Он склонил голову, чувствуя слезы в глазах.
- Да будет воля твоя.
Вновь появились рорванцы. У них была веревка, один из них обернул ее
вокруг тела, а остальные спускались в яму. Вниз, чтобы спасти землян.

13
Тропа заканчивалась крутым спуском, скалы обрывались к сверкавшему
далеко внизу морю. Это напомнило Лоренцену часть калифорнийского побережья
- суровая красота гор, трава, кусты и низкие темнолиственные деревья вдоль
их склонов, широкий белый берег далеко внизу; но эти горы были выше и
круче. Он вспомнил слова Фернандеса о том, что ледниковый период на Троасе
наступил вслед за недавним периодом тектонической активности. Огромный
спутник, вероятно, делает здесь процесс диастрофизма более быстрым, чем на
Земле. Лоренцен подумал о маленьком геологе и его могиле. Он потерял
Мигеля.
Хорошо, что были спасены Торнтон и фон Остен. Он вспомнил долгий
разговор, который был у него после этого события с марсианином; Торнтон
рассказывал ему о своих планах короткими отрывистыми предложениями,
побуждаемый внутренней необходимостью убедить себя. Он признал, что был
неправ. Ибо если рорванцы замышляли убийство, почему они спасли его?
Лоренцен никому не говорил об этом разговоре, но добавил этот вопрос к
своему списку.
Фон Остен по-прежнему враждебно относился к чужакам, но, очевидно,
старался не проявлять этого. Торнтон, потрясенный происшедшим, ударился в
другую крайность - он теперь доверял рорванцам не меньше Эвери. Марсианин
размышлял над теологической проблемой, имеют ли рорванцы душу. Он
чувствовал, что имеют, но как это доказать? Гуммус-луджиль бодро и
святотатственно ругал бесконечное путешествие. Лоренцен чувствовал себя
очень одиноким в эти дни.
Он делал успехи в языке. Он уже мог следить за разговорами Эвери и
Джугаца и убедился, что это были вовсе не уроки. Психолог, неопределенно
улыбаясь, ответил на его вопросы с ловкостью, которая заставила Лоренцена
заикаться и говорить бессвязно. Да, конечно, он уже хорошо овладел языком,
и рорванец рассказывал ему разные интересные подробности о своей расе.
Нет, он не хотел бы терять время и учить Лоренцена тому, что знает; позже,
Джон, позже, когда мы будем посвободнее.
Лоренцен рад был сбросить с себя эту тяжесть. Прекрати, поверь Эвери
на слово, перестань размышлять, беспокоиться и бояться. В свое время будет
дан ответ на все вопросы. Это его не касается.
Он сжимал зубы и заставлял себя идти в своих расследованиях дальше.
Ему не приходило в голову, что он сильно изменился. Раньше он не был таким
упрямым и агрессивным. В том, что не касалось его исследований, он был
подобен другим людям, склонен позволить другим думать и решать за себя;
больше он уже никогда таким не будет.
Спуск вниз к морю был изнурительным, но занял всего несколько дней.
Спустившись к ровной береговой линии, они почувствовали себя так, словно у
них начались каникулы. По словам Эвери, Джугац утверждал, что до цели им
осталось несколько дней.
В этом месте береговая равнина с трудом оправдывала свое название:
она сужалась до километровой ширины полоски, покрытой травой и деревьями,
а дальше начинались высокие скалы - подножие гор. Берег был похож на
калифорнийский, широкая полоса прекрасного песка, собранного в пологие
дюны и омываемого соленой водой. Но на Земле никогда не бывает такого
яростного прибоя, ревущего и пенящегося у берега, не бывает и такого
мощного прилива, который дважды в день заливает весь берег. Никакой добычи
здесь не попадалось, и отряд питался травами и кореньями.
Лоренцен чувствовал, как в нем растет напряжение по мере того, как
позади оставались километры пути. Еще несколько дней, и тогда ответ? Или
новые вопросы?
Смерть посетила их, прежде чем они достигли конца путешествия.
В первый же день, когда они достигли места, где скалы круто
обрывались прямо в море, их застиг прилив. Скалы и обветренные валуны
лежали, наполовину погрузившись в песок и образуя невысокую стену поперек
их пути; за стеной берег изгибался длинной узкой петлей, образуя залив,
ограниченный десятиметровой высоты утесом. Вода в заливе была пробита
зубами скал, разрывавших ее поверхность; устье залива в километре от
берега было белым от яростных волн, разбивавшихся о линию рифов.
Лоренцен остановился на верху стены, неуверенно глядя вперед, на
узкую полосу песка.
- В прилив этот песок заливает водой, - сказал он. - А прилив
приближается.
- Не так быстро, - ответил Гуммус-луджиль. - Нам понадобится меньше
получаса, чтобы перейти этот залив; мы даже не замочим ног. Пошли!
Он спрыгнул вниз на песок, Лоренцен пожал плечами и последовал за
ним. Рорванцы шли впереди, двигаясь с грацией, которая стала уже привычна
за последние недели.
Они были на полпути, прижимаясь к подножию скалистого берега, когда в
залив ворвалось море.
Лоренцен увидел, как белый занавес внезапно вырос над рифами. Гул
прибоя превратился в ревущую канонаду. Лоренцен отпрыгнул назад и побежал
вдоль берега.
Волна приближалась с бешеной скоростью. Лоренцен закричал, когда ее
ледяные зубы сомкнулись вокруг его колен. Вторая волна шла за первой, в
зеленой и белой ярости, брызжа ему в лицо, и море захватило его по горло.
Он упал, вода сомкнулась над его головой; ему показалось, что кто-то
кулаком сбил его с ног.
Барахтаясь в воде, он сопротивлялся, но его уносило отливом прибоя.
Сапоги тянули вниз. Вода проглотила и выплюнула его, гребень прибоя понес
его к скалам.
Ухватившись за что-то в вспенившейся воде, он осмотрелся
полуослепшими глазами. Впереди возвышался утес. Лоренцен старался
удержаться на поверхности воды. Он услышал чей-то короткий предсмертный
крик, и море вновь сомкнулось над ним.
Вверх... вниз... попытаться доплыть... скользкий камень не держался в
руках. Волна подхватила его и понесла назад, потом вперед, под скалой, он
сомкнул на ней свои руки и повис.
Вода шумела вокруг него и над ним, он ничего не видел и не слышал,
ничего не чувствовал, он лежал слепой, глухой, немой, полумертвый, только
воля к жизни удерживала его здесь.
Потом все кончилось, вода отступила с ревом. Он почувствовал, что его
тело уже лишь наполовину погружено в воду, и с трудом взобрался на утес.
Когда он делал это, море вернулось, но он успел опередить его. Волна
потянулась за ним, но он был уже наверху. Почти в истерике он убегал от
волны и упал на траву. Здесь он долго лежал неподвижно.
Постепенно к нему вернулись силы и сознание. Он встал и осмотрелся.
Ветер бросал ему в лицо остро пахнущую пену, шум моря заглушал его голос.
Но здесь были и остальные, они безмолвно стояли рядом и смотрели друг на
друга. Глаза людей и рорванцев встретились с выражением ужаса.
Наконец они пересчитали уцелевших. Не хватало троих: Гуммус-луджиля,
Аласву и Янвусаррана. Силиш застонал, и это звучало, как человеческое
выражение боли. Лоренцен чувствовал себя больным.
- Надо осмотреть все вокруг. - Эвери говорил громко, но в гневе моря
они слышали лишь шепот. - Они, может быть... живы... где-нибудь.
Начинался отлив. Фон Остен вскарабкался на стену и осмотрел залив.
Две фигуры видны были на противоположной стороне. Они махали руками. Немец
закричал:
- Гуммус-луджиль и другой живы! Они живы!
Силиш сузил глаза, пытаясь рассмотреть их в свете садящегося солнца и
блеске воды.
- Ю Янвусарран. - Голова его поникла.
- Что это было? - выдохнул Эвери. - Что это обрушилось на нас?
- Это место - ловушка, - заикаясь, проговорил Лоренцен. Конфигурация
залива, крутой наклон дна... прилив наступает, как полчища ада. На Земле
бывают подобные штуки... но здесь прилив гораздо выше... если бы мы только
знали!
- Это рорванцы! - губы фон Остена побелели. - Они знали! Они хотели
погубить нас всех.
- Не будьте дураком, - ответил Лоренцен. - Прилив погубил одного из
них и чуть не погубил всех. Это был несчастный случай.
Фон Остен удивленно посмотрел на него, но замолчал. Прилив быстро
отступал. Они в сумерках пересекли залив и присоединились к Гуммус-луджилю
и Аласву. Рорванцы собрали плавник для костра, а турок передал сообщение о
случившемся по своему чудом уцелевшему приемопередатчику. Нигде не было и
следа Янвусаррана: вероятно, его унесло в море, а может, его тело плыло у
рифов, дожидаясь рыб.
Рорванцы выстроились в ряд и опустились на колени. Руки они вытянули
в сторону воды. Лоренцен слушал похоронное пение и был способен перевести
большую часть текста.
- Он ушел, он исчез, он больше не ходит, для него нет больше ветра и
света, но его (память?) жива среди нас...
"Их горе неподдельно", - подумал астроном.
Наступила тьма, лишь узкий круг света лежал вокруг костра.
Большинство спало: один дежурный рорванец ходил взад и вперед, Эвери и
Джугац, как обычно, сидели и разговаривали.
Лоренцен свернулся поблизости от них и притворился спящим. Может
быть, этой ночью, подумал он, он отыщет ключ. Вначале он не очень хорошо
понимал, о чем они говорят, но потом поймал нить. Его словарь был уже
достаточно велик.
Он понимал! Эвери говорил медленно и тяжело:
- Я (непонятно) не делать-думать остальных. Многие не (непонятно)
смеются(?) над тем, что я говорю.
Хитрость заключалась в том, чтобы суметь перевести услышанное,
устанавливая смысл незнакомых слов по контексту, и делать это нужно было
быстро, чтобы не потерять нить разговора.
- Я надеюсь, что остальные не думают (или: подозревают). Они не очень
рады тому, что я сказал им.
Джугац угрюмо ответил:
- Быстро (непонятно) их ты, (непонятно) время(?) к Зурле мы пройдем
тени(?) они.
С необыкновенной ясностью мозг Лоренцена переводил:
- Ты должен быстро рассеять их подозрение, раньше, чем мы уйдем к
Зурле и они увидят тень (или: обман).
- Не думаю, чтобы они подозревали. Почему? Кроме того, у меня есть
власть(?), они будут слушаться меня. В худшем случае(?). Им можно сделать
то же, что и первой экспедиции(?), но я надеюсь(?), что это не будет
необходимо. Это не очень приятно(?) делать.
Резкий взрыв фанатизма.
- Если понадобится, мы сделаем. Тут ставка(?) больше, чем несколько
жизней.
Эвери вздохнул и потер глаза, как бесконечно уставший человек.
- Я знаю. Пути назад нет. Даже ты не понимаешь, как много поставлено
на карту(?). - он посмотрел на холодные острые звезды. - Возможно(?) все
это - вся вселенная (?) - все время и все пространство. - В его голосе
звучала боль. - Это слишком для одного человека.
- Ты должен.
- Иногда я боюсь...
- Я тоже. Но это важнее наших жизней (?).
Эвери невесело рассмеялся.
- Я говорил тебе, Джугац, что ты даже не понимаешь, сколько...
- Возможно. - Холодно: - Но ты зависишь (?) от меня так же, как и я
завишу от тебя, может быть, больше. Ты должен будешь подчиняться (?) мне в
этом.
- Да. Да, я буду.
Лоренцен не мог понять остальной части разговора: он перешел на такие
отвлеченности, для которых у него не было слов. Но он услышал достаточно!
Он лежал в спальном мешке, и его начинал бить озноб.

14
Горный хребет неожиданно изогнулся внутрь, в то же время становясь
ниже; склоны стали более пологими. Появились пастбища, деревья, луга и
бегущие между холмами ручьи. Рорванцы убыстрили свой ход.
Еще один представитель их расы, одетый и вооруженный, как и все,
встретился им. Раздались свистящие крики опознавания; Джугац и Силиш
подбежали к нему и быстро посовещались, затем рорванец кивнул и убежал.
- Он пошел предавать новость, - сказал Эвери, поговорив с Джугацом. -
Вся деревня захочет встретить нас. Они очень дружественно настроены, эти
рорванцы.
- Гм. - Гуммус-луджиль внимательно взглянул на него. - Кажется, вы
все-таки неплохо овладели их языком.
- Да. В последние несколько дней я нашел ключ, и все встало на свои
места. Очаровательная семантика у этого языка. Я все еще не до конца
понимаю значения слов, не могу перевести обычный разговор.
- Да? В таком случае кто эти парни с нами?
- Это делегация в другой город, возвращающаяся домой после...
делового совещания какого-то типа; я не вполне понимаю это слово. Они
наткнулись на нас и довольно быстро поняли, кто мы такие. У них хорошие
познания в астрономии, примерно на уровне нашего XVIII столетия, и Джугац
быстро схватил все, что я рассказывал ему о подлинном устройстве вселенной
- ее размерах и тому подобное.
Лоренцен не удержался от вопроса:
- Где же их обсерватории? Как они определили конечную скорость света?
Они не могут использовать метод Ремера в своей системе...
- Еще не знаю. - Эвери выглядел раздосадованным. - Не будьте таким
догматиком, Джон. Разве наука обязательно должна развиваться тем же путем,
что и наша?
Лоренцен замолчал. Нет смысла выдавать себя - о боже, нет! Иначе он
рискует получить нож в бок.
- Подземные города, как мы и предполагали, - продолжал Эвери. - Этот
обычай возник давно, несколько тысяч лет назад, когда климат был
значительно холодней, чем сейчас. Подземное жилище требует меньше
строительных материалов и их легче обогревать, но теперь это всего лишь
традиция, как наше табу на наготу в общественном месте.
- И фермы у них под землей? - Фон Остен нахмурился, пытаясь понять.
- Нет, они никогда не развивали сельское хозяйство - круглый год
здесь очень много диких съедобных растений. Но у них есть стада пастбищных
животных, которых используют на мясо. Они содержатся по соседству, но не в
самом поселке. Я не понял, почему: Джугац сказал мне, но я не могу найти
им в родном земном языке соответствия этому слову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14