Почти дойдя до истеричного состояния и окончательно настроившись на то, чтобы явиться на собеседование эдакой обласканной солнцем богиней, я принимаю решение самостоятельно покопаться на полке Колина в ванной. В конце концов зачем мне инструкции и чья-то там помощь, если я собралась придать своей коже немного ложного загара.
На полке Колина в ванной гораздо больше косметических средств, чем у меня и Риа, вместе взятых. Все-таки геем быть нелегко. В жестоком мире баров и ночных клубов Сохо выживают только самые молодые и самые ухоженные. Чего здесь только нет! Кремы самого разного предназначения – тональные, увлажняющие, омолаживающие, – жидкие пудры, замазки, маскирующие карандаши; плюс все обычные причиндалы мужской косметики для бритья – пенки, лосьоны, одеколоны, дезодоранты, аккуратно расставленные вдоль бордюра ванной в алфавитном порядке от «Армани» до «Уай-эс-эп». У меня уходит довольно много времени на поиски, однако я все же нахожу волшебный пузырек с лосьоном для домашнего загара, засунутый за гигантскую бутылку шампуня «Ригейн».
Присаживаюсь на краешек ванной, чтобы прочесть инструкцию.
Прежде всего, подготовьте кожу при помощи отшелушивающего скраба и увлажняющего бальзама…
Я снова роюсь в огромной коллекции Колиновых склянок, но нужных мне предметов не нахожу. Ну что ж, ситуация типичная. Покупаешь одно средство, но оно, разумеется, не действует, пока не купишь к нему еще с десяток других. Ну и ладно. Если Колин сумел добиться такого потрясающего результата без них, то и я смогу. Перехожу к следующей части инструкции:
Нанесите лосьон для загара на кожу ровным тонким слоем во избежание образования полосок. Настоятельно рекомендуем вам пользоваться целлофановыми перчатками…
Целлофановыми перчатками? Ищу по всей ванной, но ничего, кроме пары старых желтых резиновых перчаток, валяющихся в углу вместе с щеткой для чистки раковины, не нахожу. Ну и ладно. Возможно, это не так уж и важно. Вполне вероятно, они просто слишком перестраховываются на случай, если кто-то страдает от определенного рода аллергии. К тому же я всегда могу просто смыть водой.
…Избегайте контакта с любыми веществами и поверхностями до полного высыхания.
Препарат должен полностью высохнуть в пределах десяти минут…
По-моему, все очень просто и можно приступать!
Снимаю с себя одежду и выливаю на ладонь порцию жидкости. Она кажется более темной, чем я предполагала, ощущение такое, будто я покрываю себя какой-то маслянистой грязью. Я снова читаю инструкцию на бутылочке:
Цвет поначалу покажется вам более темным, но после утреннего умывания у вас будет шелковистая нежная кожа с золотистым, естественного оттенка загаром…
Прекрасно. Именно то, что нужно. Я наношу на лицо и шею некоторое количество жидкости и стою голая посреди ванной – жду, когда высохнет. По прошествии получаса моя кожа по-прежнему еще липкая на ощупь, а через сорок пять минут я прихожу к решению, что определение «высохшая», возможно, означает не совсем мокрая. В итоге почти под утро, усталая и изможденная, я плюхаюсь в постель и засыпаю без задних ног.
На следующий день, мечтая о чашечке кофе, я плетусь на кухню, где Риа встречает меня испуганным возгласом:
– Боже! Луиза! Что ты с собой сделала?!
Вспоминаю, что с вечера намазалась.
– Не бойся, Риа, – успокаиваю я ее. – Это тот самый фантастический лосьон для загара. Смою его в душе, и ты посмотришь, какая загорелая у меня будет кожа.
– Да ты похожа на размалеванного индейца! – Она скептически качает головой. – А руки, Луиза! Они же у тебя оранжевые!
Смотрю на свои руки. Ладони по меньшей мере на два тона темнее, чем все остальное – явно из-за того, что я наносила лосьон без рекомендованных целлофановых перчаток. В общем, ни дать ни взять лапы орангутанга. Уверенность потихоньку начинает покидать меня. Стыдливо прячу руки в карманы.
– Говорю же тебе, Риа, это все смоется! Вот смотри, сейчас покажу! – С этими словами бегу в ванную и включаю душ.
Через десять минут выхожу оттуда мокрая и довольная.
– Ну? Видишь? – заявляю я с победоносным видом. – Что я тебе говорила? Разве я теперь не выгляжу стройнее и моложе на десять лет?
Риа продолжает смотреть на меня в ужасе.
– Да ты вся оранжевая. Оранжевая в полосочку.
Ее придирчивость начинает меня раздражать.
– Ха-ха-ха! Очень смешно, Риа!
Но она только качает головой.
– А вот и не ха-ха-ха, Луиза. Совсем не смешно.
Несусь в свою комнату к зеркалу, Риа права. Мое тело покрыто причудливым полосатым узором, который не только нисколько не молодит и не худит меня, но еще и вызывает подозрение, что я теперь могу светиться в темноте.
– Черт! Что же теперь делать? – ору я в панике. – Риа, что мне делать?
Риа ехидно ухмыляется.
– Попросись на работу на шоколадную фабрику Вилли Вонки.
Я тупо смотрю на нее и вдруг, к своему стыду, начинаю плакать.
– У меня в одиннадцать собеседование! – воплю я сквозь слезы. – Собеседование в «Роял-опера-хаус»! И я сомневаюсь, что они берут на работу оранжевых людей!
– Да ладно, успокойся. Я больше не буду шутить, обещаю. Пойдем. – Она берет меня за руку и тащит в ванную. Порывшись несколько минут в плетеной корзинке, она достает оттуда громадных размеров кусок пемзы. – Лезь в ванну! – приказывает она. – Может быть, сумеем оттереть, если повезет.
Меня никогда не подвергали очистке от радиоактивного заражения, но я подозреваю, что это выглядит именно так. Ты стоишь в ванне голый и дрожащий от холода, а кто-то, перед кем ты никогда в жизни не собирался представать без порток, соскребает с тебя три верхних слоя кожи каким-то грубым жестким предметом. И это, доложу я вам, совсем не смешно. Мало того, что это унизительно, это еще и бесполезно, потому что смыть мой «золотистый, естественного оттенка загар» не представляется возможным.
В конце концов, у нас обеих больше нет сил, и мы сдаемся.
– Послушай, Луиза, я, конечно, рада этой столь неожиданной возможности предаться маленьким дамским утехам, но мне, к сожалению, нужно на работу, а у тебя собеседование. Думаю, тебе придется это как-то пережить.
Я заворачиваюсь в теплое банное полотенце.
– Ладно, я же могу перенести встречу. Скажу, что отравилась или что-нибудь в этом роде.
Она пожимает плечами.
– Но это уж решай сама. Только, если собеседование назначено у них на сегодня, они могут не дождаться тебя и взять кого-то еще. К тому же, когда человек не является на собеседование, это всегда выглядит подозрительно.
Она права, и мне придется пойти.
Чтобы свести к минимуму нанесенный моей внешности ущерб, я надеваю темно-синий брючный костюм и прячу свои обезьяньи ладони в глубокие карманы. Приготовленное заранее и даже побывавшее в химчистке миленькое красное платье предполагает слишком много открытой кожи, поэтому останется дома вместе с новенькой парой роскошных туфель от Курта Гейгера. К тому же, как справедливо заметила Риа, красное с оранжевым ну никак не сочетается. Застегнув пуговки на блузке до самого-подбородка, я сталкиваюсь с последней проблемой – необходимо что-то сделать с морковным лицом. Тональный крем только все портит – придает неестественную белизну, но, к счастью, легкий слой полупрозрачной пудры, нанесенной поверх крема, чудесным образом скрадывает светящийся эффект моих полосок. Без десяти десять я вылетаю из дома и несусь к автобусной остановке, мысленно молясь, чтобы собеседование не проходило в комнате с флюоресцентным освещением.
Через час я уже сижу на банкетке в приемной и жду, когда меня вызовут. Наконец в коридор выходит женщина лет сорока пяти и жмет руку другой кандидатке.
– Рада была тебя видеть, Порция, – улыбаясь, говорит она. – Мы с тобой свяжемся. И пожалуйста, передай от меня горячий привет папе!
Девушка по меньшей мере лет на десять младше меня и с нормальным в отличие от меня цветом лица удаляется, колыхая при ходьбе длинными светлыми волосами. Мое сердце уходит в пятки. Лучше бы я действительно отравилась.
А между тем женщина поворачивается ко мне.
– Луиза Кассова?
– Канова, – поправляю я, встаю и протягиваю ей руку. – Это итальянская фамилия.
– Надо же, как мило. – Она изумленно смотрит на мою обезьянью ладонь, которую я тут же убираю в карман. – Пройдемте. – Она заводит меня в комнату и жестом указывает на стол и стулья возле окна. – Пожалуйста, присаживайтесь. Меня зовут Шарлотта Торни, я начальник отдела кадров. Руководитель планового отдела Роберт Брукс сейчас подойдет, но я подумала, что пока могу задать вам несколько вопросов сама.
Я с готовностью киваю и чувствую, как мое лицо вытягивается в окаменевшую маску ужаса.
Она садится за стол и раскрывает папку с листками резюме.
– Я вижу, вы оказались среди тех немногих счастливчиков, кому удалось съездить развеяться на пасхальные каникулы, – непринужденно говорит она, перелистывая бумаги в папке. – Где вы были?
– Простите, не поняла?
– Ваш загар невозможно не заметить. Вы, должно быть, побывали где-то?
Она наконец находит то, что искала, и теперь, сложив руки на столе, устремляет на меня внимательный взгляд.
Я сижу ни жива ни мертва. Интересно, куда обычно ездят люди на пасхальные каникулы? На Каймановы острова? На горнолыжные курорты? Она продолжает смотреть на меня, моргая. Я тоже тупо смотрю на нее и прямо слышу, как тикают часы.
– О, нет… Нет, в этот раз я никуда не ездила… Просто я-я… Ну знаете, какие мы, итальянцы! Несколько солнечных дней, и мы уже коричневые!
Я издаю глупый смешок, и она, улыбнувшись, немедленно переходит к своему стандартному наступлению.
– Ну что ж, это замечательно. А теперь скажите мне, Луиза, что привело вас к мысли о том, что вы сможете стать частью нашего рабочего коллектива?
К счастью, к этому вопросу я подготовилась. Вздохнув поглубже, отвечаю:
– Видите ли, Шарлотта, думаю, основной причиной здесь стало мое страстное отношение к искусству… – И я продолжаю сражать ее своим энтузиазмом, пока не приходит мистер Брукс.
Мало-помалу дела пошли не так уж плохо, как я ожидала, хотя после того как мисс Торни представила меня ему как женщину «разносторонне образованную», у нас случилось несколько скользких моментов, когда он попросил меня поговорить на итальянском (которого я совсем не знаю) и поделился историями из своей студенческой юности, проведенной во Флоренции (в которой я никогда не бывала). Тем не менее, мое неведение в этих вопросах как-то ускользнуло от него – видимо, перед ним стояла другая задача. И несмотря на то что я нервозно хихикала всякий раз, когда он обращался ко мне, мне, похоже, все-таки удалось ему понравиться.
– Видите ли, мисс Канова, наше заведение весьма и весьма солидное. – Он выговаривает мою фамилию столь старательно, что я с трудом узнаю ее на слух. – Мы широко известны во всем мире, и я думаю, нашим успехам во многом обязаны правильному подбору персонала. – Он энергично жмет мою руку. – Я просто уверен, что мы с вами еще обязательно увидимся.
Я покидаю здание как можно поспешнее – пока он не успел вспомнить еще какую-нибудь малоизвестную художественную коллекцию или уединенное кафе во Флоренции, которые, по его мнению, несомненно, должны быть мне знакомы.
Выйдя на крыльцо, я останавливаюсь, чтобы облегченно отдышаться, и вдруг ко мне подходит красивый парень.
– Извините, у вас нет зажигалки?
Я настолько потрясена, что просто тупо смотрю на него и, как завороженная, повторяю:
– Зажигалки? – Как будто он изъясняется на каком-то зашифрованном языке.
– Да. Ну, знаете… чтобы сигарету прикурить.
– Ах, зажигалки! – Мой мозг наконец приходит в движение. – Ну конечно! Подождите секундочку, сейчас посмотрю.
Долго роюсь в сумке, потом все же нахожу на дне помятый спичечный коробок, довольно причудливо оформленный, который прихватила в свое время в «Ритце». Пытаюсь зажечь для него спичку и вдруг со смущением замечаю, что руки мои отчаянно трясутся.
Я все-таки зажигаю одну спичку и дрожащими руками тычу ее ему почти в лицо.
– Извините. Надеюсь, я не очень вас побеспокоил. – Он осторожно берет меня за запястье, прежде чем наклониться.
– Нет, нет. Это вы меня извините. Я только что проходила собеседование и пока еще немного не в себе, – смущенно признаюсь я.
Он улыбается.
– Тогда позвольте тоже угостить вас. – Протягивает мне пачку сигарет. – Может, нужно?
Я пребываю в нерешительности.
– Да я в общем-то не курю.
Он кивает.
– Ну и правильно. Дурная привычка. И такая некрасивая.
Я наблюдаю, как он долго с удовольствием затягивается, потом говорю:
– Впрочем, может, одна не повредит.
Он прикуривает для меня сигарету, и мы стоим курим. На часах всего половина первого, а у меня такое впечатление, будто прошел целый насыщенный событиями день.
– Ну и как оно прошло? – спрашивает он, прислонившись спиной к афише «Лебединого озера».
Я стою, улыбаясь на теплом солнышке, и вдруг понимаю, что красивее мужчины, наверное, в жизни не видела. Стройный и не очень высокий, он одарен от природы буйной шевелюрой густых темных волос и еще более темными, почти черными огромными глазами. Когда он улыбается, его губы растягиваются в веселой оптимистичной улыбке, озорной и добродушной одновременно.
До меня вдруг доходит, что я неприлично глазею на него.
– Извините. Вы что-то спросили?
– Работа… Как вы думаете, вас возьмут?
Я качаю головой.
– Понятия не имею. Трудно что-либо сказать. А вы работаете здесь?
– Только летом. Я пианист. Моя сестра работает здесь, и ей удалось пристроить меня на репетиции Королевского балета. С осени я буду учиться в Париже, а для этого нужны приличные деньги.
– Боже! Королевский балет, Париж!.. Вот это жизнь!
Он улыбается и вдруг смущается.
– Я везучий. А вы были в Париже? – Он вдруг быстро меняет тему. – Это мой самый любимый город в мире! Можете считать, что не видели жизни, если не погуляли по бульвару Сен-Жермен, не попили шампанского и не выкурили сигаретки в одной из тамошних кафешек.
Я смеюсь.
– Я была в Париже, но до бульвара у меня почему-то не дошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39