Ну и, конечно, желание влиться в ряды крестновских бойцов, то есть попросту, остаться в живых.
Иван, как только появился в поле его зрения, сразу же поразил Крестного видимым отсутствием какого-либо подобия такого желания. Иван шел навстречу смерти, даже искал ее близости, но, каким-то странным образом, каждый раз оставался в живых.
Крестный сразу почувствовал, что Иван не такой как остальные.
О нем Крестный не знал почти ничего, кроме того, что в Москву Иван попал практически сразу из Чечни, убивал профессионально и работал всегда один. В его технике чувствовалась профессиональная подготовка, видимо, он проходил обучение в каком-нибудь спецлагере, но главное, что обращало на себя внимание, какое-то удовлетворение, которое исходило от него в ситуациях, когда его жизни угрожала настоящая, реальная опасность.
Этим он отличался от остальных, которые в подобных ситуациях излучали страх расстаться с жизнью.
Крестный вспомнил историю, связанную с появлением Ивана в Москве, узнав о которой, он, собственно говоря, Иваном и заинтересовался.
...Выйдя на Киевском вокзале из поезда, привезшего его в Москву, Иван тогда не провел в столице и часа, как о его существовании уже знал Крестный.
Так уж сложились обстоятельства, а они всегда складываются так, как их складывает судьба.
В Москву Иван приехал потому, что в свой родной город, крупный областной центр на Волге, возвращаться он не мог, там его знали слишком многие, и его появление неизбежно привлекло бы внимание. У Ивана не было абсолютно никакого желания встречаться с теми, кого он знал когда-то раньше, кто знал того, прежнего Ивана, любителя и любимца девушек, надежного в драке и в дружбе, озабоченного всеобщей справедливостью, проблемой добра и зла и чувством собственного достоинства.
Слишком разительная произошла с ним перемена, чтобы не стать поводом для распросов, повышенного внимания со стороны друзей, знакомых, милиции, наконец. Иван же хотел бы остаться в одиночестве.
Все, что связано с жизнью живых людей, не вызывало у него практически никакого интереса, он знал цену их жизни, цену жизни вообще.
Он понял, что жизнь не имеет абсолютно никакого смысла и абсолютно никакой ценности.
Ценен и интересен единственный момент в существовании человека момент перехода от жизни к смерти. Лишь тогда человек осознает, что он жив, но тут же понимает, что в следующее мгновение жизнь его прекратится. Да и то – далеко не каждый, большинство просто совершенно неожиданно для себя прекращают существование и переходят в разряд неживой материи.
Рассуждая об этом, Иван шел по Украинскому бульвару, не имея никакой определенной цели или направления. На лавочках, мимо которых он проходил, сидели пенсионеры, так и не узнавшие цели своих неосмысленных существований. Навстречу ему молодые мамаши катили коляски с младенцами, не имеющими еще никакого направления своих коротких и столь же неосознанных жизней.
Иван не мог бы сказать, чем его жизнь отличается от их существования на свете. Да и была ли у него какая-то жизнь, которой стоило дорожить?
Иван знал, что его жизнь осталась там, в Чечне. А здесь, в Москве, у него есть лишь какое-то острое существование на границе между жизнью и смертью.
Выйдя к реке, Иван постоял немного на набережной, наблюдая за едва заметным шевелением ленивой московской воды. Ему невольно вспомнилась стремительность горного ручья, утолявшего его жажду в чеченском плену. Еле движущаяся и мутная, московская вода не вызывала никакого желания ни пить ее, ни окунуться в ее мертвенно-стальную неподвижность, ни остановиться и взглянуть на свое в ней отражение.
Иван свернул направо и пошел по течению, направление которого можно было угадать, следя за медленным перемещением плавучего мусора. Его движение было таким же замедленным и плавным, словно он не замечал суеты московского населения, наполнявшей пространство вокруг него.
Издали заметив высокое здание гостиницы «Украина», и столпившиеся вокруг него иномарки, Иван словно очнулся. Знакомое ощущение все убыстряющегося темпа времени, подхватило его и сразу заставило включиться в анализ ситуации. Он словно ехал с горы, с каждой секундой набирая скорость и отмечая, как вокруг мелькают зрительные кадры и слуховые впечатления.
На Ивана пахнуло запахом опасности, который он впервые почувствовал после того, как покинул Чечню.
Иван остановился почти напротив гостиницы, достал сигареты, пошарил по карманам, ища зажигалку – проверил, удобно ли расположены оба его «макаровых» с полными обоймами. Он не верил этому городу, его кажущемуся спокойствию, демонстративной неподвижности его реки. Короткого взгляда по сторонам было достаточно, чтобы заметить напряженное ожидание какого-то события, наполнявшее пространство около гостиницы.
В расположении иномарок у гостиницы было что-то настораживающее, они занимали именно те места, которые выбрал бы и сам Иван, если бы ему нужно было держать под прицелом вход в гостиницу. Это были самые удобные огневые позиции, дополняющие друг друга.
Иван представил, что темно-зеленый «джип» и две черных бээмвэшки связаны одной целью, и уже не сомневался что вот-вот эта цель покажется на мраморной лестнице-спуске от дверей гостиницы.
В планы Ивана не входило ввязываться в чужую драку. Жизнь людей, которые как он понял, собрались друг друга убивать, нисколько не интересовала его. Так же, как и их смерть.
Если бы судьбе было угодно, Иван просто прошел бы остающиеся ему двадцать метров до поворота в сквер, и стал бы лишь свидетелем беспорядочной стрельбы у гостиницы «Украина». Но смерти, видимо, нравилось быть рядом с Иваном. И в тот момент, когда событие, ради которого собрались около гостиницы его участники, начало совершаться, Иван оказался на линии огня.
Случайность?
Крестный, анализируя позже происшествие около «Украины», поначалу так и решил. Хотя тоже не очень верил в случайности. Но у этого залетного стрелка, как обозвал он Ивана, не могло быть и не было никакой информации о том, что должно было произойти. Значит, он оказался там случайно.
Только потом, не раз уже поговорив с Иваном, и кое-что о нем поняв, Крестный смог убедить себя, что эта случайность особого рода.
Иван мог на Киевском вокзале спуститься в метро. Мог, перейдя площадь, пересечь Москву-реку по Бородинскому мосту, благо – это ближайший путь к Садовому кольцу и центру города. Мог, наконец, если уж пришла охота прогуляться, свернуть с площади направо к Бережновской набережной.
Но Иван ничего этого не сделал. Он, почему-то, выбрал тот путь, который привел его к гостинице «Украина» в точно определенное самим Крестным время.
И вмешался в его операцию.
Это не могло быть случайностью.
Это был нюх, бессознательное, безошибочное чутье на смерть и столь же бессознательное и безошибочное стремление к ней.
Иван, думал Крестный, может быть и сам не подозревает еще об этом, но это и не важно. Важно то, что Крестный им заинтересовался, очень заинтересовался. Именно такой человек был ему нужен – не ждущий подсказок, всегда знающий, как поступить в любой ситуации, сам принимающий решение. И, в то же время, не имеющий целей, которые имел Крестный.
Просто – человек, убивающий других.
Убивающий потому, что это образ его жизни.
Тогда, у гостиницы, Иван не размышлял – случайно или нет он там оказался. Размышляют в таких ситуациях либо самоубийцы, либо философы. Иван не был ни тем, ни другим.
Он был профессионалом смерти и действовал в соответствии с этим.
Он четко уловил одновременность, с которой начала открываться дверь гостиницы и опускаться стекло стоящей напротив нее бээмвэшки. На крыльцо гостиницы вышел толстый лысоватый хохол с запорожскими усами, одетый в светло-серый костюм, в галстуке, с серым дипломатом в руке. Иван понятия не имел, что это крупный харьковский бизнесмен, а два дюжих «хлопца», сопровождавшие его, – телохранители, прошедшие подготовку в лучшем центре украинского спецназа. Но тут же отметил слегка оттопыренные полы их пиджаков, за которыми угадал кобуры пистолетов.
Зачем этому толстяку умирать, Иван не знал, да это его и не интересовало, но понял, что через несколько мгновений усатый запорожец умрет.
Ствол автомата уже торчал из «БМВ», готовый выплюнуть вспышку огня, когда появившаяся из дверей троица сделала первый шаг по лестнице.
И тут Иван понял, – если он не хочет оказаться под перекрестным огнем притаившихся в засаде иномарок, он должен действовать нестандартно, не ждать, когда ситуация обрушится на него свалившимся с фасада кирпичом, а поймать этот кирпич и бросить его в другого. Которому сегодня в любом случае суждено умереть.
Иван неожиданно для стрелка в «БМВ» упал на асфальт и покатился вправо, к газетному киоску, открыв тем самым сектор стрельбы. Но прежде, чем прозвучала очередь из окна машины, он успел из выхваченного во время падения из кармана «макарова» послать две пули в живот застрявшему на ступеньках «запорожцу». Тот согнулся, выронил свой дипломат и застыл на ступеньках.
Очередью из машины разнесло голову одному из телохранителей.
Второй успел сделать несколько выстрелов по Ивану, прижавшемуся к кирпичному фундаменту газетного киоска. На него посыпались стекла. Раздался визг киоскерши.
Неизвестно, удалось бы Ивану уйти из-под огня второго охранника, спрятавшегося от автоматчика за мраморным лестничным ограждением, но еще один автоматчик, из «джипа», о котором украинский спецназовец не подозревал, прошил очередью его спину, разнеся заодно и стеклянную дверь гостиницы.
Взвыла милицейская сирена. На крыльцо выскочили трое охранников из гостиницы, в оммоновской форме, бронежилетах, шлемах, с автоматами наизготовку, и заозирались по сторонам, пытаясь разобраться в ситуации.
Иван все еще валялся на засыпанном стеклами асфальте у киоска и был, фактически, единственным объектом, который мог привлечь внимание милиционеров. У него не было абсолютно никакого плана отхода, а брать на себя ответственность за только что совершенный неизвестно кем террористический акт, он совсем не собирался, хотя ему и пришлось принять к нем непосредственное участие.
Несколько секунд промедления грозили оказаться для него последними.
Иван принял единственно возможное, хотя и неожиданное для всех, кроме него самого, решение. Он вскочил и бросился к стоявшей немного поодаль второй бээмвэшке, из которой огня не открывали, но Иван был уверен, что и она задействована в ситуации.
Он не ошибся. Обе машины, обозначившие себя стрельбой, «БМВ» и «джип», взревели моторами и уже набирали ход, устремляясь в сторону Калининского моста.
Третья машинка словно ждала его, Ивана. Когда он был метрах в десяти от нее, стекло в задней дверке опустилось, и Иван, сделав еще три прыжка, рыбкой влетел через окно на заднее сидение.
Мотор взревел и машина рванула с места сразу под восемьдесят.
– Ну же! – заорал высокий парень, сидевший рядом с водителем. – Давай!
Иван сел на заднем сидении.
Водитель, неестественно выпрямив спину, выкручивал руль, обходя редкие машины. Тот, кто сидел рядом с ним, на голову выше, с зачесанными назад ровными темными волосами, обернулся к Ивану, оскалил в улыбке ровные крепкие зубы:
– Ты чего там застрял? Помирать собрался? Не торопись, брат...
– Куда едем? – спросил Иван.
– Тебе-то какая разница, – искренне удивился темноволосый. – Раз уж ты сам нам на голову свалился...
Водитель помалкивал, сосредоточенно вертя руль.
«В самом деле, – подумал Иван. – какая мне разница?»
– А здорово ты толстопузого завалил, – вновь оскалился на него высокий. – Крестному твой стиль понравится.
– Кому? – спросил у него Иван. Тогда он впервые услышал это имя.
– Узнаешь – кому, – туманно ответил тот.
Через минуту они уже летели по Кутузовскому проспекту в сторону от центра, неразличимые в потоке машин, среди которых черных «БМВ» было, пожалуй больше, чем каких-либо других марок и окрасок.
Они довольно долго мотались по Москве, тщательно высматривая, нет ли за ними хвоста и внимательно следя за реакцией постовых милиционеров, пока не убедились, что ничьего внимания машина не привлекает.
Иван уже не понимал, где именно они находятся, лишь иногда мелькали какие-то знакомые московские ориентиры. Он не смог бы объяснить, каким образом они попали на другую сторону Москвы, но четко уловил, что к ресторану «Берлин» они подъехали со стороны Старой площади и «Детского мира».
Пока они колесили по Москве, Иван успел обдумать свое положение.
Никаких планов у него, собственно, не было, когда он вышел из Киевского вокзала. А то, что не прошло и часа, как он ввязался в чужую драку, было даже и хорошо. Он понимал, что ему нужно найти в Москве какое-то занятие, вписаться в какую-нибудь структуру, чтобы не стать одиноким волком, вечно уходящим от облав и обреченным рано или поздно попасть в кольцо красных флажков.
Профессионально он умел только одно – убивать и знал, что на это его умение всегда найдется спрос. А на кого работать?
«Какая мне разница?» – повторил он вопрос сидящего впереди черноволосого высокого парня.
Ивану понравилось спокойствие, с которым его спутники относились к тому, что за спиной у них сидит вооруженный человек, которого они совершенно не знают. Что мешало Ивану убить одного из них, а другого заставить везти его, куда вздумается? Однако они сразу поняли, что у него и в мыслях подобного нет.
Правда, и он не ждал с их стороны никакого подвоха.
«Ну что ж, Крестный, так Крестный. Какая разница?» – повторил он еще раз.
И все же в тот раз он передумал.
Выйдя из машины у ресторана, он сказал:
– Все, ребята. До следующей встречи.
Водитель сделал было какое-то движение в сторону Ивана, но высокий схватил его за рукав и, усмехнувшись, ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24