Над поселком сгущались сумерки.
К Нориссе приблизился Ятрай. Он давненько уже подошел к детям и
вместе с ними завороженно следил за развитием сюжета рассказанной истории.
Теперь же он обеспокоенно и заботливо всматривался в лицо Нориссы.
- Вам не очень хорошо, леди? Вы выглядите усталой, вот и детей вы
отослали, рассказав им всего одну сказку.
- Да, я в самом деле устала, и головная боль меня сильно беспокоит.
- Может быть, мне стоит позвать старика? Может быть, нам удалось бы
как-то облегчить...
- Нет! У меня хватает лекарств и без вашего участия! - выкрикнула
Норисса, ощущая новый приступ головной боли. Все же она пожалела о своей
вспышке, увидев, как побледнело и вытянулось лицо Ятрая. - Прости меня,
Ятрай, я не сержусь на тебя, просто мне нужно отдохнуть. Пожалуй, мне
стоит лечь сегодня пораньше.
Сказав это, Норисса стиснула зубы, чтобы удержать внутри слова,
которые ей хотелось выкрикнуть громко, на всю площадь: "Отдых! Мне нужен
отдых! Но я не найду этого отдыха ни в постели и нигде, пока мне
приходится сопротивляться силе, зовущей меня!" В самом деле, с того
момента, как Норисса согласилась считаться королевой и отложила свой
дальнейший путь на восток, куда звал ее голос, его зов не переставая мучил
ее.
Норисса разрешила Ятраю помочь ей подняться, но вдруг с досадой
прищелкнула языком и со вздохом опустилась на то место, где сидела. Прямо
к ней через площадь шел Байдевин собственной персоной. Даже в сгущающейся
темноте его приземистую, коренастую фигуру невозможно было ни с кем
перепутать. Вторая фигура, чуть повыше, несомненно принадлежащая Медвину,
следовала за гномом на небольшом отдалении. В последние три месяца Норисса
привыкла считать Байдевина своим лучшим другом. Его общество помогало ей
справиться с одиночеством, о котором Норисса даже не подозревала до тех
пор, пока они не встретились, чтобы разделить опасности дальнего пути.
Однако время от времени наступали такие моменты, когда Нориссу беспокоило
то обстоятельство, что образовавшаяся между ними тесная и глубокая связь
начинает покушаться на ее самые интимные помыслы. Норисса надеялась
укрыться в кровати от множества вопросов, но теперь...
- Что такое? Что с тобой случилось? - вопросы посыпались на нее как
град из тучи, хотя Байдевин еще не успел подойти и остановиться.
Ятрай и Норисса пытались одновременно ответить ему, но из-за этого
они и сами не понимали, что говорят, и смущенно замолчали. Ятрай слегка
кивнул Нориссе, уступая ей право говорить.
- Ничего страшного, Байдевин. Просто я очень устала и хотела бы
пораньше отправиться спать.
Байдевин с подозрением посмотрел на Ятрая. Судя по его гримасе, он не
поверил ни единому ее слову.
- Дети снова приходили к тебе? Ты не должна развлекать их, Норисса. У
тебя и без того достаточно дел. Иногда мне кажется, что этих детей вокруг
тебя собирается больше, чем пыли у тебя на щиколотках...
Норисса почувствовала, как кровь приливает к лицу и щекам. Байдевин,
как обычно, почувствовал ее затруднения и поспешил на помощь. Однако с тех
пор, как он стал еще одним учеником Медвина, он частенько бывал
бесцеремонным и не слишком деликатным. Это не раз ставило Нориссу в
затруднительное положение и раздражало ее, хотя она питала к этому
особенному человеку довольно сильное чувство привязанности. Но сегодня она
была не в силах выносить его самодовольного бахвальства. Норисса уже
открыла рот, чтобы прервать дерзкие речи гнома, когда Ятрай выступил
вперед и заговорил:
- Это моя вина. Госпожа развлекала детей историей о филитарине, а
потом отослала их. Я видел, что леди утомлена, но я пристал к ней с
просьбой рассказать немного об этом чудище. Дело в том, что раз она смогла
показать детям небольшое страшилище, то она смогла бы создать и большого
неу-лита, которого можно было бы направить в битву перед нами, чтобы он
устрашал противника. Я согласен, что это было глупо, и потому, советник
Байдевин, вы должны сердиться на меня, а не на нее.
Отработанным длительной практикой движением запястья Медвин заставил
одновременно зажечься множество факелов, укрепленных по периметру площади,
и в дрожащем оранжевом свете Норисса разглядела лицо Байдевина. Гном хмуро
рассматривал Ятрая, но в глазах его вспыхнула искра заинтересованности.
Байдевин повернулся к Медвину.
- Парень-то набрел на неплохую идею! Что получилось бы, если бы
Норисса в самом деле отправила это чудовище устрашать и сбивать с толку
наших врагов?
Ятрай удивленно рассмеялся:
- Я же уже сказал, что это была дурацкая мысль. Вы же не собираетесь
всерьез заставить леди заниматься таким злым делом?
Беспокойство в словах Ятрая прозвучало достаточно громко, чтобы
привлечь внимание выходивших из домика Теля и Кориса. Они собирались
отправиться в ночной дозор, но теперь повернули в их сторону и встали
рядом с Ятраем. Норисса беспокойно заерзала на скамеечке, раздумывая, как
бы половчее улизнуть от этой теплой компании.
Тем временем Медвин, вопросительно нахмурив лоб, спросил:
- Что же такое по-твоему этот злой, нехороший неу-лит?
Ятрай неловко переступил с ноги на ногу и обменялся быстрыми
взглядами с Телем и Корисом.
- Это злая штука - темная душа, которую посылают разрушать и убивать.
Медвин покачал головой:
- Это не душа. В неу-лите нет никакой жизни. Просто это очень
сильная, темная магия, изображение существа, которого не бывает. Все
иллюзии Нориссы, которыми она развлекает детишек - что они такое, как не
темная магия?
- Но темная магия - это плохо, - убежденно настаивал Ятрай, несколько
обеспокоившись. - Старики рассказывают, что именно так и была убита наша
Шэй - пока она спала, что-то высосало из нее дыхание жизни. И вы сможете
утверждать, что леди Норисса должна заниматься чем-то подобным?
- Магия - это всего лишь инструмент, - ответил Медвин. - Если человек
избил своего соседа палкой, ты же не станешь утверждать, что дерево -
плохое? Неу-лит отличается от обычной иллюзии только лишь своей целью и
реалистичностью деталей. В зависимости от способностей заклинателя, темную
магию можно увидеть, услышать и даже потрогать. Но в ней всегда будет
некое уязвимое место, так сказать, точка напряжения. Стоит отыскать это
слабое место, и ты можешь победить самого могучего неу-лита.
Норисса чуть было не застонала - так подействовал на нее этот
импровизированный урок. Она настолько не желала слышать что-либо еще,
касающееся магии, что даже отвернулась от них всех. Слишком часто за
последнее время из-под рук ее выходили неполноценные заклинания и чары, а
концентрация бывала нарушена далеким призывом. Слишком много раз она
просыпалась ночами, мокрая от пота и дрожащая, когда очередной зов
отдавался в голове ударами молота, в которые вплетался знакомый и далекий
глас... Норисса повернулась к Байдевину, который продолжал
разглагольствовать.
- Это неплохо. Неу-лит будет могучим средством обороны против Фелеи.
Норисса должна начать изучать все это с завтрашнего дня. Среди всех нас
иллюзии удаются ей лучше, чем кому-либо другому. Я думаю, что она лучше
всего подходит для этого задания. И еще я думаю...
Норисса издала какой-то сдавленный яростный хрип.
- Прекрати свою болтовню, Байдевин! - прошипела она, и все головы
повернулись в ее сторону. - Ты слишком много думаешь. И ты слишком много
думаешь за меня. Или теперь, когда меня объявили королевой, мне не
дозволено иметь свое мнение? Тогда я, наверное, сделала большую ошибку,
согласившись занять это высокое положение. Я-то надеялась, что,
открывшись, получу возможность свободно передвигаться по всему краю,
помогая моему народу сделать то, что необходимо, но вместо этого все
решается за меня, а я сама стала еще большей пленницей, чем если бы меня
заковали в цепи. Это не может продолжаться дольше! Я слишком долго
откладывала мой арамил.
Послышался удивленный дружный вздох, затем последовала долгая пауза.
Медвин легко прикоснулся к ее руке:
- Дитя мое, ты никогда не говорила нам, что поклялась совершить
паломничество.
Норисса опустила голову и потянула за кончик шнурка, продетого в
петлю на плече.
- О таких вещах как-то не принято рассказывать первому встречному,
это дело глубоко личное. Когда я поклялась ответить на этот зов, у меня не
было никакой другой цели. Голос все время звал меня на восток, и в этом же
направлении находилась Фелея. Поэтому я осмелилась объединить эти две
цели, коль скоро я вступила в борьбу за свои наследные права, хотя и то и
другое может стоить мне жизни. - Норисса выпрямилась и посмотрела на
восток, в черноту, которую не мог рассеять слабый свет факелов. - Я больше
не могу сопротивляться этому зову. Мне приходится слишком дорого платить
за каждую минуту, на которую я откладываю свое дальнейшее путешествие.
Ничто, даже моя королевская клятва, не сможет удержать меня!
- Будь осторожна со своими словами! - резко перебил ее Медвин. - От
них зависит слишком много жизней!
- Я ничем не могу помочь... - прошептала Норисса. - Прежде всего я
должна закончить свой арамил. Я с радостью приняла бы любую помощь, но,
если мне будет в ней отказано, я буду умолять о том, чтобы меня просто
поняли. И если мне придется отречься от своего клана, своего домашнего
очага и от всех остальных клятв, я сделаю это!

На востоке не было еще никаких признаков рассвета. Норисса стояла в
толпе вместе с остальными жителями деревни, в то время как Байдевин со
своим небольшим отрядом готовились отправиться в путь.
Прошлой ночью, когда она пригрозила отречься от всего, если ей не
разрешат совершить паломничество, срочно был созван Совет. После долгих
споров и препирательств было решено, что Нориссе разрешат отправиться на
восток, но только после того, как Байдевин вернется из Дромунда либо
вместе с армией дяди, либо с его официальным отказом. До тех пор Норисса
должна была укрыться в секретном месте.
Сейчас же она стояла вместе с Байдевином, пока последние тюки с
провизией грузились на кайфаров. Затем она опустилась перед гномом на
колени и коснулась его рук.
- Тебя не будет долго? - спросила она тихо, заранее зная ответ.
- Столько, сколько потребуется.
- Почему ты должен уезжать? Еще есть время, можно было бы поручить
Бремету отвезти письмо. Твой дядя узнает твою руку и печать твоего
перстня.
- Ты же знаешь, почему я должен поехать сам. - Байдевин говорил таким
голосом, каким объясняют ребенку что-то серьезное. - Дядя не поверит
такому письму, не важно, с печатью оно будет или нет. Слишком много
существует способов, при помощи которых можно подделать почерк и печать. -
Гном нахмурился. - К тому же я не могу понять, почему он не отважился
пересечь реку, если только он не боялся потерять слишком много воинов
из-за половодья. Но вот уже месяц, как вода спала, и мне остается только
гадать, какие еще беды могли задержать его. Вот почему я должен ехать сам
и поговорить с ним лично.
- Я - королева, - пробормотала Норисса, теряя последние остатки
присутствия духа. - Я могла бы приказать тебе остаться.
- Тогда я бы остался. Но это ничего не решит.
В этот момент Бремет дал сигнал, что все готово к отправлению.
Байдевин замялся, в его лице появилась какая-то мягкость, с которой он
взглянул в лицо Нориссе. Затем он выпрямился и нахмурился.
- Недостойно королевы вставать на колени перед подданными.
- Значит, я - недостойная королева. - Норисса пожала плечами, потом
подалась вперед и обняла Байдевина. - Будь осторожен, дорогой друг, -
прошептала она. - Меня одолевают дурные предчувствия.
Поднявшись с колен, она отошла в сторону и встала рядом с Медвином.
Оба долго еще стояли неподвижно, пока последний кайфар не растаял в
темноте.

20
Путь от поселка до Пограничной реки отряд проделал меньше, чем за два
дня. На этот раз у них не было с собой раненых, каким был в прошлом
путешествии пострадавший от удара солдата Медвин, которые задерживали бы
продвижение группы, и они показали очень неплохую скорость. Байдевин,
однако, все время нервничал и переживал, что они движутся слишком
медленно.
В конце концов они добрались до реки. Байдевин стоял на высоком
берегу вместе с Бреметом и Кальриком, созерцая ее быстрое течение. Грязь
весеннего половодья почти исчезла, и сам поток, который чуть было не
поглотил Байдевина, уменьшился чуть ли не в два раза, но скорость течения
еще была велика. У самой воды двенадцать мужчин сражались с тяжелой
деревянной баркой, пытаясь столкнуть ее на глубину. Когда наконец вокруг
носа судна заплескалась волна, Байдевин передал своим людям сверток,
который держал в руках.
Повстанцы развернули ткань и прикрепили ее к единственному
деревянному шесту в носовой части баржи. Когда бело-зеленое полотнище
заплескалось на ветру, Байдевин ощутил прилив гордости. В середине
вымпела, как раз на границе белого и зеленого полей, мастерицы из Драэля
вышили желтую корону, которая покоилась на венке из листьев и ягод
квизеля. Квизель означал силу и верность. И ни один штандарт Дромунда не
мог похвастаться короной, за исключением, естественно, королевского
штандарта, ибо ни один лендлорд Дромунда не состоял в родстве с
королевским домом, хотя бы и в столь отдаленном. Байдевин отсалютовал
своему фамильному гербу и вместе с Бреметом взошел на палубу барки. Следом
за ними погрузились еще пять человек, которые отправлялись дальше, барку
оттолкнули от берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55