– Я тоже, – его глаза сверкнули. – Не пора ли нам покончить с этой глупой игрой?
Сильные удары сердца гулко отдавались в ушах Маккензи.
– Какой игрой?
– Ты знаешь. Нам не так уж долго осталось жить на этой земле, чтобы продолжать тратить время понапрасну.
Маккензи вскочила на ноги, когда Кэл специально послал своего коня вперед.
– Прими, наконец, решение, Мак. Да или нет, потому что твоя неуверенность может свести меня с ума и заставить сделать какую-нибудь глупость.
Маккензи гадала, что он задумал; наверное, что-то примитивное – подхватить ее, усадить в свое седло и умчать вдаль. Это было бы нелепо, ведь она недавно размышляла о том, как цивилизованно Кэл ведет себя. И вдруг вся эта ситуация показалась ей смешной.
– Что ты собираешься делать? – Маккензи пыталась увернуться от коня, но он продолжал наступать, подчиняясь Кэлу, и осторожно гнать женщину к ручью.
– Это нечестно! Остановись! – закричала она со смехом. – Думаешь, справишься со мной, да?
Кэл ответил лукавой улыбкой.
Стоило Маккензи выпустить на свободу маленького чертенка, который всегда жил в ней, как она забыла о своем возрасте. Если Кэл хочет гоняться за ней, он свое получит! Она покажет, что он имеет дело не с избалованной барышней! Но сначала нужно уравнять силы – и Маккензи бросилась к своей лошади.
– Ничего у тебя не выйдет, – предупредил Кэл. Его конь повернулся и преградил ей путь, заставив отступить. Кэл нагнулся и отвязал Долли, прикрепил ее поводья к седлу и шлепнул лошадь по крупу.
– Иди домой, девочка!
И Долли поскакала в сторону конюшни.
– Предательница! – крикнула ей вслед Маккензи.
– Вперед! – и Аппалуз Кэла снова начал наступление на Маккензи.
– Если эта лошадь не вернется в конюшню, – сказала она, отступая, – я не знаю, что с тобой сделаю!
Когда Кэл подъехал совсем близко, Маккензи перепрыгнула через ручей и помчалась к скалам, из которых били ключи. Если бы добраться до вершины, куда не сможет пройти лошадь…
Кэл погнал Аппалуза галопом, объехал круг и преградил ей дорогу. Он легко мог схватить ее, и Маккензи об этом знала, но игра доставляла ему удовольствие, и Кэл хотел довести ее до конца.
– Ты напрасно делаешь это, – проговорила она, задыхаясь и уворачиваясь от коня.
– Тогда остановись!
Она не могла. Это была всего лишь игра, но все же Маккензи чувствовала себя не совсем уверенно, поэтому продолжала убегать. Она пробиралась извилистым путем между дубами и можжевельником; мчалась, приминая цветы, среди кобылиц и испуганных жеребят, разбегавшихся в разные стороны; снова возвращалась к ручью, потом опять на луг.
Аппалуз гнал ее, словно пастух отбившуюся от стада телочку, скача легким галопом и лишь преграждая путь к спасению – с одной стороны к скалам, с другой к ранчо.
Наконец, Маккензи выбилась из сил, присела и, задыхаясь, обняла колени руками. Даже теперь она тихо смеялась. Подъехал Кэл. Как она и предполагала, он нагнулся, подхватил ее и усадил в седло перед собой таким образом, что его намерения не вызывали сомнений.
– Игра закончена? – спросил Кэл, глаза его сияли так же ярко, как утреннее небо.
– Да, игра закончена.
– Точно?
– Да, – улыбнулась Маккензи.
ГЛАВА XIII
Держа на руках Маккензи, Кэл соскользнул на землю и понес ее к рощице. Маккензи было так приятно ощущать себя в его руках, прижиматься к груди, пахнущей мужчиной, чувствовать игру могучих мускулов его тела. Его сердце так же громко стучало от нарастающего возбуждения, как и ее собственное. Она почувствовала, что сейчас произойдет то, что неизбежно должно было случиться.
Вдруг Маккензи поняла, что ждала этого момента не только с тех пор, как Кэл вернулся, а все эти годы, пока он отсутствовал. Что-то внутри нее предвидело это, одновременно желая и опасаясь этой минуты. Теперь все сомнения и колебания были позади, оставалось только наслаждение.
Мягкая трава возле ручья была лучше всякой постели. Заросли можжевельника будут охранять их покой. Вода в ручье весело журчала, птицы приветствовали утро звонкими голосами, с пастбища доносилось пронзительное ржание резвящихся жеребят, но Маккензи ничего не слышала – Кэл заполнил все ее мысли и чувства.
Он уложил ее в траву и набросился, как изголодавшийся человек на уставленный яствами стол, жадно и страстно целуя. Маккензи отвечала ему тем же. Ее губы с радостью разомкнулись, и язык, играя, боролся с его языком. Когда они остановились, чтобы перевести дух, Кэл запустил руки в ее волосы и распустил узел, в который она торопливо заколола их перед выходом из дома.
– Тебе больше идут распущенные волосы, – Кэл разложил ее яркие волосы на траве, словно веер. – Они прекрасны. И сама ты прекрасна.
Маккензи замерла в ожидании – Кэл расстегивал пуговицы ее рубашки. Она так волновалась, когда встала с постели сегодня утром, что ничего не надела под нее, но, кажется, это было кстати. Кэл раздвинул полы рубашки и с минуту только смотрел на ее грудь с розовыми сосками. Маккензи почувствовала, как они стали наливаться и твердеть под его горящим взором. Когда Кэл, наконец, дотронулся до них, накрыл мозолистыми руками, опустил голову и, поймав один сосок ртом, стал ласкать его языком, Маккензи подумала, что сейчас умрет от наслаждения. Его язык играл, ласкал и щекотал до тех пор, пока она не вцепилась в его волосы, как безумная.
– Пожалуйста! О, пожалуйста!
Кэл оторвался от ее груди и посмотрел в глаза.
– Терпение, Мак. Я хочу показать, как сильно я люблю тебя.
Его дыхание овевало ее обнаженную кожу теплым ветерком. Рука Кэла скользнула вниз и задержалась на бедрах. Маккензи изогнулась дугой, когда его пальцы стали двигаться по ткани брюк, – оттого, что их тела были разделены материей, желание только усиливалось, у Маккензи уже не было сил терпеть эту сладкую муку. В предвкушении дальнейшего оба прерывисто дышали. Кэл неторопливо спустил ее брюки и трусики до колен, развел бедра и осторожно ввел палец в лоно.
– О, да, – выдохнула она, извиваясь, когда сначала один палец, а затем и второй оказались внутри нее.
Сгорая от нетерпения, Маккензи протянула руки и расстегнула пуговицы его брюк. Кэл предстал перед ней во всей мужской красе и взревел от удовольствия, когда ее нежные пальцы коснулись возбужденной плоти. Не мешкая, он стащил с нее ботинки и брюки, чтобы оказаться, наконец, у цели.
Кэл закрыл глаза, взял Маккензи за бедра, напрягся, она изогнулась, стремясь к нему, и он вошел внутрь ее тела.
Маккензи подавила вздох, испытав боль и наслаждение одновременно. За годы безбрачия внутри нее стало узко и тесно.
Тяжело дышащий Кэл остановился, тревожно вглядываясь в ее лицо.
– Я причинил тебе боль? Прости, я буду осторожнее.
– Нет!
Маккензи закрыла глаза. Резкая боль при вторжении была вызвана и ее собственным нетерпением, но она становилась слабее по мере того, как росло желание.
– Пожалуйста! – прошептала Маккензи. – Ты мне нужен!
Она стала двигаться под ним, побуждая продолжать.
– Черт возьми, Мак. Я так разгорячился, что потерял контроль над собой.
Кэл крепко поцеловал ее и, подчиняясь ее желанию, набросился на Маккензи, как дикий зверь. Из горла женщины вырвался стон, она просила его двигаться быстрее, входить глубже. Кэл вошел в ее тело и душу, он был огромный и твердый, как скала; Маккензи же была страстной, нежной и маленькой, но он глубоко погружался в нее, а когда выныривал, она вновь тянулась к нему.
– Обхвати меня ногами, – велел он.
Она подчинилась и пришла в восторг. Кэл снова пошел в атаку, Маккензи впилась в него ногами и руками и услышала, как он задохнулся от удовольствия, поэтому она сделала это снова. Реакция Маккензи изменила намерение Кэла действовать осторожно. Он набрасывался на нее опять и опять, раздвигая ее бедра все шире, чтобы можно было войти еще глубже. Он держал ее за ягодицы и поднимал навстречу своему телу, стараясь достать до самого дна.
Маккензи ощущала каждую складочку входившей в нее плоти. Кэл обладал ею, завоевывал, пронзал ее тело, и Маккензи упивалась этими ощущениями. Ей нравилось его сильное тело, откровенно жадное выражение лица, яркое голубое пламя в глазах. С каждым движением она прижималась к нему все теснее. Кэл улыбался, чувствуя каждое ее желание, как свое собственное.
– Уже скоро, – хрипло прошептал он, – уже скоро…
Его рука пробралась между их телами и нашла нужную точку, затем начала осторожно массировать эту чувствительную крошечную шишечку, а ритм движений Кэла резко участился. Маккензи показалось, что она плывет, потом парит в воздухе, потом горит в огне, у нее не было сил дышать, в глазах стало темно. Она сгорала в экстазе.
– Сейчас, – простонал Кэл. – Сейчас… О, господи! Он набросился на нее с удвоенной силой, прижимая к себе так, будто они должны были слиться в единое существо. Все вокруг исчезло. Маккензи показалось, что они летят по воздуху, как две легкие пушинки.
Когда она открыла глаза, то обнаружила, что они по-прежнему лежат на земле. Ручей журчал, птицы пели, а утреннее солнце стояло высоко над горами. Становилось жарко.
Кэл все еще лежал на ней. Тела их были влажными от пота. Он заговорил, играя прядями волос Маккензи: – Ты помнишь мое предостережение? На этот раз я не отпущу тебя.
Эти слова доставили Маккензи большое удовольствие.
– Я никуда не собираюсь уходить точно так же, как и ты.
– Я никогда не хотел уйти.
– Разве? – Маккензи вскинула бровь, но придать лицу надменное выражение было довольно трудно, ведь она лежала на спине совершенно голая, а на ней удобно устроился Кэл.
– Я уже однажды говорил, что в жизни каждого мужчины наступает момент, когда надо принять решение, а затем старательно следовать ему, пока не добьешься желаемого, – он улыбнулся, – ты, девочка, заставила меня здорово потрудиться, чтобы добиться своего.
– Пустяки, – она блаженно улыбнулась и коварно зашевелилась под ним. – Мне бы хотелось заставить тебя еще потрудиться…
Маккензи увидела, как в его глазах снова вспыхнуло желание, и ощутила, как взволновалась его плоть.
– Я не знаю, – сказал он задумчиво, – на солнце становится очень жарко…
– Жарко может быть не только на солнце… Маккензи взглянула в сторону ручья и изобразила невинную улыбку.
– Как ты думаешь, можно заниматься любовью в холодной воде?
– Рыбы же делают это!
Маккензи протянула руку и потрогала предмет мужской гордости, вздымавшийся между его ног, он был в полной боевой готовности. Когда она стала поглаживать его, Кэл закрыл глаза.
– Мы могли бы немного охладить его, – предложила Маккензи.
Кэл вскочил, притянул ее к себе и потащил к ручью. Найдя удобную поросшую мхом полоску берега, он уложил Маккензи и прижал к земле, но коснувшаяся обнаженного тела холодная вода заставила женщину попытаться вскочить на ноги.
– Ага! Может быть, охладить нужно не только меня, маленькая хитрая ведьма!
Кэл стал брызгаться, Маккензи завизжала, но визг превратился в томный вздох, когда он, поливая водой ее разгоряченное тело, принялся нежно поглаживать его плавные изгибы. Маккензи подчинилась его желанию, когда Кэл стал слизывать капельки воды с углубления на ее горле, с ее груди и из маленькой лужицы, образовавшейся на животе. Вода и трепетные пальцы Кэла заставляли Маккензи желать более сильных ощущений.
Кэл не стал мешкать, развел ее ноги и сразу проник в нее. У Маккензи захватило дух от удовольствия, а Кэл хитро улыбнулся:
– Чем бы там ни занимались рыбы, клянусь, я умею делать это лучше.
И он не замедлил доказать это.
Когда они насытились друг другом, солнце уже было в зените. Удовлетворив свою страсть, Маккензи внезапно вспомнила о скромности – застыдилась своей наготы, быстро умылась и оделась. Кэл занялся тем же. Маккензи не могла оторвать взгляд от его великолепной фигуры, пока он неспешно натягивал на себя одежду. Когда он сел рядом с ней возле ручья, она положила голову ему на колени, зевнула и мгновенно заснула.
Маккензи проснулась лишь тогда, когда солнце начало клониться к закату, и заволновалась, что подумает Лу, ведь они с Кэлом отсутствовали целый день! Возможно, мачеха догадается, чем они тут занимались… Маккензи посмотрела на Кэла и встретилась с его лучистым взглядом. К его спутавшимся волосам прилип песок, а изо рта торчала травинка, которую он неторопливо жевал. И как только она могла решить, что не любит этого человека?
– По твоему виду можно сказать, что ты вполне довольна собой, – заметил он с улыбкой.
– Пожалуй, это так и есть, – ответила она, глаза ее светились счастьем.
Кэл вынул травинку изо рта, бросил ее в воду и стал внимательно следить за тем, как она, вертясь и кувыркаясь, поплыла вниз по течению.
– Мак, я должен сказать тебе кое-что. Нам необходимо это выяснить. В своей жизни я наделал массу ошибок, но самую большую совершил, когда ушел от тебя шесть лет назад. Я поверил твоему отцу, когда он сказал, что ты не сможешь быть моей женой. Я подумал, что он лучше знает тебя, чем я. А оказалось, ни один из нас не знал, какая ты на самом деле. Мне очень жаль, поверь.
Маккензи приподнялась и потерла щеку, на которой отпечатался шов его брюк. Она покачала головой, глядя в землю.
– Я очень жалею о том, что поверила в то, что ты мог намеренно причинить вред моему отцу. Мне тогда было так больно, я была в бешенстве – мне просто надо было найти повод, чтобы возненавидеть тебя.
На ее лице легла тень горьких воспоминаний, а глаза Кэла потемнели от переживания.
– Мак, ты же знаешь, этому никогда не будет конца. Этот день врезался в нашу память. Мы оба совершили ошибки. Нам остается только одно – попробовать простить друг друга.
– Да, – мягко ответила Маккензи, ей было больно смотреть на него. – Ты ведь очень любил моего отца? И то утро было для тебя не менее ужасным, чем для меня…
Кэл перевел взгляд на чистое голубое небо.
– В моей жизни не было более страшного дня. Даже когда Даклудж умер в резервации, даже когда я уходил от индейцев, даже когда Джош Камерон был убит во время драки с Джу, и меня вышвырнули из дома, в котором мы с ним жили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44