Тайлек поманил ее пальцем, и она, как зачарованная, последовала за
ним сквозь кольцо рубинового огня.

24
Возле реки солдаты Тайлека столкнулись с объединенной мощью
повстанцев Сайдры и регулярной армии Норвика. Байдевин прокладывал себе
путь сквозь хаос сражающихся людей и кайфаров, нахлестывая своего кайфара
толстой веревкой с завязанными узлами. Всего несколько минут назад он
стоял на барже в окружении своих воинов, двигаясь вверх по реке из
Тэрельской долины, теперь же он забыл и о баржах, и об армии. В мозгу его
пылало только одно слово - Норисса. В своем нетерпении поскорее достичь
деревни, он хлестал своей веревкой без разбора - и людей и кайфаров, и
своих и чужих - лишь бы они поскорей убирались с дороги. Когда обжигающие
огненные капли с неба попадали в него, он только стискивал крепче зубы,
мужественно перенося боль. Темнота, разрезаемая лишь свечением огненного
дождя, вибрировала и пронзительно визжала, и эта магическая дрожь
пробирала Байдевина буквально до костей, а на языке появился сухой и
холодный привкус страха.
Страх этот появился после того, как мозга коснулся отчаянный вскрик
Нориссы, ворвавшийся в его мысли и спутавший их. Это не был прямой призыв
о помощи, скорее, знак невысказанного отчаяния. Через ее мозг магия, с
которой она сражалась, достигла и разума Байдевина и чуть не увлекла его
вслед за ней в какой-то черный провал, по краям которого мерцали оранжевые
языки пламени. Это случилось несколько часов назад, и с тех пор страх его
никак не мог улечься или хотя бы ослабеть. Чтобы отогнать от себя эти
тревожные мысли, Байдевин яростно хлестнул своей веревкой двоих воинов,
которые размахивали эмблемой Тайлека с изображением эброта.
Вверх по склону, над деревней, в воздухе появился светящийся голубой
щит, что означало активное магическое противодействие нападавшим. Вскоре
он погас, и Байдевин попытался двигаться еще скорее. Крики раненых и
умирающих звучали где-то на краю его сознания; Байдевин весь
сосредоточился на том, чтобы мысленно позвать Нориссу. Тут же, словно
ласковое прикосновение ночного ветерка, к нему вернулся ее ответ, в
котором звучали предупреждение и вызов. Байдевин понял, что Норисса
сражается с врагом, у которого нет ни имени, ни лица, и послал ей
собственный ответ:
- Я знаю об опасности. Скоро буду с тобой!
Мысли Нориссы предупреждали его о большой опасности, даже о гибели.
Он чувствовал, как она в лихорадочной поспешности перебирает недавно
заученные заклинания, пытаясь отыскать какую-нибудь защиту от мощных
колдовских сил, которые бушуют вокруг, стараясь дотянуться до нее.
Тем временем огнепад прекратился, но зато под ногами кайфара начала
дрожать и колыхаться сама земля. Кайфар заупрямился, и на какое-то время
все внимание Байдевина было поглощено тем, чтобы справиться с испуганным
животным и успокоить его. В какой-то миг до него донесся испуг Нориссы,
узнавшей напавшего на нее колдуна, - Тайлек! Байдевин ощутил сумбурное
сопротивление Нориссы, потом она сдалась, и ее разум провалился куда-то в
ярко-красную дымку.
Байдевин почувствовал, как связь между ними оборвалась, и его мысли,
которыми он потянулся было к Нориссе, рикошетом вернулись к нему. Байдевин
покачнулся и ухватился за шею испуганного кайфара. Теперь и он тоже дрожал
от ужаса.
Норисса исчезла! Тайлек схватил ее! Он понял это задолго до того, как
в деревне поднялась тревога. Она просто исчезла, растворилась в холодном
пламени магической энергии.
Байдевин выпрямился в седле и погнал кайфара вперед. Он должен как
можно скорее добраться до Медвина. Вместе они сумеют отправиться в погоню
за чудовищем, похитившим Нориссу.
Вскоре Байдевин был уже на окраине деревни. Схватка здесь была не
такой яростной, так как солдаты Тайлека уже знали о том, что их цель
достигнута, и понемногу отступали. Байдевин прокладывал путь туда, где
возле хорошо охраняемой хижины стояли Кхелри с Медвином, и поэтому не
обратил внимания на цепь всадников, которые приближались к нему, отрезая
от деревни. Байдевин не отводил от Медвина взгляда и потому слишком поздно
заметил на их шлемах и щитах черную птицу эброта - эмблему Тайлека.
Последнее, что увидел Байдевин перед тем, как тяжелый щит солдата
опустился ему на голову, была злорадная ухмылка Джаабена.

Он был жив, но и только. Время от времени какая-то крошечная часть
Байдевина начинала понимать, что быть живым очень важно, но большую часть
ему думалось, что жить стало бессмысленно.
Неясные тени толпились и медленно двигались в сером тумане. Тени
уводили сознание в лабиринты запутанных одинаковых коридоров, не имеющих
конца, и разум Байдевина отчаянно боролся, стараясь зацепиться за
какую-нибудь одну более или менее постоянную мысль.
Наконец такая зацепка нашлась - боль. Он радостно схватился за нее, и
его мир начал постепенно приходить в порядок. Окончательного равновесия
ему так и не удалось обрести, но боль стала для него надежной отправной
точкой, и разбитые вдребезги мысли кое-как зацепились друг за друга,
образовав временный надежный плот, который все же мог поддерживать его на
поверхности сознания.
Теперь Байдевин был действительно уверен в том, что он жив, а также в
том, что его умственное опьянение было магического происхождения. Эта
путаница в голове надежно сдерживала его собственные магические
возможности, так как он не был способен задерживаться больше чем на
мгновение ни на одной законченной мысли. И Байдевин сконцентрировался на
приступах боли, обнаружив в них свой собственный ритм: сильная боль,
слабая, снова сильная...
У Байдевина было ощущение движения; ему казалось, что его куда-то
несут, затем наступил блаженный покой. Разум его стал чист и прозрачен, и
женский голос вернул в него все ускользающие мысли. Что-то нежно коснулось
щеки, и Байдевин полностью пришел в себя; подле него на коленях стояла
Норисса.
Это ее рука с дрожащими пальцами гладила его по щеке, а в глазах
светилось беспокойство и тревога. Длинные пряди темных волос колыхались
перед ее лицом, и от этого Норисса казалась похожей на испуганного
ребенка.
В один миг Байдевин оказался на ногах, одной рукой продолжая
прижимать к щеке дрожащие пальцы Нориссы. Другой рукой он отвел назад
блестящие волосы и прикоснулся пальцами к ее подбородку. Он сделал это для
того, чтобы еще раз убедиться в том, что перед ним - настоящая Норисса, а
вовсе не видение. На сей раз его ждало нечто большее, чем просто
прикосновение к телу, состоящему из реальной плоти: Норисса порывисто
обняла его, и он почувствовал легкое головокружение, ибо на него
обрушились все ее долго сдерживаемые чувства. Это было гораздо глубже и
полнее, чем их обычная связь от мозга к мозгу, и Байдевин чуть было не
отступил перед невероятной силой этой бури эмоций. Норисса тем временем
принялась расспрашивать Байдевина о том, как он себя чувствует и не ранен
ли он. Мимолетное ощущение, когда замерло сердце и перехватило дыхание,
ушло так же быстро, как и появилось, и Байдевин даже не осмеливался как-то
назвать его, он даже не был уверен, было ли это на самом деле. Но зато он
знал, что перед ним Норисса.
Он кивнул в знак того, что он в порядке, не потрудившись даже ощупать
себя в поисках повреждений, и в свою очередь засыпал Нориссу градом
вопросов: "Ты не ранена? Не повредили ли они тебе? Что произошло?"
Лицо Нориссы напряглось в ответ, губы превратились в тонкую
бескровную ниточку, и она кивнула на что-то, находящееся за спиной
Байдевина. Только теперь Байдевин начинал постепенно осознавать, что
происходит вокруг. Оказалось, что он стоит, по колено погрузившись в
беспорядочно разбросанные по полу шелковые вышитые подушки. Высокие
потолки странного зала, великолепное убранство каменных стен и
ослепительное сияние отполированного оружия неопровержимо
свидетельствовали о том, что Байдевин и Норисса оказались далеко от
затерянной в лесу деревушки повстанцев. Легкий шелест платья заставил его
повернуться.
Сойдя с высокого трона темного резного дерева, к ним приближалась
женщина с золотистыми волосами. Ее тело, казалось, излучало чувственную
энергию, которая притягивала и одновременно пугала Байдевина. Присутствие
этой женщины притупило острие терзавшего его беспокойства и умиротворило
смущение невысказанными словами ободрения. Это ее красота многократно
отражалась в отполированных доспехах неподвижных солдат, а ее душа,
казалось, согревала воздух в зале. Когда она улыбалась, то даже свет
факелов становился ярче и зала освещалась волшебным, неземным сиянием.
- Никто не был ранен, мастер Байдевин, за исключением, быть может,
тебя. Боюсь, что вынужденное путешествие в мой замок, которое вы проделали
при помощи колдовских сил, не было слишком комфортным. К тому же я
слыхала, что Джаабен не слишком вежливо убеждал тебя в необходимости
посетить нас. Не беспокойся, при первом удобном случае я серьезно поговорю
с ним.
Ее голос был мягким, и в нем звенел сдерживаемый смех. Лиловые глаза
улыбались своим собственным сокровенным мыслям, а золотистые волосы
колышущимся водопадом ниспадали до самого пола. Она, соответствуя любым
представлениям об идеале женственности, тем не менее была реальна -
прекрасная, желанная и опасная.
Байдевин с трудом оторвал свой взгляд от ее совершенного лица и с
недоумением воззрился на Нориссу. Она прошептала ему на ухо: "Фелея!", и
его зачарованность переросла в ужас. Непроизвольно Байдевин еще крепче
стиснул руку Нориссы, в то время как глаза его лихорадочно заметались по
сторонам в поисках выхода.
Тяжелые деревянные с позолотой двери на дальнем конце зала были
распахнуты настежь. Это был единственный выход, за исключением, быть
может, какой-нибудь еще двери, которая, вероятно, была скрыта тяжелыми
драпировками позади трона. Вдоль каждой стены длинными рядами стояли
солдаты, устремив взгляды в какие-то невидимые дали и крепко сжимая в,
руках копья и щиты, однако без тени угрозы. Опасения Байдевина были
связаны вовсе не с солдатами, которые, как казалось, не обращали на них
никакого внимания. Он боялся, что заклятье, несомненно, наложенное на
двери, помешает им выбраться даже из этого зала, не говоря уже о том,
чтобы благополучно покинуть замок, избегнув столкновения с такими опытными
колдунами, как Тайлек и Фелея.
Тем временем уже было поздно что-либо предпринимать. Фелея
наклонилась вперед, так что ее длинные волосы шелковой занавесью упали на
ее согнутую руку. Взяв Байдевина за локоть, она слегка потянула его к
себе, и ее приветливый голос ласково коснулся его слуха:
- Вы оба утомлены и пребываете в растерянности. Прошу вас
присоединиться к моей трапезе. Мы слегка подкрепимся, и я постараюсь
объяснить вам все, что смогу.
Держа одной рукой Байдевина, а второй - Нориссу, Фелея возвела их на
три ступеньки тронного возвышения и усадила на маленькие резные скамеечки.
Тотчас появились слуги с подносами фруктов и вином. Тарелки с мясными
закусками выстроились в ряд, как на параде. Фелея сама командовала слугам,
до тех пор пока не убедилась в том, что гостям предложено все самое
лучшее, и только потом заняла свое место на троне.
Байдевин мысленно предупредил Нориссу, чтобы она ничего не брала из
яств, выставленных перед ними, и перехватил мелькнувшее на лице Фелеи
удивленное выражение и задумался, поняла ли она его мысль, особенно после
того, как Фелея примирительно улыбнулась и взяла себе небольшой ломтик
мяса. Норисса и Байдевин выбрали себе понемногу мяса и фруктов, но
попробовать не решались.
Некоторое время спустя Фелея потерла полированные подлокотники трона
и вздохнула:
- Вы, безусловно, мудры, чтобы не доверять мне так сразу. Однако
пройдет совсем немного времени, я больше не буду занимать этот трон, и вам
придется опасаться совсем других людей.
Она улыбнулась, заметив испуганные взгляды, которыми обменялись
Норисса и Байдевин, и он еще раз ощутил ее пылкую чувственность, не
слишком тщательно скрываемую.
- Вы удивлены, - она посмотрела на Нориссу. - Но разве ты пришла не
затем, чтобы занять место правительницы этой страны, в которой ты
родилась?
Норисса молча кивнула.
- Тогда все мы действуем заодно. - Фелея с довольным видом откинулась
на спинку трона. - Я так много лет ждала, пока ты появишься и освободишь
меня от этой обязанности. Завтра, когда ты отдохнешь, у нас будет время
поговорить об этом подробнее. Я стану учить тебя всему тому, что мне
известно об обязанностях коронованной особы. И совсем скоро ты станешь
госпожой Сайдры.
Норисса покачала головой, и Байдевин увидел на ее лице такое же
недоверие, какое, должно быть, было написано на его собственном лице.
- Откуда ты знаешь, что я - настоящая наследница трона? Неужели ты не
подвергнешь меня испытанию, чтобы я смогла подтвердить свое происхождение?
Фелея снова улыбнулась одной из своих ослепительных улыбок. Протянув
вперед руку, словно желая дотронуться до щеки Нориссы, она, однако, не
решилась этого сделать и убрала руку обратно.
- Никакого испытания не нужно, дитя мое. Одного взгляда на твое лицо
достаточно, чтобы сказать мне правду. Глядя на тебя, я как будто снова
вижу лицо Бреанны. - На ее прекрасном лице появилась легкая тень печали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55