- Цокаев! - тихо позвал капитан.
Перед ним вытянулась по-мальчишески стройная фигура лезгина.
- Действуй, Цокаев! - сказал Хоменко.
Лезгин передал стоящему рядом товарищу свои автомат, потом ему же протянул самодельный кинжал и вынутую из кармана гранату.
- Может, пистолет возьмешь? Дать? - спросил Хоменко.
- Нельзя! - мотнул головой Цокаев. - Не воевать с грузинами иду, с добрым словом иду... Как друг!
- Там и бульбашей полно! - напомнил Бочковский.
- Я не к собакам бульбашам иду, я к землякам иду... Пусть у меня будет открытая рука!
Лезгин поднял правую руку ладонью вперед, как бы показывая, что в ней нет оружия, потом вдруг присел, проворно стянул сапоги, остался в одних толстых шерстяных носках, сбросил с головы кубанку, снял с гимнастерки ремень, расстегнул ворот... И все поняли Цокаева. В таком виде ему легче будет в ночное время проникнуть к грузинам или пройти мимо бандеровцев.
Цокаев кивнул на прощание, улыбнулся и быстрой легкой походкой зашагал, не оглядываясь, к Словатичам.
Но только успел ли дойти?! Вдруг где-то вдалеке, на противоположном конце села, простучал пулемет и затрещали ружейные выстрелы. Почему поляки начали первыми? Как потом оказалось, первыми начали не они, открыла огонь бандеровская застава, обнаружившая приближавшийся к окраине села отряд Казимира. Выстрелы не смолкая гремели чаще, гуще, там завязался бой, и некогда было гадать, почему он начался.
Партизаны рванулись вперед... Взводу Бочковского предстояло действовать вдоль улицы, а разделившимся на два отделения людям Хоменко теснить бандеровцев по огородам, слева и справа. Навстречу атакующим прогремела пулеметная очередь, но прицел был взят высоко. Когда Семен Ефимович вместе с Николаем добежали до первых строений, они увидели лежащего на земле грузина, который менял диск у "дегтяря".
- Кацо! Против кого ты воюешь?! - крикнул Газинский, бросаясь к пулеметчику и показывая на своей гимнастерке орден Красной Звезды.
Грузин ликующе охнул, будто только ждал эту знакомую звездочку, повернулся к хатам и начал что-то громко выкрикивать на родном языке.
Из ближайших домов и сараев с радостными возгласами выбегали грузины... Улыбающиеся, возбужденные, они складывали оружие у ног Газинского.
- Не надо! Зачем? Берите винтовки обратно... Эй, кацо, поднимай свой пулемет!.. Товарищи, мы - партизаны. Давайте вместе...
- Давай, давай! Командуй! - раздалось несколько голосов.
Еще минута-другая, и партизаны вперемешку с грузинами помчались к центру села. Там небольшая, ушедшая вперед группа, возглавляемая Бочковским, шерстила бандеровцев.
Трескотню одиночных выстрелов перекрывал стук пулеметов... Где-то за хатами бухнула граната... Бой был недолгим. Бандеровцы дрогнули, стали отступать, а потом побежали и вовсе прочь из села, грозя кулаками и мотая чубами. Пулеметчик-грузин выпустил вслед последней кучке полдиска и зло рассмеялся, когда один из чубатых упал.
Газинский с Хоменко наскоро подвели итог операции. Из лап бульбашей удалось вырвать почти всех грузин. Двадцать шесть из них живы-здоровы, находятся при полном вооружении, счастливы, что станут партизанами. Пять грузин ранено. Во взводе Бочковского четверо раненых, в том числе и сам Николай. Три его бойца пали смертью храбрых.
Потери бандеровцев только убитыми - семнадцать человек. Взято в бою два десятка винтовок, три автомата, три ручных пулемета и станок-вертлюга от "максима": ствол бульбаши успели унести с собой. Один из пулеметов и часть винтовок партизаны тут же передали отряду Казимира.
Дольше задерживаться в Словатичах нельзя. Ведь неподалеку, в Лише, находится довольно крупный бандеровский гарнизон. Кроме того, предстояло перейти в дневное время дорогу Киверцы - Тростянец, причем сделать это необходимо побыстрей, пока туда не брошены заслоны противника. Партизаны мобилизовали пять крестьянских подвод, уложили в них раненых и убитых, попрощались с поляками и, выслав вперед походную заставу, тронулись в путь.
Хоменко шагал рядом с грузинами, настойчиво их о чем-то расспрашивая и делая на ходу пометки в тетради. Капитан торопился. Через несколько километров его группе предстояло отделиться от колонны, свернуть в сторону. Возле Хоменко вертелся, выполняя время от времени обязанности переводчика, невредимый веселый Цокаев, давно отыскавший свою кубанку и сапоги.
Вскоре головная застава остановила трех идущих навстречу женщин с корзинами и мешочками.
- Кто такие? Куда?
- Тутошние мы, из Суска... Вам, партизанам червонным, от селян наших подарунки несем!
Они вынули хлеб, сало, горшочек меду, яблоки. В одной из кошелок оказалась и бутыль самогонки.
- А кто сказал вам, что червонные здесь пройдут? - спросил командир заставы.
- Е таки люди, що знали!
В селе Суск имелась подпольная партийная организация... Не до нее ли дошли вести о пребывании поблизости партизан? Не коммунисты ли подсказали крестьянкам вероятное направление обратного маршрута партизанского взвода?
Газинский думал не только об этом. Его больше всего беспокоили причины, помешавшие состояться ночной явке. Что с дублером? Почему он не пришел? Пытался ли выполнить полученное задание? Можно ли рассчитывать на его дальнейшую работу?
Ответ на эти вопросы Семен Ефимович получил позже, когда партизаны, без выстрела перевалив через дорогу Киверцы - Тростянец, расстались с группой капитана Хоменко и сделали к вечеру на лесной поляне первый большой привал. Лишь здесь довелось Газинскому познакомиться с грузинами поближе. Расспрашивая, как жилось у бандеровцев, какие были настроения, он вдруг услышал чей-то голос:
- Последний день хорошо жилось! Последний день очень хорошее настроение!
- В последний? То есть вчера?.. Но почему? - не повял Семен Ефимович.
- Партизан ждали, вас ждали! Как только Нодар Абашидзе поднял у кухни газету "Правда", все сразу догадались, что партизаны близко... Не почтальон же принес! Эй, Нодар! Где газета?
Из толпы вынырнул невысокого роста грузин, молча достал из-за пазухи сложенный, затертый на сгибах номер и протянул его секретарю партбюро. С волнением взял Газинский вернувшийся к нему экземпляр "Правды". Сколько уже сделали эти четыре газетные страницы, отпечатанные в Москве! Читали их партизаны в батальоне, готовились по ним к беседам политруки, побывала газета и у подопольщика, вспыхнула маяком надежды для попавших в беду грузин! Не суждено ли этому же номеру "Правды" продолжать свои славные дела?! Газинский бережно спрятал его в сумку.
- Послушайте, ребята! - снова обратился Семен Ефимович к грузинам. А вот вчера или позавчера никто из жителей не заговаривал с вами о партизанах?
Раздалось сразу несколько голосов. Отвечали и по-русски, и по-грузински, перебивая друг друга. Сначала ничего нельзя было понять в этой разноголосице, но постепенно все выяснилось. Да, какой-то мужчина говорил насчет партизан с Нодаром Абашидзе, поднявшим газету, а потом еще с двумя грузинами. Условились, что ночью кто-нибудь из грузин пойдет с этим мужчиной к партизанским связным. Решили послать Ираклия Мергланию. Они и пошли, но наскочили на засаду, едва не попались в руки бандеровцев. Пришлось повернуть обратно. Мерглания вернулся незадолго до начала партизанской атаки...
- А почему послали Мергланию? - спросил Газинский. - Кто он такой?
- Ираклий - партийный, - объяснил кто-то.
- Где этот Мерглания?
Вперед выступил плотный широкоплечий кавказец с перевязанной рукой.
- Да, я партийный, - сказал он и, неожиданно блеснув белозубой улыбкой, добавил: - Только членские взносы давно не платил. Партбилет у лейтенанта Кублашвили остался.
- Почему у лейтенанта? Что за лейтенант?
- Меня в плен фашист брал, когда я в разведку ходил... А если в разведку идешь, лейтенант документы берет, в железную коробку прячет.
- Правильно! Такой порядок! - кивнул, тоже улыбнувшись, Газинский.
Все теперь стало на свои места... Молодец учитель! И правильно сделал, что не появился, не заговорил с партизанами, когда бой в Словатичах уже кончался. На то он и подпольщик! А снова с ним связаться можно будет через Киверцовский райком. Уверенность, что у дублера Ильи все благополучно и что это отличный дублер, наполнила Семена Газинского радостью еще одной победы.
К вечеру следующего дня партизаны бывалые и партизаны новые подошли к лагерю 1-го батальона.
Выслушав доклад, Григорий Васильевич Балицкий сказал:
- Отдыхай, секретарь, получше! Денька через два опять кое-где побываешь по делам подполья. Ох, сильно жмет обком насчет подпольной сети! Да ведь и правильно делает, что жмет.
* * *
Я припомнил всю эту историю, рассказанную мне многими ее участниками, уже после того, как мы закончили отчет и Дружинин ушел к себе. Что добавить? Учителя звали Алексеем Филипповичем Остапчуком, он оказался однофамильцем погибшего Ильи. Учитель привлек к работе еще двух человек, и все они самоотверженно помогали делу победы.
Небольшими были наши подпольные организации, подчас очень небольшими. Но в них действовали люди такие же стойкие, верные своему долгу, как и дублеры из Словатичей.
МИТЯ, "ТЕЛКА" И МОСТ
В сумке минера среди всяческого нужного ему припаса обычно лежит и кусок автомобильной покрышки. Резина с выпуклым рисунком протектора всегда должна быть под рукой, когда приходится действовать не на железнодорожном полотне и не на шоссе, а на самой обычной проселочной дороге-грунтовке.
Легкую самодельную мину, похожую на школьный пенал, опускают в узкую ямку, вырытую вдоль дорожной колеи. Засыплют ее землей, притрусят песком или снегом, а сверху, для маскировки, обязательно оттиснут автомобильный след.
Мороки много! А подорвется всего-то одна машина. Немцы оттащат ее в сторону, и движение будет восстановлено. При операциях на автомобильных трассах наши подрывники предпочитали минировать не сами дороги, а мосты. Уничтожение даже небольшого мостика всегда приносило более эффективные результаты.
Заместителю командира 6-го батальона по диверсионной работе Дмитрию Резуто приходилось часто бывать на автомобильной трассе Ковель - Брест. Здесь он уже давно присматривался к мосту близ местечка Ратное. Вот это действительно мост, настоящий мостина! Длина его - метров двадцать пять, не меньше. Концы покоятся на солидных железобетонных опорах. Середину поддерживает еще одна опора, но поуже. Перекинут мост через болотистую пойму узкой, лишь весной широко разливающейся речушки. От настила моста до подмерзших болотных кочек довольно высоко, так как дорога проходит по крутой насыпи.
"Если рвануть эту штуковину, - размышлял Дмитрий, - то, пожалуй, фашисты и за месяц не восстановят движение... В объезд придется весь транспорт двигать, или через болото дорогу намащивать, или новый мост строить, а это еще дольше... Эх, только бы рвануть! Интересный бы цирк получился..."
Опытный подрывник прекрасно понимал, что разрушить соблазнительный мост не так-то просто: бетон, железная арматура, толстые балки нешуточное дело все это поднять в воздух. И все-таки мост под Ратным манил и манил к себе Дмитрия.
Однажды, возвращаясь в батальонный лагерь с операции на железной дороге, Резуто свернул к не дававшему ему покоя мосту и заминировал одну из опор десятком килограммов тола. Детонатор поставил автоматический, с замедлителем. Побывав тут в следующий раз, Дмитрий увидел, что мина сработала, но лишь слегка повредила опору. Немцы уже успели заделать трещины свежим цементом. Минер сам себя выругал, пожалев о потраченной без пользы взрывчатке.
С тех пор Резуто обходил ратненский мост стороной, чтобы глаза не мозолил. Однако в начале зимы пришлось снова о нем вспомнить.
После ночной работы минеры сделали привал на маленьком хуторе, километрах в двух от автомобильной дороги. Дмитрий разговорился с хозяевами хаты, в которую зашли. Беседа коснулась и первых дней войны.
- Ох и бомбили в ту пору! - сказал хуторянин. - Не нас, конечно, а все по мосту герман целил. Сколько бомб в болото понакидал! Какие не разорвались, до сих пор вверх хвостами торчат... Одна здоровен-н-ная, что твоя телка!
Партизан всегда интересуют уцелевшие авиабомбы: из них можно выплавлять взрывчатку. Попросили хозяина показать, где валяется "телка". Пошли к болоту. "У страха глаза велики! - думал Резуто. - Наверно, сотка, ровно сто килограммов! Значит, не больше поросенка".
Увидев торчавший из запорошенной снегом травы огромный стабилизатор, Дмитрий понял, что крестьянин не очень-то преувеличивал. Бомба была весом в полтонны.
Хорошо ли это? Нет, плохо. Из такой крупной "начинку" обычным способом не достанешь. Взрывчатые вещества извлекались партизанами из бомб и снарядов по определенной, очень строгой технологии, выработанной длительным опытом. Взрывчатку надо расплавить, довести до кашеобразного состояния, но подогревать для этого корпуса бомб или снарядов на открытом огне ни в коем случае нельзя. Их опускали в котел с водой, которую постепенно доводили до кипения. Ну а где найдешь сейчас котел для полутонной "телки"?!
С другой стороны, нельзя же оставлять на болоте заключенную в авиабомбе взрывчатку. Это было бы, по мнению Резуто, вопиющей бесхозяйственностью.
Что же оставалось делать? Ясно, что: надо вытащить бомбу, отвезти ее под ратненский мост и там взорвать. Идея заманчивая! Но на пути к ее реализации стояло множество препятствий, угрожавших к тому же людям смертельной опасностью.
Прежде всего требовалось установить: пожелает ли "телка" вылезти из болота целой и невредимой, не разлетится ли, вылезая, на тысячу кусков? Отослав сопровождавших его партизан подальше, Дмитрий принялся осторожненько окапывать бомбу. Надо взглянуть, нет ли у нее дополнительных боковых взрывателей, похожих на те металлические рожки, какие бывают у плавучих морских мин.
"Телка" оказалась безрогой. Значит, можно тянуть ее на поверхность, не опасаясь задеть при этом один из боковых взрывателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53