Все дома с флагом – это зеленые терема. У нас в Ханчжоу их больше семидесяти. Тридцать шесть закрытых и столько же открытых. В открытых у нас девки, а в закрытых – девицы. Понимать надо!
– В древних книгах я читал, – улыбнулся Ян, – что девки и девицы – одно и то же. А выходит, есть разница?
Старуха в ответ:
– В других местах, может, и так, а у нас в Ханчжоу – большая. Девки живут в открытых теремах. У кого есть деньги, может с ними развлечься. А вот девицы – те в закрытых, четырехъярусных. На первом ярусе они учатся грамоте, на втором стихи сочинять, на третьем песням да танцам, на четвертом наряжаться да лицо разрисовывать. Посули этим хоть гору золота или шелку, но если ты неуч, в стихах не понимаешь, – тебе их не видать. Зато человека ученого, благородного и без гроша примут с почтением. А ты говоришь, нет разницы!
– А где же закрытые терема, – спрашивает Ян, – и сколько там девиц?
– На этой улице все терема открытые, и девок в них сотни. А тебе, ваша милость, нужно через внутренние Южные ворота попасть на окружную улицу – там все терема закрытые, и в них – всего три десятка девиц. В самом первом тереме живет та, что больше других знает в стихах, песнях, танцах да в нарядах. Во втором – та, что послабее первой во всех этих делах. В третьем – та, что и второй уступит, и так дальше.
– А кто же сейчас хозяйка первого терема?
– Девица по имени Хун. Все говорят, что нету ее ловчее по всей Цзяннани во всех их уменьях! И в грамоте, и в стихах, и в песнях, и в красоте!
Рассмеялся Ян.
– Да, расхвалила ты, старая, свой Ханчжоу! Поеду сам погляжу, вправду ли так.
Нахлестывая осла, он проехал через Южные ворота и попал на окружную улицу. Поехал Ян по ней, разглядывая красивые, ухоженные терема. Вспомнился ему и конец песни Хун:
С вниманьем Ханчжоу ты осмотри –
Чудны зеленые терема:
Синеют их крыши под солнцем,
Алеют решетки перил.
Всюду цветы, плакучие ивы,
Песни на улицах и кутерьма;
Ласково шепчет ветер –
Разве Ханчжоу тебе не мил?..
Тридцать пять теремов осмотрел Ян, а перед тридцать шестым по счету не мог не остановиться – этот был краше всех. Перед высокой оградой изящная беседка, а в нее ведут устланные шелком ступени; бежит прозрачный ручеек, а через него переброшен мостик, напоминающий радугу. Перебравшись по этому мостику через ручей, Ян сразу увидел ветви персика и сливы, свесившиеся над колодцем! Слез с осла, подошел к воротам и прочитал над ними золотые иероглифы – «Первый терем». Между ивами, обращенный на восток, высился многоярусный терем. На его стене шелковые полотнища с четырьмя иероглифами – «Запад», «Озеро», «Ветер» и «Луна». Ян велел мальчику постучать. Вышла молоденькая служанка в красной юбке и зеленой кофте. Ян увидел ее и спрашивает:
– Тебя зовут Лотос и Яшма, значит, Лянь Юй, так ведь?
– Откуда вы и кто вам сказал мое имя? – улыбнулась девушка.
Ян кивнул в сторону двери и говорит:
– Хозяйка, наверно, дома?!
– Нет, вчера уехала в Сучжоу на пир и до сих пор не вернулась. Ее туда правитель Хуан пригласил.
– Я старый знакомый твоей госпожи. Жаль, что не застал ее. А когда она все-таки должна возвратиться?
– Сегодня обещала. Ян покачал головой.
– Без хозяйки в дом входить нехорошо. Подожду ее в харчевне напротив. Когда она вернется, скажи ей обо мне.
Девушка попыталась удержать его.
– Раз уж вы возле дома стоите, зачем идти в харчевню? Моя комната, хотя и недостойна вас, зато уютная. Побудьте в ней, отдохните, а там и госпожа пожалует.
Заколебался Ян: «Что подумают люди, если увидят, как я, юноша, вхожу в зеленый терем?!» Стегнул осла и на ходу крикнул:
– Вернусь, когда придет хозяйка.
И направился в ближайшую харчевню дожидаться возвращения Хун.
А та, усталая и разбитая, еле передвигая ноги, шла тем временем в Сучжоу. Наконец добрела до постоялого двора, где побывала первый раз ночью. Хозяин узнал ее.
– Э, да ведь это тот самый посыльный, что уже проходил здесь!
Хун через силу улыбнулась:
– Ну и память у вас – не забываете даже своих ночных гостей!
Хозяин в ответ:
– Вы спрашивали о благородном юноше – он прошел этой дорогой в Ханчжоу.
– А как он выглядел? – оживилась Хун.
– Дело было ночью, да и видел я его мельком. С ним мальчик и ослик. Одет бедно, но лицо умное и обращение достойное. Как же вы с ним разминулись?!
Чуть не заплакала Хун.
– Ночь была хоть глаз выколи, вот и не заметили один другого. А он в самом деле в Ханчжоу шел?
– Сказал так. Дороги он не знал и несколько раз меня переспросил. Видно, в этих краях впервые.
Задумалась Хун: «Ян шел ко мне. Значит, перехитрил Хуана. Придет в мой дом, а меня нет – обидится и уйдет! Что же делать?» Вдруг раздались крики: «Прочь с дороги! Прочь с дороги!» «Видно, важный чиновник едет!» – промелькнуло в голове гетеры. Посмотрела в щель в изгороди и видит – едет сам правитель Ханчжоу, господин Инь!
А правитель Инь всю ночь провел в Павильоне Умиротворенных Волн и видел, как пьянствовали и бесчинствовали Хуан и его гости, и очень не по душе ему было глядеть на все это. События же на пиру шли своим чередом! Правитель Хуан, проспавшись, узнал, что вслед за неизвестным юношей исчезла и девица Хун, разъярился и приказал изловить беглецов. Разделив своих слуг на два отряда, он приказал первому скакать по дороге в столицу, а второму – догнать и схватить Хун по дороге в Ханчжоу. Загалдели пьяные гости, угрожая расправой Яну и Хун. И тут правитель Инь вмешался.
– Почтенный правитель Хуан, милостью Неба мы с вами удостоились высокой должности наместников государя в славных округах. Вы знаете, что народ здесь мирный и приветливый, чиновники прилежные. Вот мы с вами всю ночь наслаждались стихами, вином и красотой девиц. Это позволено нам потому, что мы помогаем государю править страной. Но первый наш долг – поступать так, чтобы приносить пользу государству, а не вред. Сегодня нет человека в Сучжоу или Ханчжоу, который не знал бы о пире в Павильоне Умиротворенных Волн. Мы с вами – государственные люди! Что скажут, если проведают о вашей страсти к девице из зеленого терема? Что скажут, если узнают, что, позавидовав успеху неизвестного юнца, вы ему отомстили? Начнут ведь кричать: «Правители забросили службу, погрязли в кутежах да интригах!» Как тогда будем оправдываться? Гетера Хун ушла с пира, видимо, не без причин, но она живет в моей округе, и уладить неприятности с нею нетрудно. Однако Ян Чан-цюй – юноша благородного происхождения, он идет в столицу сдавать экзамен, и это дело другое. Он был гостем у вас на пиру, блеснул талантом и превзошел местных поэтов – честь ему и хвала! А вы отряжаете слуг в погоню за ним! Я думаю, что сие не по закону, и мне за вас стыдно.
– Да… вы правы… не подумал я… – залепетал Хуан и тут же приказал гостям разойтись по домам.
Те возмутились было, но правитель Инь прервал их ропот.
– Молодые люди должны думать об ученье, развивать свои таланты, брать пример с самых достойных. А вы ведете себя как бездельники и неучи. В науках я не силен, но знаю – народу нужен правитель, а ученикам – учитель. Если вы не извлекли для себя урока из моих слов, значит, только розги вам помогут!
Правитель Инь собрался было уезжать, но Хуан упросил его зайти на минутку в управу, там принялся потчевать его вином, а потом и говорит:
– Вы уж не судите меня строго. Веря в ваше расположение, могу ли обратиться к вам с просьбой?
Правитель Инь в ответ:
– О чем речь? Не понимаю.
– Мне скоро тридцать, а у всякого мужчины в такие годы есть и жена, и наложница. Я не видел всех женщин мира, но убежден: такие, как Хун, рождаются раз в десять тысяч лет. Ее не с кем сравнить! Не могу завлечь ее – видно, Небо противится. В старину говаривали: «В любви нет богатырей и подвижников!» – и верно говаривали. Но, может быть, вы, почтенный, поможете мне и уговорите Хун полюбить меня?
Правитель Инь улыбнулся.
– Пословица гласит: «Легче заполучить голову героя, чем душу простого смертного». Хун – гетера, но я не властен над ее сердцем. Я могу лишь не мешать ей полюбить вас.
Довольный Хуан угодливо осклабился.
– Благодарю вас! Правда, я не привык ждать удачи и спешу всегда добиваться своего. Задобрю Хун богатыми дарами – золотом, серебром, шелками, а в праздник пятой луны устрою на реке Цяньтан лодочные гонки. Хочу заранее пригласить вас. И Хун приглашу – отказаться она не посмеет. Отъеду с нею подальше – и никуда она от меня не денется!
Правитель Инь слушал Хуана рассеянно, кивнул на прощание и отбыл в Ханчжоу. Ближе к вечеру проезжал он мимо постоялого двора, на котором как раз в это время задержалась Хун, думавшая о том, как ей поступить дальше. Узнав правителя и повинуясь безотчетному порыву, она вышла на дорогу и поклонилась. Инь увидел перед собой посыльного и спрашивает: Ты кто такой?
– Гетера Хун из Ханчжоу.
– А почему ты в мужском платье и почему покинула пир?
Хун опустила голову.
– Я слышала, что при династии Чжоу восемьдесят лет нищенствовал Люй Шан, а Фу Юэ при династии Инь долго работал каменщиком и бедствовал. Ни тот, ни другой не желали служить никчемным правителям и ждали прихода к власти: первый – Вэнь-вана, а второй – Тан-вана. Правитель Сучжоу тиранит людей, вот почему я ушла и ничуть не раскаиваюсь. А еще я слышала, что каждый, кто помогает ближнему и дает ему возможность отстаивать свою честь, уподобляется героям древности.
Инь озадаченно помолчал, а потом говорит: – А ведь до Ханчжоу далеко, чего же ты стоишь на полпути?
– Я всю ночь шла, ноги сбила, идти дальше сил нет. Инь улыбнулся.
– Вот видишь, ты сюда пешком дошла, а твой экипаж за тобою следом пустым катил. Садись в него да поезжай домой.
Хун поклонилась Иню, переоделась и последовала за правителем Ханчжоу. В центре города, перед тем, как поехать в управу, он окликнул Хун:
– Правитель Хуан собирается устроить в пятую луну состязание лодок на реке Цяньтан и тебя пригласит на праздник – знай об этом!
Хун ничего не ответила, только потупилась. Правитель все понял и посоветовал ей ехать домой отдыхать. По дороге Хун все время думала о молодом Яне и глядела сквозь щель в занавеске, надеясь увидеть юношу. И вот возле харчевни у Южных ворот она заметила мальчика, чистившего осла, глянула в харчевню, а там сидит Ян Чан-цюй собственной персоной. Обрадовалась Хун, но про себя решила: «Здесь лучше не встречаться. Я знаю о его красоте и таланте, но не знаю, что у него на уме. И если уж я полюбила его навсегда, то зачем торопить события? Сначала постараюсь выведать о его отношении ко мне». И она проехала мимо. Из дома навстречу ей выбежала веселая Лянь Юй. Хун вышла из экипажа.
– Меня никто не спрашивал? Служанка в ответ:
– Спрашивал! Приходил юноша и сказал, что подождет до вашего возвращения в харчевне неподалеку.
– Невежливо оставлять гостя без внимания, даже если хозяйки нет. Быстро возьми вина и фруктов и отнеси все это юноше.
Лянь Юй улыбнулась и отправилась исполнять поручение.
А Ян вот уже полдня скучал в харчевне. Опустились на землю сумерки, зажглись первые звезды в небе, а он все ждал. Вдруг шум на дороге привлек его внимание. Ян спросил, кто это едет, ему ответили, – местный правитель. У юноши появилась надежда: раз уж правитель вернулся с пира, значит, и Хун скоро будет. Он крикнул мальчику, чтобы тот заканчивал свою работу. И тут появилась служанка с кувшином вина и фруктами на подносе. Ян узнал Лянь Юй и бросился к ней:
– Вернулась хозяйка? Лянь Юй потупилась.
– Недавно приехал господин Инь, и я узнала, что госпожа Хун задержалась по просьбе правителя Хуана дней на пять-шесть.
Ян погрустнел и, помолчав, спрашивает:
– А для кого эти вино и фрукты?
– А для вас, чтобы вы здесь не скучали.
Яна тронула ее забота, он даже выпил чарку вина, но веселее не стало.
– Мне надо спешить, – сказал он, – ждать так долго я не могу. Но уже вечер, придется отложить отъезд до утра. В харчевне не отдохнешь; может, ты знаешь какой-нибудь постоялый двор?
Служанка в ответ:
– Знаю, и недалеко отсюда, там светло и чисто, а провести ночь – одно удовольствие.
Ян обрадовался и последовал за Лянь Юй. Дом и в самом деле оказался уютным. Он попросил девушку позаботиться о мальчике и осле, а сам лег отдохнуть. Лянь Юй прибежала к Хун и все ей рассказала.
– Я приготовлю ужин, а ты отнеси ему, – приказала Хун.
Ян съел принесенное и говорит Лянь Юй:
– Неловко мне, что ты так за мною ухаживаешь… Девушка расхохоталась.
– Если в отсутствие хозяйки я накормила вас рисом да супом, это еще не значит, что я влюбилась!
Пожелав Яну спокойной ночи, Лянь Юй ушла и передала все Хун, а та улыбнулась загадочно и подумала: «Судя по всему, Ян Чан-цюй не какой-нибудь зеленый юнец. Но этой ночью я его немного помучаю!»
И говорит служанке: – Сходи-ка на постоялый двор, погляди, как он там.
Лянь Юй понимающе улыбнулась и отправилась на постоялый двор. Приблизившись к бумажному окну, она прислушалась, но ничего не было слышно, даже дыхания спящего. Вдруг внутри забрезжил огонек. Девушка проделала пальцем дырочку и заглянула внутрь. Ян сидел, прислонившись к стене, и, не отрываясь, смотрел на светильник. Лицо печально, в изломе бровей – тоска. Вздохнул, опять лег и как будто заснул. Девушка на цыпочках отошла от окна, и тут ее остановил скрип двери. Это Ян вышел во двор. Лянь Юй шмыгнула за угол и притаилась. Ян прохаживался взад и вперед. В небе висел полукруглый месяц, роса начала выпадать. Дело шло к четвертой страже. Юноша глянул ввысь и стал читать стихи:
Колокол пробил опять,
Звезды в небе зажглись.
При тусклой сидя свече,
Я с цветов лепестки оборвал.
Но ветер подул с небес,
Подхватил и унес их ввысь.
Смотрю на Лунный дворец,
Лик Белой Девы пропал!
Лянь Юй многому научилась у Хун, понимала и в поэзии, поэтому без труда запомнила услышанное и, вернувшись в терем, пересказала стихи госпоже. Хун подняла брови:
– А какое лицо у него было при чтении? Лянь Юй засмеялась.
– Очень странное! Если днем своим довольством оно напоминало цветок, ласкаемый весенним ветром, то ночью стало совсем другим и превратилось в увядший лист, который погубила своим холодом осень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105