- Боже, помоги! - мысленно закричала она и потянула решетку с такой
силой, что почувствовала, как ее плечи чуть не выходят из суставов.
Второй винт оторвался.
Сестра Ужас отбросила решетку в сторону, в следующую секунду схватила
свою сумку и свалилась головой вперед в дыру.
Она упала на четыре фута в яму размером в гроб, где было на восемь
дюймов воды.
Языки пламени промчались над ее головой, высосав из легких воздух и
обжегши каждый дюйм не закрытой кожи. Ее одежду охватило огнем, и она
отчаянно задергалась в воде. Несколько секунд ничего не было, кроме
рычания и боли, и она ощутила запах сосисок, варившихся в котле продавца.
Стена огня двигалась дальше как комета, а по ее следу возвращалось
шипение "уушь" воздуха снаружи, несшего сильный запах обуглившегося мяса и
горелого металла.
Внизу, в яме, из которой грязная вода уходила в водосток, дергалось в
судорогах тело Сестры Ужас. Три дюйма воды поднялось в виде тумана и
испарилось, уменьшив силу огня. Ее обожженное, изодранное тело судорожно
искало воздуха, наконец задышало и забрызгало слюной, покрытые волдырями
руки все еще сжимали сморщившуюся брезентовую сумку.
И потом она тихо улеглась.

8. ВОСТОРГАЮЩИЙСЯ
8 часов 31 минута (горное дневное время).
Гора Голубой Купол, штат Айдахо
Настойчивый звонок телефона на столе рядом с кроватью оторвал
человека на ней от сна без сновидений. "Подите прочь", - подумал он. -
"Оставьте меня в покое". Но звонок не прекращался, и он наконец медленно
повернулся, включил лампу и, щурясь на свет, поднял трубку.
- Маклин, - сказал он голосом, хриплым спросонья.
- Э... полковник, сэр? - Это был сержант Шорр. - У меня назначена
ваша встреча с несколькими людьми, ожидающими сейчас вас, сэр.
Полковник Джеймс "Джимбо" Маклин взглянул на маленький зеленый
будильник рядом с телефоном и увидел, что он на тридцать минут опаздывает
на установленную встречу и церемонию пожимания рук. "Пошло все к дьяволу!
- подумал он. Я поставил будильник на 6:30 ровно".
- Все в порядке, сержант. Продержите их еще пятнадцать минут. - Он
повесил трубку, потом проверил будильник и увидел, что рычажок все еще был
нажат вниз. Либо он не включал звонок, либо выключил его, не просыпаясь.
Он сел на край постели, пытаясь собраться с силами и встать, но тело было
вялым и разбитым; несколько лет назад, мрачно усмехнулся он, ему не
требовался будильник, чтобы просыпаться. Он мог проснуться от звука шагов
по мокрой траве и, как волк, вскочить в несколько секунд.
Время идет, подумал он. Давно ушло.
Он заставил себя встать. Заставил перейти спальню, стены ее были
украшены фотографиями летящих "Фантомов" F-4 и "Громовержцев" F-105, и
войти в маленькую ванную. Включил свет и пустил воду в раковину; вода
пошла ржавая. Он плеснул воды в лицо, вытер его полотенцем и встал, глядя
мутными глазами на незнакомца в зеркало.
Маклин был ростом шесть футов два дюйма и до последних пяти-шести лет
тело его было худым и твердым, ребра покрыты мышцами, плечи крепкие и
прямые, грудь выступала вперед как броня на танке М1 "Абрамс". Теперь
характеристики его тела портила вислая плоть, пресс с трудом выдерживал
пятьдесят приседаний, которые он делал каждое утро, точнее, когда находил
время делать их. Он обнаружил обвисание плеч, как будто его придавливала
невидимая тяжесть, а в волосах на груди пробивалась седина. Его бицепсы,
когда-то твердые как камень, стали мягче. Однажды он сломал шею ливийскому
солдату захватом руки; теперь ему казалось, что у него не хватит сил
разбить каштан молотком.
Он включил в розетку электробритву и стал водить ею по щетине на
подбородке. Темно-каштановые волосы были острижены очень коротко, на
висках виднелась седина; под квадратный плитой лба глаза были холодной
голубизны, запавшие в глубокие провалы худобы подобно кусочкам льда в
мутной воде. Пока Маклин брился, ему пришла в голову мысль, что лицо его
стало напоминать любую из сотен боевых карт, над которыми он просиживал
так давно: выступающий утес подбородка вел к извилистому оврагу рта и
дальше к холмам точеных скул и через крутой перевал носа опять вниз к
болотам глаз, потом вверх в темный лес густых бровей. И все земляные
отметки тоже были тут, как например: оспенные воронки от сильной
прыщавости в юности, маленькая канавка шрама, пролегшего по левой брови, -
след срикошетировавшей пули, попавшей в него в Анголе. Через лопатку
прошел более глубокий и длинный шрам от ножа в Ираке, а напоминанием о
вьетконговской пуле была сморщенная кожа на правой стороне грудной клетки.
Маклину было сорок четыре года, но иногда после сна он чувствовал себя
семидесятилетним, когда напоминали о себе стреляющие боли в руках и ногах
от костей, поломанных в битвах на далеких берегах.
Он закончил бриться и сдвинул в сторону занавеску душа, чтобы пустить
воду, но потом остановился, поскольку на полу маленькой душевой кабинки
валялись куски потолочной плитки и щебень. Из отверстий, открывшихся в
потолке душа, капала вода. Пока он смотрел на протекающий потолок,
соображая, что он опаздывает и принять душ не придется, внезапно в нем
поднялась злоба, как жидкий чугун в домне; он трахнул кулаком по стенке
раз и другой, во второй раз от удара осталась сетка мелких трещин.
Он наклонился над раковиной, пережидая пока пройдет злоба, как это
часто бывало.
- Успокойся, - сказал он себе. - Дисциплина и контроль. Дисциплина и
контроль. - Он повторил это несколько раз, как мантру, сделал долгий
глубокий вдох и выпрямился. Надо идти, подумал он. Меня ждут. Он помазал
карандашом-дезодорантом под мышками, потом пошел к шкафу в спальне, чтобы
достать форму.
Он извлек пару выглаженных темно-голубых брюк, светло-голубую рубашку
и бежевую поплиновую летную куртку с нашивками из кожи на локтях и
надписью "МАКЛИН", сделанной на нагрудном кармане. Он потянулся к верхней
полке, где держал ящичек с автоматическим пистолетом "Ингрем" и обоймы к
нему, и любовно вытащил из нее фуражку полковника ВВС, сдунул воображаемые
пылинки с ее козырька и надел на голову. Посмотрел на себя в зеркало в
полный рост на внутренней стороне дверцы шкафа: проверил, надраены ли
пуговицы, наглажены ли стрелки брюк, сияют ли ботинки. Расправил
воротничок и приготовился идти.
Его личный электромобиль был припаркован поодаль от жилья, на уровне
командного центра. Он закрыл дверь одним из множества висевших на цепи на
его поясе ключей, потом сел в электромобиль и направил его по коридору.
Позади него, за его апартаментами, была опечатанная металлическая дверь
склада оружия и помещения с аварийным запасом пищи и воды. Дальше, на
другом конце коридора, за апартаментами других технических специалистов и
наемных рабочих Земляного Дома, была генераторная и пульт управления
системой фильтрации воздуха. Он проехал мимо двери пункта наблюдения за
периметром, в котором находились экраны небольших портативных полевых
радарных установок для контроля зоны вокруг Земляного Дома, а также
главный экран направленной в небо радарной чащи, установленной на вершине
горы Голубой Купол. В пределах пункта наблюдения за периметром находилась
также гидравлическая система для перекрытия воздухозаборников и обложенных
свинцом ворот в случае ядерной атаки; за разными радарными экранами велось
круглосуточное наблюдение.
Маклин направил электромобиль вверх по уклону к следующему уровню,
где находился главный зал. Он проехал мимо открытых дверей гимнастического
зала, где занималась секция аэробики. По коридору бежали трусцой несколько
любителей утренних пробежек, и Маклин кивнул им, проезжая мимо. Далее он
попал в более широкий коридор, ведущий к главной площади Земляного Дома,
соединяющей многие вестибюли. В центре ее на постаменте стоял обломок
скалы, по кругу расположились различные "магазины", внешним видом
напоминавшие магазины городка в долине. На главной площади Земляного Дома
были салун, кинотеатр, где показывали видеофильмы, библиотека, больница со
штатом из доктора и двух сестер, павильон для игр и кафетерий. Маклин
ощутил запах яичницы с беконом, когда проезжал мимо кафетерия, и пожалел,
что не было времени позавтракать. Ему непривычно было опаздывать,
дисциплина и контроль, подумал он. Это были две вещи, которые делали
человека мужчиной.
Он все еще чувствовал злость на то, что в его душевой обвалился
потолок. Позднее оказалось, что во многих местах Земляного Дома потолки и
стены дали трещины и подались. Он обращался к братьям Осли много раз, но
они сказали ему, что в отчетах строителей указано, что осадка нормальная.
Какая тут, в задницу, осадка! - сказал тогда Маклин. У нас неприятности с
откачкой воды! Вода скапливается над потолком и просачивается вниз.
- Не лезь в бутылку, полковник, - ответил ему из Сан-Антонио Донни
Осли. - Если ты нервничаешь, то и клиенты начинают нервничать, правильно?
Нет смысла нервничать, потому что гора стоит несколько тысяч лет и никуда
пока не делась.
- Дело не в горе! - сказал Маклин, сжимая в кулаке трубку. - Дело в
туннелях! Моя бригада уборщиков каждый день находит трещины!
- Осадка, в ней все дело. Теперь послушай, Терри и я вбухали больше
десяти миллионов в это место, и мы строили его надолго. Если бы у нас не
было тут дел, мы были бы там, с вами. Теперь у вас, там глубоко под
землей, осадка и протечки. И с этим ничего не поделаешь. Но мы платим вам
сто тысяч долларов в год для того, чтобы вы поддерживали реноме Земляного
Дома и жили в нем, вы - герой войны и все такое. Так что замазывайте эти
щели, и пусть все будут довольны.
- Вы послушайте, мистер Осли. Если тут не будет через две недели
специалиста-строителя, я уезжаю. Плевать мне на контракт. Я не собираюсь
воодушевлять людей жить здесь, если здесь небезопасно.
- Верю, - сказал Донни Осли, его техасский акцент стал на несколько
градусов холоднее, - но вам, полковник, лучше успокоиться. Вы что же,
хотите выйти из дела? Это непорядочно. Вы только вспомните, как Терри и я
нашли вас и приняли, до того, как вы совсем докатились, хорошо?
"Дисциплина и контроль!" - подумал Маклин, сердце его колотилось. -
"Дисциплина и контроль!" А потом он слушал, как Донни Осли говорил ему,
что пришлет специалиста-строителя в течение двух недель из Сан-Антонио,
чтобы осмотреть Земляной Дом самым тщательным образом.
- Однако, все же вы - главный босс. У вас неприятности - решайте их.
Правильно?
Это было почти месяц назад. Строитель-специалист так и не приезжал.
Полковник Маклин остановил электромобиль около пары двойных дверей.
Над дверьми была надпись "Главный Зал", выполненная вычурными буквами в
старом стиле. Прежде чем войти, он затянул ремень еще на одну дырочку,
хотя брюки успели сморщиться на животе, потом подтянул живот и, прямой и
стройный, вошел в зал.
Около дюжины людей сидели в красных виниловых креслах, обращенных к
сцене, где капитан Уорнер отвечал на вопросы и показывал на карте на стене
позади него особенности Земляного Дома. Сержант Шорр, стоявший наготове на
случай более трудных вопросов, увидел, что вошел полковник, и быстро
подошел к микрофону на кафедре.
- Извините, капитан, - сказал он, прерывая объяснение насчет
герметизации и системы очистки воздуха. - Люди, позвольте мне представить
вам того, кто на самом деле не нуждается в этом: полковник Джеймс Барнет
Маклин.
Полковник продолжал идти четким шагом вдоль центрального прохода, а
аудитория аплодировала. Он занял место позади подиума, обрамленное
американским флагом и флагом Земляного Дома, и оглядел аудиторию.
Аплодисменты продолжались, и средних лет человек в маскировочной военной
куртке встал, а за ним так же одетая его жена, потом встали все и
аплодировали. Маклин дал поаплодировать еще пятнадцать секунд, прежде чем
поблагодарил их и попросил сесть.
Капитан Уорнер, "Медвежонок", крепкий мужчина в прошлом "зеленый
берет", потерявший левый глаз от взрыва гранаты в Судане и теперь на его
месте носивший черную повязку, сел позади полковника, и рядом с ним сел
Шорр. Маклин стоял, собирая в мыслях то, что собирался сказать; он обычно
произносил приветственную речь всем новоприбывшим в Земляной Дом, говорил
им, насколько это было безопасное место и что оно будет последней
американской крепостью, когда вторгнутся русские. После этого отвечал на
их вопросы, пожимал им руки и подписывал несколько автографов. Это было
то, за что Осли платили ему.
Он глядел им в глаза. Они привыкли к мягкой, чистой постели, приятно
пахнувшей ванне и ростбифу в воскресное утро. Трутни, подумал он. Они
жили, чтобы пить, есть и срать, и думали, что знают все про свободу, закон
и мужество, но им неизвестно главное в этих вещах. Он охватил взглядом их
лица и ничего кроме мягкости и слабости в них не увидел, он это были люди,
которые думали (!), что жертвуют своими женами, мужьями, детишками, домами
и всеми своими владениями ради того, чтобы держать подальше от наших
берегов русское дерьмо, но они не жертвовали, потому что их души были
слабенькие, а мозги разложились от некачественной умственной пищи. И вот
они здесь, ждут, как и все другие, что он скажет им, какие они истинные
патриоты.
Он хотел открыть рот и сказать им, чтобы они бежали подальше от
Земляного Дома, что это место спроектировано некачественно, и что они,
слабовольные проигравшие, должны уезжать по домам и трястись в своих
подвалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19