По свидетельству наших гостей, мобилизации сил польского народа на борьбу с захватчиками мешало обилие в Польше политических партий. Будь там только пепэровцы и эндеки со своими совершенно противоположными программами, то к Польской рабочей партии примкнуло бы гораздо больше народа. Беда в том, что существует множество промежуточных партий - больше тридцати! - и каждая тянет людей в свою сторону, старается прельстить своими программными установками. ППР стремится сейчас создать единый антифашистский фронт, хочет, чтобы под знамена Гвардии людовой встали все, кому дорога независимость Польши.
Много интересного, нового услышали мы о своеобразных методах партизанской борьбы в польских деревнях, об оккупационных порядках в "генерал-губернаторстве". Жутью повеяло от рассказов о фашистских лагерях уничтожения. Я поручил Рванову и работникам разведки продолжить завтра разговор с Ковалевым и Письменным, все, что нужно, уточнить, зафиксировать и выяснить, в какой именно помощи нуждаются поляки.
С утра гости опять отправились в штаб, а ко мне зашел один из руководителей нашего особого отдела.
- Ну и дела, Алексей Федорович! - сказал он. - Хорошо, что хоть удалось сразу разоблачить! И кто бы мог подумать?! Вот как случается...
- Короче! - попросил я.
- Командир прибывшей из-за Буга группы - немец.
- Что за ерунда?
- Замаскировался. Не иначе как агент абвера!..
- Да откуда такие данные?
- От нашего немца. От Карла. Я вокруг этого Ковалева в кавычках уже и людей своих расставил... Настоящая его фамилия - Альбрехт. Это у прибывших связных выяснили.
- Сейчас же пришлите ко мне Карла.
Особист вышел выполнить приказание.
В нашей контрразведке были неплохие работники. Они обезвредили немало вражеских лазутчиков. Честь за это и слава партизанским чекистам! Не раз предотвращали они покушения бандеровских агентов и на мою жизнь. За это личная благодарность! Однако порой некоторые особисты, как говорится, перегибали палку. Шпионы им мерещились там, где их и в помине не было. Таких, сверхбдительных, приходилось часто поправлять. Утверждение, что Ковалев - немец и агент абвера, показалось мне чепухой.
Вспомнился случай, когда усилиями слишком рьяных контрразведчиков чуть не был превращен тоже в агента немецкой разведки политрук нашей диверсионной роты Николай Денисов.
Однажды уполномоченный особого отдела одного из стоявших у дороги Ковель - Брест отрядов прислал нам вырезку-фотографию из какого-то явно зарубежного журнала. Снимок запечатлел группу военных не то в немецкой, не то в другой иностранной форме, изучавших радиоприемник. С фотографии смотрел на нас... Коля Денисов.
Что за черт? Денисов у нас с 1941 года, и не случайно же мы сделали его политруком роты, да еще такой, как подрывная. И все же факт оставался фактом: Денисов сидит в чужеземном мундире и прилежно изучает радиотехнику.
- Шпион! Подослали!.. Арестовать! - зашумели некоторые особисты.
- Тут недоразумение! Ведь все мы отлично знаем Денисова! - заметил я.
- Замаскировался! Схватить, пока не поздно! Нет, сначала выясним, где он прячет радиостанцию!..
Я велел позвать Николая и показал ему снимок.
- Очень смахивает на меня, но это не я, - заявил Денисов.
А сходство действительно большое: то же узковатое лицо, тот же взгляд... Но откуда вырезка? Что за журнал? Подпись срезана, текста на обороте нет. Приказал отыскать журнал. Посылали за ним к работнику, подавшему "тревожный сигнал". Что же оказалось? Вырезка сделана из польского военного ежемесячника за 1936 год. Изображены на снимке польские солдаты. Конечно, Денисов был только удивительно похож на одного из них... Так, быть может, и прибывший к нам Федор Ковалев имеет лишь внешнее сходство с каким-то немцем?
Пришел из хозяйственной роты сухопарый белобрысый Карл Швендих. Он упорно стоял на своем: человек, называющий себя Ковалевым, - немец.
- Десь я его бачив... Чи в Британах, чи в Каховке! - сказал Карл на чистом украинском языке. - И знайомы до вийны трохи булы. Як вин мене не узнав?!
Карл был из немецких колонистов, начавших селиться по нижнему Днепру еще при царице Екатерине.
- А як его призвище? - спросил я.
- Забув... Тильки не Ковалев, таких призвищ у нимцив не бувае. А зовут? Забув, товарищ генерал!
Отпустив особиста и Швендиха, я пригласил к себе Ковалева и под каким-то предлогом спросил его о национальности.
- Всегда считал себя русским, но русский у меня только отец, а мать немка, из колонисток, - последовал спокойный ответ.
- Ваша настоящая фамилия Ковалев или Альбрехт?
- Ковалев Федор Никитич... Альбрехт - девичья фамилия матери. Я сделал эту фамилию своим партизанским псевдонимом. В Польше я известен еще и как Теодор Альбрехт...
- Для чего же понадобился псевдоним? Под таким именем и фамилией вас наверняка принимают за самого настоящего немца!
- Да... И пусть принимают! Проклятый фашизм опозорил всю немецкую нацию. А разве нет среди немцев честных, хороших людей? Разве моя мать, как и тысячи других немцев и немок, не против гитлеровской своры?! Вот я и решил... Может, это наивно? Пусть и вражеские солдаты, и кое-кто из друзей думают, что партизанским отрядом командует немец, делая отсюда соответствующие выводы... Ну а заядлых фашистов это приводит прямо в бешенство!
- Еще бы! Небось в Берлин уже успели донести.
- Возможно! - усмехнулся мой собеседник.
- Ладно, бейте и дальше врага за двоих - и за Ковалева, и за Альбрехта... А пока ступайте в штаб, еще поработайте с нашими разведчиками.
На том дело о засылке к нам "абверовского шпиона" на сей раз и кончилось. Но до чего все-таки поразительные встречи случаются на дорогах войны! Надо же двум землякам, видевшимся в последний раз на Днепре, вдруг столкнуться в лесу где-то между Стоходом и Стырью! Встречи в партизанских краях бывают еще удивительнее. Я как-нибудь расскажу о них особо.
Выяснилось, что отряды Гвардии людовой нуждаются во многом - в автоматическом оружии, взрывчатке, в радиостанциях, в людях. Наше соединение могло помочь полякам лишь в скромных масштабах. Вопрос о более широкой поддержке Гвардии людовой следовало бы поставить перед ЦК Коммунистической партии Украины и Украинским штабом партизанского движения.
Однако вправе ли мы это делать, представляя себе картину партизанской борьбы в Люблинском воеводстве только со слов Ковалева и Письменного? Нет, разумеется. Необходимо ознакомиться с положением вещей на месте, дать происходящему за Бугом объективную оценку. Нужна встреча наших представителей с Метеком, нужны контакты с руководством Гвардии людовой и ППР. Нельзя кустарничать в больших, чрезвычайно важных вопросах, имеющих прямое отношение к новым наступательным операциям Красной Армии.
Совершенно откровенно поделились мы своими соображениями с прибывшими к нам связными. Решили, что вместе с ними отправится за Буг группа наших разведчиков, которых там со всем ознакомят и сведут с кем следует. Относительно же помощи людьми я просил передать Метеку, что мы комплектуем из местного польского населения бригаду имени Ванды Василевской, готовим ее для переброски за Буг. Эта бригада будет состоять из двух отрядов по двести человек, хорошо вооруженных, обученных и снабженных всем необходимым.
- А потом, друзья, вот еще что! - сказал я Ковалеву и Письменному. Имеет ли смысл дальнейшее существование в Люблинском воеводстве самостоятельных, "диких" русских отрядов? Они малы по составу, слабы... Это даже не отряды, а скорее группы! Не лучше ли им объединиться с вашим отрядом?! Затем все вместе пришли бы сюда. Мы сформируем из вас крепкий батальон, как следует его оснастим, сделаем способным решать серьезные боевые задачи. А потом можете вернуться за Буг!
- Вот это да! Вот это здорово было бы! - воскликнул Ковалев. - Я всегда выступал за объединение мелких отрядов. И часть из них влилась в наш. Но есть командиры, которые не хотят терять самостоятельности, за власть цепляются, что ли...
- Знакомая песня! - кивнул я. - И у некоторых наших командиров были такие тенденции на заре партизанского движения. Это детская болезнь. Вроде кори! Ломали мы такую тягу к автономии, боролись с ней. Опыт партизанской войны на территории Советского Союза - очень богатый опыт - показал, что успех сопутствует только крупным отрядам. Так и передайте вашим "дикарям"-автономщикам! Кстати, скажите им: не будь и наше соединение мощным, сильным, не смогло бы оно пробить себе дорогу от Брянских лесов вот сюда, к советской границе, до самого Буга!
Ковалев с Письменным обещали снова попытаться объединить мелкие отряды, заявив, что надеются в этом на помощь наших товарищей, которые пойдут с ними.
Мы решили отправить в Польшу группу из пяти человек. В нее вошли опытные, хорошо знающие и любящие свое дело офицеры-разведчики Борис Колошенко и Василий Радайкин, а с ними три рядовых бойца-автоматчика. Старшим назначили Колошенко. За Бугом пятерке предстояло пробыть месяц. 2 декабря 1943 года мы распрощались с нашими товарищами. Вместе с бойцами Ковалева они тронулись в дальний путь.
Немало событий произошло в Лесограде и его окрестностях, пока дальняя разведка выполняла полученное задание. Мы подорвали еще десятка два вражеских эшелонов, имели несколько стычек с бандеровцами. Правительство вновь наградило многих бойцов и командиров нашего соединения. Дружинину присвоили звание Героя Советского Союза, мне дали вторую Золотую Звезду. Тимофей Амвросьевич Строкач прислал нам по этому поводу теплую поздравительную телеграмму.
Бежали дни, проходили недели, минул и срок возвращения наших разведчиков, а они все не являлись. Мы начали беспокоиться за людей, за результаты их работы. Фронт уже приблизился к Волыни, и теперь особенно были нужны точные, проверенные данные о положении в Польше, нужна была связь с партизанами Гвардии людовой.
Группа Колошенко получила задание выяснить не только некоторые чисто военные вопросы. Интересовала нас также экономическая и политическая ситуация в "генерал-губернаторстве". Ждали мы от разведчиков сообщений о кровавых, окутанных тайной делах гитлеровцев на польской земле, о лагерях уничтожения - фернихтунгслагерях. Эти хорошо проверенные, полученные из надежных источников факты нужны были Советскому правительству для дальнейшего разоблачения перед всем миром человеконенавистнической сущности фашизма.
Впервые мы узнали о созданных ведомством Гиммлера лагерях смерти несколько месяцев назад. Среди прибывших к нам из-за Буга беглецов оказался невероятно худой мужчина в лохмотьях - бывший студент из Куйбышева, а с началом войны солдат-доброволец Ефим Литвиновский. Не верилось, что ему всего двадцать два года. Ефим выглядел почти стариком. Таким его сделал гиммлеровский лагерь смерти в Сабибуре.
Литвиновский рассказал о чудовищном конвейере истребления многих тысяч людей, о "банях", в которых умерщвляли газом, о штабелях трупов, сжигаемых на кострах. Сам Литвиновский работал последнее время в лагерной похоронной команде. Он участвовал в восстании заключенных и сумел вырваться на свободу.
Ковалев с Письменным сообщили нам и о других фернихтунгслагерях. От связных в ноябре 1943 года мы узнали об Освенциме, где уничтожают евреев, поляков и русских, о Тремблинке, куда шли бесконечные эшелоны с обреченными из многих стран Западной Европы и оккупированных районов СССР, о люблинском Майданеке с его душегубками и крематориями.
Обо всем этом мы, конечно, сообщили на Большую землю. От нас потребовали новых фактов о злодеяниях фашистов в Польше, уточнения уже полученной информации. С тревогой продолжали мы ждать наших разведчиков или хотя бы вестей от них. Наконец в середине января из ближайшего к Бугу батальона пришла радиограмма: "Возвратилась группа Радайкина, проследовала дальше". Но почему Радайкина, а не Колошенко? Ведь старшим был Колошенко! Что с ним?
На этот вопрос могли ответить только сами разведчики. Они вскоре прибыли, бодрые, невредимые, - Радайкин и три автоматчика. Первый вопрос к ним - о Колошенко.
- Ушел вместе с Письменным на розыски Метека, - ответил Радайкин. - В назначенный срок не вернулся. Подождали еще три дня - все нет, оставили ему записку... Придет! Есть сведения, что жив-здоров... А придерживаться сроков не всегда удается. Обстановочка там сложная!
- Значит, Метека так и не видели? - спросил Дружинин.
- Я не видел, а Колошенко наверняка встретился. У меня с другими были интересные встречи. Вообще материала принесли много. И такой материал, что нельзя было дольше задерживаться.
- На отдых и все прочее, товарищ Радайкин, дается вам три часа, сказал я. - Затем ждем вас в штабе!
Тут же распорядился, чтобы в штабе были к этому времени командир нашей польской бригады Станислав Шелест и ее комиссар Виктор Кременицкий. Что делается за Бугом, им знать надо в первую очередь.
Послушать Василия Радайкина собрались все штабисты. На стену повесили карту Польши. Начальники служб приготовили блокноты. Радайкину я сказал, чтобы докладывал обо всем поподробнее. Он разложил свои записи, небольшие, исчерканные вдоль и поперек клочки бумаги, какие-то лоскуты с отдельными словами и цифрами, затем начал:
- Наша группа в составе девятнадцати человек, включая Ковалева и его людей, вышла к Бугу в районе Бреста. В ночь на пятое декабря между селами Долгоброды и Ставки мы переправились через реку на лодках. Границу "генерал-губернаторства" по Бугу охраняет немецкая пограничная стража, расположенная небольшими гарнизонами в ближайших селах. Оборонительных сооружений по Бугу нет. Сплошная линия железобетонных укреплений проходит по реке Висле.
Ковалев хорошо знал местность и расположение пограничных постов. Поэтому мы без всяких приключений миновали границу и пошли дальше на запад. В Польше двигались по следующему маршруту: Долгоброды - Погорелец Романов - Мосты - Кодинец - Парчевские и Любартовские леса - Тисменица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53