не была уверена в правильности терминологии. Последователь? Ученик? Студент? Отчаявшийся в поисках духовного наставника?
– О да. Я занимаюсь у него уже два года. Он перевернул всю мою жизнь. Время от времени я оказываю ему некоторые услуги по работе.
– Угу.
Кеннет принадлежал к тому типу мужчин, которых Сара с удовольствием имела бы в качестве своих соседей. Уж он-то наверняка справился бы со стереосистемой, видеомагнитофоном, охранной сигнализацией, завывавшей, как волк в лесу, с новогодней елочной гирляндой. У него и сейчас в кармане, видимо, лежат кусачки, ну не в кармане, так в машине под ветровым стеклом.
– И чем же ты занимаешься, Кеннет? Когда не работаешь на Филлипа?
– Электроникой.
Ну еще бы. Не успела Сара спросить его, как настраивать таймер видеомагнитофона, раскрылась дверь и вошел Филлип в сопровождении двух дам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44