Однако мир самих Галатиновых
сводился к четырнадцати десятинам лугов и леса - таким он был к тому
времени, когда 2 марта 1917 года царь Николай Второй отрекся от престола,
сопроводив подписание манифеста об отречении словами: "Господи, помоги
России! Отчизна превратилась в убийцу своих детей".
Но маленький Михаил ничего не знал ни о политике, ни о красных,
воюющих против белых, ни о хладнокровных людях Ленине и Троцком. К
счастью, он ничего не знал и про целые деревни, что сравняли с землей
враждующие стороны не более чем в сотне миль от того места, где стоял он,
запуская желтого змея; ничего не знал он и о голоде, и о женщинах и детях,
дергавшихся на деревьях, будучи повешенными, и о револьверных стволах,
забрызганных мозгами. Он знал, что его отец был героем войны, что мать его
красива, что его сестра иногда щиплет его за щеку и называет оборвышем, и
что сегодня - день долгожданного пикника. Он смотал нитку змея, борясь с
ветром, затем осторожно взял его в руки и побежал через поле к матери.
Однако Елена знала о тех вещах, о которых не знал ее сын. Ей было
тридцать семь лет, на ней было длинное светлое платье цвета весеннего
льна, и седые волоски уже пробивались на висках. Вокруг глаз и около рта
пролегли резкие морщинки, оставленные не возрастом, а постоянными
внутренними тревогами. Федор слишком долго не возвращался с войны, его
серьезно ранило в кровопролитной схватке у болотистого захолустья под
названием Ковель. Безвозвратно ушли в прошлое оперные представления и
яркие праздничные огни Санкт-Петербурга, ушла шумная толчея московских
улиц; ушли банкеты и пышные вечерние приемы во дворцовых садах царя
Николая и царицы Александры, и в тени их прорисовывались очертания
будущего.
- Он летал у меня, мама! - закричал, подбегая, Михаил. - Ты видела,
как высоко?
- Так это был твой змей? - с притворным удивлением спросила она. - А
я подумала, что это было облако, зацепившееся за нитку.
Он понял, что мать над ним шутит.
- Это был мой змей! - сердился он, и она взяла его за руку и сказала:
- Ты бы лучше спустился на землю, облачко ты мое. Мы собирались на
пикник.
Она стиснула его руку - он возбужденно трепетал, словно язычок
пламени свечи - и повела его в дом. На дорожке стоял их работник Дмитрий с
экипажем, запряженным парой только что выведенных из стойла свежих
лошадей, и двенадцатилетняя Лиза несла из дверей дома одну из плетеных
корзинок с провизией для пикника. Служанка и компаньонка Елены, Софья,
несла другие корзинки и помогла Лизе уложить их позади экипажа.
А затем из дома появился Федор, неся под рукой коричневое одеяло,
скатанное в сверток, а другой рукой опираясь на трость, увенчанную резным
орлом. Его правая нога, покалеченная пулеметными пулями, не разгибалась и
была заметно тоньше левой; но он научился легко передвигаться, и, донеся
одеяло до экипажа, поднял лицо к солнцу.
Елена после всех этих лет не могла без учащенного сердцебиения
смотреть на него. Он был высок и худ, с фигурой фехтовальщика, и, хотя ему
было сорок шесть лет и на его теле было много шрамов от сабель и пуль, в
нем все еще сохранилось что-то от юноши, любопытство и энергия жизни,
тогда как она иногда чувствовала себя старухой. Его лицо с удлиненным
тонким носом, прямым подбородком и глубоко посаженными карими глазами,
прежде было жестким и суровым, лицом человека, который испытал крайние
трудности. Теперь же, однако, оно смягчилось от осознания реального
положения: он отошел от службы Родине и проживет остаток своих дней здесь,
на этом пятачке земли, далеко от центра событий. После отречения царя он
настоял на отставке, хотя это была горькая пилюля, но теперь, когда она
рассосалась, он ощущал себя опустошенным.
- Какой чудесный день, - сказал он и посмотрел на деревья,
шелестевшие под ветром.
На нем была коричневая, тщательно выглаженная форма, на груди много
медалей и нашивок, а на голове фуражка с темным околышем, на которой все
еще оставался вензель царя Николая Второго.
- Я запускал змея! - радостно сказал Михаил отцу. - Он поднялся почти
до неба!
- Молодец, - отозвался Галатинов и потянулся к Лизе. - Ангелочек мой!
Не поможешь мне взобраться, а?
Елена смотрела, как она помогла отцу забраться в экипаж, пока Михаил
стоял со змеем в руках. Она коснулась плеча сына.
- Ну-ка, Михаил. Давай проверим, все ли уложено.
Змея они тоже поместили позади, и Дмитрий закрыл и замкнул крышку
багажника. Елена с Михаилом уселись напротив отца с Лизой в красной обитой
бархатом середине, они помахали на прощанье Софье, а Дмитрий дернул вожжи,
и две каурые лошади стронули экипаж.
Михаил смотрел в овальное окошко, в то время как Лиза рисовала
пейзаж, а отец с матерью разговаривали о вещах, которые он едва помнил:
весенний праздник в Санкт-Петербурге; поместье, где они жили, когда он
родился; люди, имена которых были ему знакомы только потому, что он слышал
их раньше. Он смотрел, как медленно вращающееся поле меняется на лес из
огромных дубов и вечнозеленых елей, прислушивался к хрусту веток под
колесами и копытами лошадей. Сладкий аромат диких цветов заполнил экипаж,
когда они проезжали мимо цветущей лужайки, и Лиза оторвалась от рисования,
когда Михаил увидел группу оленей на опушке леса. С середины октября и до
конца апреля его держали взаперти дома, и он усердно выполнял учебные
упражнения, которые давала ему Магда, их с Лизой воспитательница. Сейчас
же под неудержимым напором весны чувства Михаила возбудились. Свинцовая
тяжесть зимы сползла с земли, по крайней мере на время, и мир, окружавший
Михаила, одевался в красивый зеленый наряд.
Они каждый год в мае выезжали на пикник - ритуал, возвращавший их к
петербургской жизни. А этом году Дмитрий нашел для них красивое местечко
на берегу озера, в часе неторопливой езды от дома Галатиновых.
Озеро было голубым и покрытым рябью от ветра, и когда Дмитрий
подогнал экипаж к поляне, Михаил услышал карканье воронов на верхушке
громадного кряжистого дуба. Озеро окружал лес, изумрудное запустение, на
сотни верст не нарушаемое ни деревьями, ни поселениями. Дмитрий остановил
экипаж, подложил камни под колеса, пока Галатиновы выгружали корзинки и
расстилали одеяло так, чтобы была видна голубая поверхность, потом повел
выпряженных лошадей испить озерной воды.
Они ели копченую ветчину, печеный картофель, ржаной хлеб и имбирные
пряники. Одна из лошадей вдруг заржала и нервно забила копытами, но
Дмитрий успокоил кобылу, а Федор повернулся лицом к лесу.
- Она чувствует какого-то зверя, - сказал он Елене, наливая ей и себе
в стаканы красное вино. - Дети! - предупредил он. - Не уходите от нас
слишком далеко!
- Ладно, папа, - сказала Лиза, но уже сбросила туфли и подобрала
подол розового платья, чтобы пройтись по воде.
Михаил спустился к ней к озеру и стал выискивать красивые камешки,
пока она бродила по отмели. Дмитрий был рядом, он сидел на упавшем дереве
и наблюдал, как плывут облака; сбоку от него лежало ружье.
Чарующий полдень продолжался. С карманами, полными камешков, он
разлегся на солнечной полянке и наблюдал за отцом и матерью, сидевшими
вместе на одеяле и разговаривавшими. Лиза лежала рядом с отцом и спала, и
время от времени его рука тянулась, чтобы дотронуться до ее руки или
плеча. Михаил совершенно неожиданно понял, что рука отца никогда не
дотрагивалась до него. Он не знал, почему, и совсем не понимал, почему в
глазах отца светился январский холод, когда они сходились с его взглядом.
Иногда он ощущал себя маленьким камешком, лежащим у подножия скалы, в
другое время его это не трогало, но сегодня в его душе затаилась обида.
Немного погодя мать положила голову на плечо отца, и они задремали на
солнце. Михаил наблюдал за вороном, кружившим над головами, крылья его
отблескивали иссиня-черным, затем встал и пошел к экипажу - вынуть змея.
Он бегал взад-вперед, отпуская нить, пропуская ее между пальцами, и
ветерок попал в шелк, надул его, змей медленно поплыл в воздухе.
Он стал звать родителей, но оба они спали. Лиза тоже спала,
прижавшись спиной к боку отца. Дмитрий сидел на упавшем дереве, глубоко
задумавшись, ружье лежало у него на коленях.
Змей поднимался выше. Нить продолжала разматываться. Михаил переменил
пальцы, чтобы ухватить покрепче. Над верхушками деревьев ветер
неистовствовал. Он подхватил змея, заводя его то вправо, то влево, и нить
звенела, как струна мандолины. Змей все еще поднимался - слишком высоко, в
какой-то миг решил мальчик.
Он начал сматывать нить. И вдруг ветер налетел, непонятно откуда,
вскинул и в то же мгновение вывернул змея, и нить натянулась, вытянулась и
лопнула в нескольких метрах от перекрестья планок.
О, нет! - чуть не выкрикнул он. Змей был подарком матери к его
восьмому дню рождения, на седьмое марта. А сейчас он уплывал по милости
ветра, уносясь над верхушками деревьев в глушь леса. Он посмотрел на
Дмитрия и позвал его на помощь. Но Дмитрий сидел, спрятав лицо в руки, как
будто погрузившись в невеселые думы. Остальная семья продолжала дремать, и
Михаил подумал про то, как отца раздражает, когда его будят от дремы. Еще
через минуту змей скроется за лесом, и решение нужно было принимать сейчас
же: стоять так и наблюдать, как он улетает, или бежать за ним в надежде,
что он упадет, если ветер ослабнет.
"Дети!" - вспомнилось ему, как сказал отец. - "Не уходите слишком
далеко от нас".
Но ведь это был его змей, и если он потеряется, сердце у матери не
выдержит. Он опять глянул на Дмитрия, тот не шевельнулся. Драгоценные
секунды уходили.
Михаил решился. Он перебежал через полянку и углубился в лес.
Глядя вверх, он видел змея сквозь зеленую листву и переплетение
ветвей. Следя за его беспорядочным полетом, он выгреб из кармана пригоршню
гладких камней и стал бросать их под ноги, чтобы помечать дорогу обратно.
Змей продолжал двигаться, и мальчик тоже.
Спустя две минуты после того, как Михаил покинул поляну, с основной
дороги прискакали на лошадях трое. На всех была грязная, заплатанная
крестьянская одежда. У одного из них на плече было ружье, а двое других
имели револьверы и патронные обоймы на поясах. Они подъехали к месту, где
спала семья Галатиновых, и когда одна из лошадей фыркнула и заржала,
Дмитрий оглянулся и встал. На лице его выступили капельки пота.

2
Федор Галатинов проснулся, когда на него упали три тени. Он моргал,
увидев лошадей и всадников, и, когда он сел, Елена тоже проснулась. Лиза
глядела вверх, протирая глаза.
- Добрый день, генерал Галатинов, - сказал главный из всадников,
мужчина с длинным худым лицом и кустистыми бровями. - Не видел вас после
Ковеля.
- Ковель? Кто... кто вы?
- Я был лейтенантом, Щедрин Сергей. Гвардеец. Меня вы можете не
вспомнить, но Ковель вы помните наверняка.
- Конечно, помню. Каждый день вспоминаю. - Галатинов с трудом
поднялся на ноги, опираясь на трость. Лицо его стали покрывать красные
пятна гнева. - Что все это значит, лейтенант Щедрин?
- Ну, нет, - человек вытянул палец и покачал им из стороны в сторону.
- Я теперь просто товарищ Щедрин. Мои друзья, Антон и Данилов, тоже были в
Ковеле.
Взгляд Галатинова обежал лица этих двоих: у Антона оно было широкое и
с тяжелой челюстью, а у Данилова от левой брови к волосам шел штыковой
шрам. Глаза его были холодны и лишь чуть любопытны, как будто
рассматривали насекомое под увеличительным стеклом.
- А также с нами и вся остальная рота, - сказал Щедрин.
- Остальная рота? - Галатинов, не понимая, потряс головой.
- Послушайте, - Щедрин вытянул шею, в то время как по лесу пробежал
ветер. - Вот они, шепчутся. Послушайте, о чем они говорят.
"Справедливости. Справедливости". Вы их слышите, генерал?
- У нас пикник, - жестко сказал Галатинов. - Я бы хотел, чтобы вы,
господа, покинули нас.
- Да. Но, пожалуй, именно вы будете тем, кто покинет этот пикник. Что
за прекрасная семья.
- Дмитрий! - крикнул генерал. - Дмитрий, сделай предупредительный
выстрел над их...
Он повернулся в сторону Дмитрия, и от того, что он увидел, сердце его
схватило, как железными когтями.
Дмитрий стоял от них в пятнадцати метрах и даже не вскинул ружье. Он
смотрел в землю, опустив плечи.
- Дмитрий! - опять крикнул Галатинов, но уже знал, что ему не
ответят. В горле у него пересохло, и он стиснул похолодевшую руку Елены.
- Спасибо за то, что привез их сюда, товарищ Дмитрий, - сказал ему
Щедрин. - Твоя услуга будет отмечена и вознаграждена.
Михаилу, пробиравшемуся через лес за змеем, показалось, что он
услышал, как крикнул отец. Сердце у него забилось: наверно, отец проснулся
и позвал его. Ему наверняка попадет. Но змей уже падал, нитка зацепилась
за сучковатую верхушку дуба. Потом ветер потянул ее, и змей опять взмыл.
Михаил пробился сквозь густую поросль, по мягкой губчатой массе из опавших
листьев и мха, и продолжал следить за змеем. Еще десять метров, и еще
двадцать, тридцать. В волосы вцепились колючки, он вырвался, пригнул
голову под колючие ветки и бросил еще камешек пометить дорогу назад.
Змей снизился, попал в ветви ели и, дразня, взлетел опять. Потом стал
резко подниматься к голубому небу, и когда Михаил смотрел, как он улетает,
на лице его были пятна света и тени.
Кто-то шевельнулся в поросли, ближе чем в десятке метров слева от
него.
Он стоял очень спокойно, когда змей набирал скорость и поплыл прочь.
Тот, кто пошевелился, сейчас замер. В ожидании.
Послышалось еще движение, справа от мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14