- Вы с ним были друзьями? - спрашивает дознаватель и щелкает по клавиатуре компьютера.
- Были, - признаюсь я.
- Вы рассказывайте, а я буду записывать, - и неуверенно смотрит на экран дисплея, признаваясь, что с трудом осваивает новую технику.
- А я вам помогу, - шучу.
Разумеется, понимаю: у каждого из нас свои задачи и цели. При взаимной гуманистической симпатии мы вынуждены исполнять свои роли. Какая она у меня, эта роль? Все зависит от того, что известно областному РОВД о той кровавой ночи? Насколько говорлив был младшенький Мамин? По тому как спокойна дознаватель, можно предположить, что ему удалось попридержать юный язык, как мы и договаривались. Следовательно, я должен исполнять роль выдержанного молодого человека, которому известно о гибели товарища не больше других.
- Да, кстати, кто вам сообщил о смерти Мамина? - как бы вспоминает капитан.
- Санек, его младший брат.
- Когда?
- Поутру, - вру чистосердечно. - Часов в одиннадцать. По телефону.
- А вы знали, куда Мамин на ночь?..
- В общих чертах, - продолжаю валять ваньку и признаюсь, что мой друг не любил трещать о своих похождениях.
- А говорят: был как открытая книга, - настаивает Лахова. - Душа общества...
- Кто говорит? - возмущаюсь. - Это на первый взгляд, душа общества, а так... - искренне огорчен. - Скрытен донельзя. Был.
Прости, Веничка, прости и пойми: мне надо обрести свободу, чтобы действовать в условиях приближенным к боевым. Нельзя попадать в механизмы карательной системы. Думаю, мне и тебе повезло, что я сижу в казенном кабинете и говорю с не казенным человеком, более того - очень привлекательной женщиной. Воображаю, как хихикает твоя легкая душа, плывущая, возможно, сейчас над темным малахитовым лесным массивом Подмосковья.
Между тем наша непринужденно-принудительная беседа продолжалась. Мне задавали вопросы, на мой взгляд, далекие от возникшей проблемы - проблемы, которую дознаватель хотела разрешить сидя за столом.
- То есть у Мамина не было врагов?
- Какие враги, Александра Федоровна?
- А его отношения с журналисткой Стешко? Возможно, он помогал ей в каких-то деликатных вопросах?
Я пожимаю плечами: Веня, праздничная душа, был далек от проблем современного бытия, хотя нельзя отметать версию о том, что, проявив чрезмерное любопытство, оплатил его собственной жизнью. И кто такая, собственно, Стешко, о ней мой друг никогда не упоминал?
Видимо, выдержка у госпожи Лаховой была профессиональна, она слушала мои пустые разглагольствования и лишь слегка улыбалась, когда мои завиралки заносились в дальнюю сторону.
- Подпишите протокол, Жигунов, - наконец проговорила , - и подписку о невыезде.
- Нет проблем, - и, не читая, подписываю теплые страницы, материализовавшие из нутра принтера.
- Будем считать, что познакомились, - аккуратно сложила документы в папку, перевязала тесемочки бантиком. Я невольно наблюдал за её пальцами они были уверенными и домовитыми, с блестящими ногтями крашенными в бесцветный лак.
- Приятное знакомство, Александра Федоровна, - польстил капитану милиции. - Правда, закатили вы меня на край земли, - пожаловался.
Поднимаясь из-за стола, дознаватель поправила парадную форму, усмехнулась: это не самое страшное, Дмитрий; и предложила на личной "девятке" вывезти меня из местечка отдаленного.
- У нас на Петровке совещание, - посчитала нужным объяснить. - Если нам по дороге, то прошу, - указала рукой на дверь, - следовать за мной.
И я поплелся за весьма привлекательной дамой в милицейской форме, предчувствуя, что наша малосодержательная беседа в казенном кабинете это лишь прелюдия к разговору серьезному. И не ошибся.
Когда сели в авто цвета переспелой полтавской вишни и выкатили на обновленное бетонное полотно МКАД, госпожа Лахова неожиданно повела себя очень фамильярно:
- Мальчик мой, - проговорила, щурясь от насыщенного солнечного залпа, - считай, что родился в рубашке.
Я поперхнулся от удивления и выражение моего лица, видимо, было близким к идиотскому. И очень, потому что мой ангел-хранитель в молодящемся облике Александры Федоровны расхохотался. И смеялся так, что крупные слезы засияли на ресницах, как шары на лапах новогодней елки.
Надо ли говорить, что ощутил себя крайне неприютно, летя над бетоном трассы со скоростью сто двадцать километров. Тем более тот, кто крутил баранку, находился в очевидном неадекватном состоянии. Оставалась лишь надежда на промысел божий или на благоразумные светофоры.
- Все в порядке, - наконец услышала трезвый голос капитана милиции. Все очень просто, мальчик: на тебя хотят повесить два трупа. Это тебе надо, скажи?
- Нет, - признался, - но не понимаю...
- И не надо тебе ничего понимать, - проговорила Александра Федоровна, однако постигая, что без объяснений никак не обойтись, снизошла до них.
Все оказалось намного проще, чем можно было представить. Мир тесен и напоминает зловонный вагон подземки в час пик. Не успел я начать свои действия, как они стали известны дознавателю областного РОВД. По какой причине? Все без затей, Дима, вспомни, кому рассказывал о своих проблемах?
- Никому, - и осекся, вспомнив вояж в дамский клуб, где был весьма откровенен с господами Голощековым и Королевым.
- Вот именно, - сказала женщина и пояснила, что с главным секъюрити службы безопасности "Ариадны" они добрые друзья с незапамятных времен.
- С Анатолием Анатольевичем? - не поверил я.
- С Толей? Ну, конечно, - и резким движением вырвала пачку с бредущим по пустыни верблюдом - вырвала из бардачка и... закурила.
Горький дым отечества отрезвлял и я почувствовал себя вконец олухом небесным, хотя и пытался делать вид, что ничего страшного не происходит и ход событий меня всецело устраивает.
Говоря же откровенно: повезло доверчивому сержантику ВДВ, повезло - он запутался в стропах криминальных обстоятельств и только благодаря счастливому случаю не тюкнулся на пятачок у параши.
То есть до последнего времени я жил и действовал в мире собственных субъективных чувств, облегченных самоуверенностью и фантазиями, лопающимися мыльными пузырями.
Помнится, все начиналось с праздника, который всегда с нами: водочка, селедочка и прочие прелести мирной жизни. Потом наступают трезвые будни и двое приятелей отправляются в дамский клуб, где один из них решает поработать на рынке порока - поработать жиголо. ( А почему бы и нет, заключила Александра Федоровна, если на то есть высокий, говорят, потенциал.) Невразумительные события начинают происходить после того, как старый папарацци Хинштейн предложил нашему герою заказ, связанный с "Russia cosmetic". Весьма нервный исполнительный директор фирмы по продаже фальсифицированных, повторю, духов и розовой пудры госпожа Пехилова чудит и чудит крепко, желая пристроить подруге великолепный бисквитный день рождения, чтобы та запомнила его на всю оставшуюся жизнь. И нервозной кошатнице это удается - удается завязать такой кровавый узел, что развязывать его теперь нет смысла, только рубить...
- Только рубить, - подтвердила Александра Федоровна и поведала о событиях мне неизвестных.
Как утверждают первые факты по делу, дружба между бывшими одноклассницами Мариночкой и Аллочкой началась укрепляться год назад, когда в их жизни появился Эдуард Житкович, бывший то ли физик, то ли химик научно-исследовательского центра в Дубнах, а ныне новоявленный "новый русский", ладящий якобы бизнес на косметике. "Якобы", поскольку есть подозрения, что дело его жизни - наркотики, синтетические и нового поколения. По галлюцинацинарному воздействию они во много крат превышают общеизвестный героин, следовательно, в столько же крат разрушительно влияют на человеческий организм.
- Фирма-ширма, - заметил я, признавшись, что подобные мысли посещали и мою бедовую голову. - Не вела ли журналистка собственное расследование?
- Скорее так, - согласилась капитан милиции, - другого объяснения такой резни на даче пока трудно найти.
- А ревность? - пошутил я.
Мы посмеялись: эх, где вы тепличные времена повальной романтики, и моя новая знакомая продолжила излагать суть происходящих в прошлом событий. Отправив на дачу "друга Кена" для лучшей подруги госпожа Пехилова организовала невольный сбой некой боевой группы, заинтересованной в срочной ликвидации любознательной журналисточки. На вечерней веранде оказался свидетель - его тоже уничтожили, не подозревая, что сохранился ещё один.
- Они знают о младшеньком Мамине? - насторожился.
- Нет, но знают о тебе, Жиголо, - ответила Александра Федоровна и, произнося прозвище, подмигнула лихоимским красивым глазом. - И считают тебя свидетелем, которого лучше убрать.
- Это почему же они так считают? - удивился.
- И это хорошо, - уточнила, - что так считают.
- Да, лучше я, - согласился, - чем Санек.
Без всяких сомнений, действовали те, кто имел непосредственное отношение к "Russia cosmetic". Не братья ли Хубаровы и гоп-компания? Мое хамское появление в офисе после случившегося и открытый интерес к судьбе госпожи Пехиловой, убывшей как бы в город Нью-Йорк, спровоцировал организаторов кровавой фиесты к охранительным мерам. Установить мою светлую личность, думаю, не составило труда: старенький порнограф Хинштейн рассказал им не только всю мою биографию, но и показал боевой, скажем, потенциал. И пока я бултыхался в любовном угаре с инициативной Верочкой, надеюсь, тоже ничего не подозревающей, противная сторона анонимно сообщила в областной РОВД обо мне, как первом резчике по телам.
- Что за галиматья? - не выдержал, когда услышал такую версию последних событий. - На кой это им? Не проще меня завалить и... все?
- А зачем им официальный бесконечный сыск по делу? - заметила Александра Федоровна. - Сдается очевидец, вот таким вот образом, - и щелчком отправила "camal-бычок" из авто, - и пока он парится у параши...
В словах капитана милиции был свой резон, однако наши враги не учли одного: наш мир действительно тесен и он не до конца скурвился, этот затхлый мирок на окраине беспредельного макрокосма. У нас ещё порой встречаются первобытные полянки, где ещё не пробились цветы зла, если говорить красиво.
После анонимного сообщения об убийце Жигунове механизмы карательной системы, скрипя, заработали, да вовремя были остановлены волею счастливого, повторю, случая.
- Благодари Королева, - повторила Александра Федоровна. - Толя умница и умеет читать ситуации.
- Думаю, Голощеков тоже помогает.
- Голощеков?
- Директор дамского клуба и дядя Мамина.
- М-да, дамский клуб, - выразительно покосилась на меня. - Не поверила бы, да как тут не верить.
- Вы о чем, Александра Федоровна?
- О том, что наша жизнь имеет такие удивительные стороны. Дамский клуб. С ума сойти.
- И что дальше? - наш автомобиль уже пробивался по знакомым столичным улицам, запруженным ржавым транспортным потоком.
- А ничего, Дмитрий, - резко ответила капитан милиции. - Будем работать мы, профессионалы.
- А я?
- А ты? - усмехнулась. - Ты будешь трудиться по выбранной специальности.
Этот шутливый ответ привел меня в бешенство. И в нем, как в воронке иступленной стихии, я почувствовал ненависть к этой женщине и любовь к этой женщине, и желание обладать её пропитанным эротической энергией планетарным телом - телом незнакомым и новым.
В ней, я чувствовал, была тайна, и, эта тайна влекла меня, как ЛСД манит наркомана. Не без труда вырвал себя из воронки стихийной страсти. Прокусив губу до крови, прохрипел, правда, не без пафоса:
- Моя специальность подождет, а вот Веня ждать не будет.
Меня поняли: души тех, кого мы любим, не сразу оставляют этот дольний мир, но времени у меня мало: сорок дней. И я хочу одного, чтобы душа моего друга уплыла в небесную синь - уплыла, зная о нашей общей победе.
- Ну хорошо, - согласилась Александра Федоровна. - Мечтаешь наломать дров, сержант, так и быть, но под присмотром старших товарищей, - и погрозила пальцем.
- Есть, товарищ капитан!
Наша вишневая "девятка" тормозит у чугунного забора, за которым возвышается массивное здание учреждения, выкрашенного в цвет грязноватой осени. Люди в форме снуют по закрытой территории с такими озабоченными лицами, будто фронт борьбы с правонарушениями приближается к столице, как селевые потоки к горным селениям Северного Кавказа.
- Дима, ты все понял, - говорит Александра Федоровна на прощание . Будь умницей, пожалуйста.
Когда женщины меня так убедительно просят, я стараюсь выполнять любые их капризы. Прихоть капитана милиции в следующем: убыть из своей городской квартиры, запомнить номер домашнего её телефона и, если в том будет нужда, проявляться в любое время суток; встретиться с Королевым и уточнить план общих действия, не торопить события, быть осмотрительным и помнить, что умереть просто, а вот выжить в условиях кучной стрельбы...
- Вы как мама, - открыв дверцу машины, поясняю, что в детстве, когда первый раз уезжал в пионерский лагерь мать просила: кушать все, что дают, не бегать, не заплывать...
- Дитятко, - смеется Александра Федоровна и наносит кулачком деликатный удар по моему левому плечу. - Я тебе дам, "как мама"!
- Ну я в положительном смысле, - считаю нужным оправдаться.
- Иди уж, жиголенок, - непринужденна и весела. - И помни: лагеря, и не пионерские, ждут тебя.
Я премного благодарен за столь оптимистические пожелания удачи, и на этом мы расстаемся: автомобиль цвета лета катит на служебную стоянку. Ненамеренно смотрю вслед: а если это любовь, усмехаюсь и начинаю уходить прочь; кажется, мы друг другу понравились, Александра Федоровна и Дмитрий Федорович? Жаль только, что повод для нашей встречи... А что делать? Не мы выбираем судьбу, повторю, она выбирает нас. Надеюсь, будет к нам благожелательна, как барышня к кавалеру на танцах в приморском парке, и сделает все, чтобы наша встреча вновь случилась.
Я иду по родному городу - он шумен, энергичен, суетлив, протравлен выхлопными газами и вместе с тем беззаботен, радушен, прекрасен и вечен. На его летних улицах много девушек, они молоды и красивы, но у них нет тайны любви, многие из них живут по законам рынка порока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47