Неужели сейчас все откроется? Даже если она сумеет доказать этим людям
свое королевское происхождение, что она может дать им? Ожидая ответа
Байдевина, Норисса невольно задержала дыхание.
Гном ответил, почти не колеблясь:
- Это было так много лет назад... Я сам был ребенком и не слишком
хорошо разбирался в том, что происходит в соседних краях. Если ребенок и
был похищен, то об этом надо спросить у мага.
Байдевин не выдал ее, и Норисса, испытывая огромное облегчение, не
стремилась раскрывать тайну. На этот раз донесшийся из группы мужчин шепот
звучал несколько разочарованно. И снова Боср поднял руку, призывая
восстановить тишину. Норисса впервые обратила внимание на твердые мозоли
на его руке. Теперь ей стало очевидно, что этот старец не из тех, кто
сидит у огня, перебирая четки прошедших дней и былой славы. Его тело
свидетельствовало о привычке к тяжелому труду, а слова были словами умного
и образованного человека. В каждом его движении сквозила сила и
уверенность, а по лицам слушателей Норисса могла догадаться, что старец
пользуется среди них немалым авторитетом и доверием.
Боср заговорил, и в его голосе проступила теперь большая печаль и
разочарование:
- Рассказ Бремета о возвращении Медвина пробудил в нас искру надежды
на возвращение нашего подлинного короля...
"Короля? Будут ли они разочарованы, когда обнаружится, что вместо
короля к ним вернулась королева-фокусница?" - подумала Норисса,
одновременно испытывая гордость за свой народ. Король ли, королева ли -
очевидно было, что верность этих людей их законному владыке коренилась
достаточно глубоко. "Верность мне, - снова подумала Норисса. - Они верны
мне, это мой народ!" В сердце ее ожило новое, доселе не изведанное чувство
- радость возвращения домой. Здесь был ее дом.
- Мы подождем, пока старик не оправится и не сможет говорить, -
подвел черту Боср.
Байдевин кивнул в ответ и добавил:
- А затем мы вернемся в Дромунд.
Норисса сидела напряженная и неподвижная; в мыслях своих она отвергла
это предложение. "Нет, друг мой, нет. Я не могу. Если ты вернешься в
Дромунд, то без меня". Байдевин вздрогнул, словно она произнесла это
вслух, и встревоженно покосился в ее сторону. Норисса опустила голову, но
ее сердце продолжало сладко нашептывать: "Я вернулась домой, я никуда
отсюда не уйду. О Байдевин, я просто не могу уехать. Нет, друг мой, ты
вернешься в Дромунд один, без меня". При этой мысли боль пронизала ее
грудь, но она знала, что не последует за ним. Кровью матери она поклялась
пройти все до конца, чего бы это не стоило.

Норисса не могла уснуть. Она смертельно устала, но напряженный,
заполненный разными событиями день не позволял ей расслабиться. Свой тюфяк
она уложила на пол возле лежанки Медвина. Снова и снова вспоминала она
вопросы, которые задавал Боср, и снова убеждалась в том, что ее решение
остаться в Сайдре было правильным. Она была уверена в том, что то, что она
ищет, находится здесь.
Норисса лежала неподвижно, прислушиваясь к шагам деревенской стражи
за стенами домика. Когда часовые прошли, в тишине раздавалось только
хриплое дыхание Медвина и усыпляющие крики "ночного соглядатая".
Норисса перевернулась на бок, пытаясь улечься поудобнее. Спать
хотелось, но одновременно приближение сна страшило ее. Она чувствовала
себя особенно уязвимой во сне и не собиралась сдаваться тому оцепенению
разума, которое неизменно сопровождало сон.
Через некоторое время Норисса села, крепко обняв себя руками за
плечи. Ее слегка знобило, но не от ночной прохлады, а от воспоминаний.
Голова болела, а взгляд метался по комнате, словно в какой-то из теней она
могла укрыться от ожидающих ее мучений.
У противоположной стены домика, перед очагом, спал, завернувшись в
одеяло, Байдевин. Бледный свет просачивался сквозь щели в ставнях у нее
над головой, освещая вход в спальную нишу, где спали Кхелри с семьей.
Совсем рядом - рукой можно было дотянуться - лежал Медвин. Она была
окружена людьми и - чувствовала себя совершенно одинокой.
Ей никак не удавалось обрести покой. Норисса встала, подошла к окну и
широко распахнула ставни. Яркий свет Даймлы заставил ее зажмуриться.
Богиня Ночи, высокая и полноликая, медленно двигалась по черному
небу, находясь в этот час в самом центре созвездия Королевы. Норисса
разглядывала хоровод звезд вокруг небесного светила и пыталась заполнить
свой усталый разум иными, не столь болезненными мыслями.
В грудь ее врывался холодный весенний воздух. Вместе с воздухом в
самые глубины ее сознания проникали запахи свежевспаханной земли,
влажность близкого дождя и тяжелый сладкий аромат цветов осфо. Норисса
взглянула на восток и вздрогнула, уставившись куда-то в промежуток между
верхушками неподвижного леса и штормовыми облаками высоко вверху. Что-то
снова звало ее, и она изо всех сил боролась, чтобы противостоять ему. Она
знала, что это - нечто совершенно от нее отдельное, что отвечает на зов
внутри нее самой, обладая собственной чувствительностью к таинственному
голосу, но всякий раз острая тоска прикасалась к ее мозгу, как плещутся о
берег шипящие волны.
Норисса снова оглядела комнату: дверь была не заперта. Никакого труда
не стоило обойти стражу. Тоска сильнее вонзилась в мозг. Временами ей
казалось, что вот-вот она бросится в лес и исчезнет, стремление уйти все
сильней и сильней накатывалось на нее. Странная мысль тянула ее разум
прочь, и Норисса колебалась, удерживаясь руками за подоконник - одна
только ее физическая оболочка сопротивлялась теперь странной тяге.
"Не могу! На мне лежит ответственность перед моими людьми, здесь!"
Она сжала голову руками и постаралась справиться с подступившими слезами.
Как она устала! Ей хотелось отправиться домой и наконец попасть в такое
место, где все любили бы ее, где она не знала бы страха и могла бы
отдохнуть.
Но она была родом отсюда! Мысль об этом немного успокоила боль,
застилающую ее глаза. Норисса прикоснулась взглядом к сонным силуэтам
Медвина и Байдевина и перевела глаза в сторону комнаты, где спали Сорин и
ее семья.
Волна любви и признательности вдруг нахлынула на нее. Она не могла
постичь, почему эти люди, так недавно вошедшие в ее жизнь, стали внезапно
так ей дороги. Она хотела сделать для них так много, но в то же время была
уверена, что ее амулет и таинственный зов теснейшим образом связаны с
исполнением этого желания.
Она снова чуть не расплакалась, но на этот раз она была только рада
этим слезам. Они унесли прочь ее боль и нерешительность, страх скользнул
вниз по ее щекам вместе со слезинками и пропал. Она вернулась домой.
Она раскрылась, и тут огонь жизни, скрытый в ночи, хлынул в нее, до
краев наполнив сознание. Чувства и ощущения переплетались, смешивались,
менялись местами, когда она проходила мимо источников жизни, окружающих
ее. Она коснулась голода кого-то новорожденного, познала нарастающее
желание брачной игры какого-то зверя, а потом ее затянуло в омут
любопытства дремлющего под землей сирре.
А затем откуда-то издалека до нее донесся крик боли, и она уже знала,
что это - ее собственный крик. Ее разум поспешил обратно к домику и был
насильно загнан в тело, которое уже сотрясала агония. Опять она оказалась
в тисках ожившего ужаса собственных кошмарных снов. Так же как и на
берегу, нападение последовало без всякого предупреждения, с поистине
опустошительным неистовством. Однако в отличие от того первого раза
Норисса была готова и не поддалась испугу неожиданности. Мгновения не
потребовалось ей, чтобы повернуться в сторону скрытого колодца энергии.
Таинственный враг почувствовал ее намерения и прыгнул вперед,
преграждая ей путь. Норисса дрогнула и заметалась. Она никак не ожидала,
что ей будет отказано в ее собственной силе. Тонкие щупальца страха
вцепились в мозг, обжигая сильнее любого настоящего пламени. Запутавшись
между собственным телом и разумом, Норисса наблюдала, как ночной страх
добился своего. Она продолжала борьбу, но Другой все туже затягивал ее в
свои тенета. С жестоким наслаждением Другой потянулся к ее амулету, и
Норисса ощутила, как сама жизнь начинает истекать из нее. В смятении она
призвала на помощь свою единственную надежду: "Медвин! Помоги мне!"
Услышав ее зов, существо заколебалось. Потом Норисса почувствовала
его хищное довольство, когда оно добралось до мага по следам ее мыслей.
Норисса поняла, что подвергла мага смертельной опасности, с которой он не
сможет справиться. Она обрекла их обоих!
Но именно в этот момент ее память возвратилась в разрушенный домик на
равнинах, к залитым лунным светом серебристым лугам, где в траве скользило
могучее тело их ночного стража. Слабый голос Медвина прозвучал откуда-то
издалека, но она расслышала каждое его слово: "Это будет страж и защитник,
если это понадобится. Ты создала того, кто послужит тебе наилучшим
образом".
И, прежде чем Другой успел отрезать ее от последней возможности,
Норисса воззвала к нему:
- Ночной Страж, я зову тебя, дай мне твоей земной силы, помоги мне!
Страшное существо, прекратив подбираться к беспомощному Медвину,
завыло яростно и бросилось к ней, чтобы укрепить связующие заклятия, но
Норисса уже упивалась новым потоком энергии, вливающимся в нее. Защищаясь
от Другого, она вытянула перед собой руки, которые внезапно блеснули во
мраке гранями темной чешуи. Норисса едва угадывала под чешуей очертания
своих собственных членов - облик ящера или дракона теперь имела она!
Мощными изогнутыми когтями она разорвала те узы - как реальные, так и
колдовские, - которые опутывали ее, сковывая движения. Гнев заставил ее
броситься вперед, чтобы оборвать все щупальца, которые касались ее. Новые
силы и мощь Нориссы образовали перед ней сияющий голубой щит, при помощи
которого она без труда опрокинула Другого. Внутри себя она осознавала
живое присутствие того, кто поделился с ней своей силой и могучим телом, и
Норисса радостно приветствовала его. Вместе они оттесняли Другого до тех
пор, пока тот не обратился в стремительное бегство, оставив после себя
слабое эхо своего бессильного бешенства. Норисса преследовала его, послав
свой разум в ночь, вдогонку, так далеко, как только могла. Только после
этого она сдержала мощный поток извергающейся энергии.
Норисса вернула свой разум обратно в домик Кхелри, обратно в тело.
Она держала руки перед глазами, и вид гладких черных чешуй, плотно
покрывающих кожу, привел ее в неистовый восторг. С огромной благодарностью
она соприкоснулась с разумом ночного стража, которого вызывала до этого
только лишь затем, чтобы он оберегал ее сон. Вместо ответа она ощутила
такую совершенную гармонию, какую ее разум осознавал лишь на короткие
мгновения, когда она жила в лесу. Эта гармония давала ее силам
основательность и стабильность, которых им недоставало. Стоило ей только
пожелать, и теперь эта сила станет доступна ей ежеминутно, подчиняясь ее
команде.
Но лишь только она сделала это открытие, как тут же утратила его.
Вместе с побежденным ужасом исчезла необходимость, нужда, и ее только что
обретенная сила стала уходить от нее. Норисса изо всех сил старалась
удержать при себе то, что еще оставалось при ней. Она должна была сделать
еще кое-что.
Норисса стала осознавать окружающее. Она увидела Байдевина, который
стоял подле нее и что-то спрашивал, но она не слышала вопросов. В проеме
дверей спальни высился с обнаженным мячом Кхелри, из-за него выглядывали
встревоженные Грента и Сорин. Успокаивать их страхи не было времени.
Отрешившись от всего, Норисса сделала несколько шагов к топчану, на
краю которого сидел, раскачиваясь от слабости, Медвин. Лунный свет,
падающий на его лицо, делал его еще более бледным. Очевидно, усилие,
которое требовалось от него чтобы подняться, далось ему нелегко. Медвин
открыл глаза и вытянул перед собой дрожащие руки.
- Дитя мое, что с тобой?
Норисса улыбнулась, ее руки с изогнутыми когтями осторожно сомкнулись
на запястьях старика. Закрыв глаза, она постаралась успокоить вихри
энергии внутри себя. Затем она ушла в глубину, высасывая из земли все
больше и больше живительных сил, чувствуя, как ее босые ноги словно
прорастают корнями в земляной пол хижины. Через стража, через себя, по ее
рукам сила вливалась в Медвина. Руки его перестали дрожать, мускулы стали
упругими, и волшебник задышал спокойно и ровно. Когда все было кончено,
сила снова оставила Нориссу.
Норисса открыла глаза и улыбнулась в ответ на улыбку Медвина. Он
свободно сидел на краю своего топчана. Боль исчезла с его лица. Норисса
тихо пробормотала слова благодарности и освобождения, выпуская стража.
Страж исчез быстро, и последние призрачные чешуи истаяли на ее коже.
Снова в ее разуме осталась только она одна, и тотчас же на нее
навалилась усталость. Норисса опустилась на колени и почувствовала, как
сильные руки Байдевина обхватили ее. Норисса с благодарностью позволила
этим рукам увлечь себя в черный поток спокойствия и вдохновения.

Фелея захныкала. На данный момент ее тело больше ничего не в силах
было сделать. Она лежала, скрючившись, на каменном полу маленькой и
мрачной кельи, пытаясь залечить раны души, которые были нанесены ей в этой
битве. Ее ненависть заставляла содрогаться сам воздух, а рыдания то и дело
переходили в яростный скрежет зубов. Дважды потерпеть поражение от дочери
Бреанны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55