За время правления За Бо Да Ю Первый загробный преобразился чрезвычайно — и в лучшую сторону. Когда истек срок жизни За Бо Да Ю в Первом загробном, его перевели в другой мир. И назначили правителем На Вал Ляю. Поначалу все шло хорошо. Совет На Вал Ляю был доволен, поскольку тот не делал совсем ничего, кроме аккуратного выполнения приказов свыше. Но недавно мы узнали…
— Кто это мы? — вновь спросил Никита.
— Не перебивай! — лязгнул первый капюшон.
— Молчу, молчу…
— Недавно мы узнали, — продолжал второй капюшон, — что На Вал Ляю готовит собственный свод законов. Используя связи во дворце, мы смогли проникнуть в комнату правителя и ознакомиться с его записями. А когда ознакомились, то пришли к выводу, что Первому загробному грозит величайшая опасность. Если законодательство На Вал Ляю войдет в силу, то весь мир полетит в небытие.
— А что там такого — в этом законодательстве? — поинтересовался Никита,
Капюшоны опять переглянулись.
— Глуп и необучен, — сказал первый. — Он не поймет.
— Чтобы вникать в тонкости управления государством, нужен государственный ум, — согласился второй. — Не поймет…
— Ну ладно, — наморщился Никита. — Действительно, на фига мне надо во все эти юридические тонкости вникать… Валяйте дальше.
— Рассказ почти закончен, — бесстрастно сообщил второй плащ. — В целях спасения Первого загробного мира мы послали тебя, как способного авантюриста, в ряды Махно, организация которого под нашим присмотром набирала силу…
— Как это — под вашим присмотром? — забеспокоился Никита. — Хотите сказать, что Махно — ваш подчиненный?
— Под нашим присмотром — это значит, что мы ПОПУ не трогали, — объяснили ему.
— А-а… А как это вы меня послали? Если я сам туда попал случайно?
— Случайностей не бывает. Гмырь, который помог тебе бежать от ментов, по нашей убедительной просьбе указал тебе вход в подземелье. А рассчитать то, что с Махно вы снюхаетесь, было очень просто. У вас характеры схожие.
— Гм, — сказал Никита. Последнее утверждение ему явно польстило.
— Дальнейший наш расчет был на то, что вкупе с Махно вы дадите взрывоопасную смесь, способную взбудоражить свиту правителя и тем самым облегчить нам задачу захвата власти. Но тебя схватили. Это несколько ослабило ПОПУ — опять же по нашим расчетам, — но твоя казнь через Аннигилятор, как вариант разворачивания событий, нас вполне устраивает. Причины последнего варианта тебе уже объяснены… Несколько наших бойцов размещены во дворце в замаскированном под ифритом охраны виде. Все наши вооружены бластерами военного образца. Эти бластеры давно сняты с производства и запрещены в Первом загробном, так что перевес в вооружении на нашей стороне. А фактор внезапности и суматоха, которую устроит Махно, уравняет силы. Власть захватим мы…
— Кто такие мы — вы мне скажете или нет?
— Мы — это мы. Теперь понятно?
— Теперь тебе понятно? — эхом отозвался первый капюшон. — Понятно, что тебе выпала редкая и почетная возможность пожертвовать собой ради блага Первого загробного, который этот бездарный На Вал Ляю, несомненно, загубил бы своим бездарным законодательством? Правда, ты чуть не испортил нам все, струсив и согласившись на лживые обещания палача Голубка, но…
— Я не струсил! — выкрикнул Никита. — Я размышлял!
— …но и тут мы подстраховались. Вставай и иди за нами.
Никита помолчал и глупо спросил:
— Куда?
— К Аннигилятору, — последовал металлический ответ.
Глава 7
— А я не пойду к Аннигилятору, — заявил Никита, поудобнее устраиваясь на столе. — Потащите меня силой? Давайте попробуйте.
Из-под черного плаща снова появился бластер.
— Ага! — усмехнулся Никита. — Шмальни. Кого тогда в Аннигилятор пихать будете?
Бластер снова исчез, и тягостное молчание установилось в комнате.
— Неувязка, — сказал первый капюшон второму.
— Неувязка, — подтвердил второй капюшон.
Они немного подумали и выдали следующую резолюцию:
— Посиди немного в этой комнате. Придется вызвать настоящих ифритов, которые сильные…
— Посижу, — согласился Никита, думая о том, что уничтоженного лучом бластера Голубка, безусловно, должны хватиться — и прислать кого-нибудь проведать важного арестанта.
Серый пар снова окутал черные плащи — когда он рассеялся, Никита увидел ифрита с кривым ножом в лапах и… Голубка.
— Вот так, — металлическим голосом проговорил Голубок. — Мы можем принимать любые очертания. Жаль, что в случае с Аннигилятором нельзя сфальшивить. Да и правителя скопировать точно нельзя. Очертания очертаниями, а вот голос… Посиди здесь, пока мы придумаем, что делать…
Никита не нашелся, что ответить на это. Дверь захлопнулась за ушедшими, он вскочил со стола и следующие полчаса потратил на бесплодные попытки взломать ее. Когда убедился, что грубой силой ничего тут не поделаешь, пнул напоследок дверной косяк и отошел в сторону.
— Во влип, — сказал Никита. — Снова придется надеяться на чудесное избавление…
* * *
И чудесное избавление не заставило себя ждать, явившись в виде хорошо знакомых Никите старушек Степаниды Прокофьевны и просто-Прокофьевны. Сначала, как только Никита отошел от двери, он услышал скрипучий старушечий голос:
— Волки позорные!
Потом посреди комнаты материализовались два старушечьих силуэта.
— Волки позорные! — с чувством повторила Степани-да Прокофьевна. — Надо же куда тебя законопатили… Пока нашли, половину ентой… правительственной резиденции облазили.
— Бабушки! — обрадовался Никита. — Мне надо срочно кое-что передать Махно.
— Да мы слышали, — проговорила просто-Прокофевна. — Какие-то хмыри в плащах хотят нашего фраерка Махно кинуть. Не выйдет.
— Не выйдет, — подтвердила Степанида Прокофьевна. — Мы ему скажем, чтобы он не начинал сегодня.
— Правильно! — согласился Никита. — Сначала надо разобраться с этими липовыми заговорщиками в плащах.
— Как? — хором спросили обе бабушки.
— Как?..
Этого Никита не знал.
— Ну… — неуверенно проговорил он, — самое главное, что мы теперь в курсе всего расклада. Не один Махно хочет существующую власть свергнуть. То есть… Не так. Существующая власть от За Бо Да Ю и по сей день функционирует. А вот этот На Вал Ляю готовит что-то новенькое — тоже, наверное, не подарок для Первого загробного. Хмырям в плащах очень нравится система, которую За Бо Да Ю установил. А проект законодательства На Вал Ляю они не одобряют.
— А нам, татарам, один хрен, — высказалась Степанида Прокофьевна, — нам Махно больше ндравится. Как он говорил — грабь награбленное? Вот это правильно!
— Правильно, — сказал Никита. — А теперь вот что — летите мухой к Махно и передайте, чтобы держал ушки на макушке. Только быстро. А потом вернетесь и спасете меня.
Старушки замялись, переглядываясь.
— Что? — забеспокоился Никита.
— Как же мы тебя спасем, милок, — проговорила просто-Прокофьевна. — Мы-то можем сквозь стены проходить, а ты нет… А дверь на замок закрыта. Ключа у нас нет, и набора отмычек мы на этот свет не захватили. Так что, предупредить Махно — мы предупредим, а вот как с тобой быть — не знаем…
Никита медленно уселся на пол.
— Это что же получается? — сказал он, обращаясь, по-видимому, сам к себе. — Все-таки в Аннигилятор отправляться?
Степанида Прокофьевна жалобно замигала, просто-Прокофьевна отвела глаза.
— Так и получается, — вздохнул Никита. — Ну ладно. Летите, голуби, я что-нибудь придумаю… Сам. Слушайте, а полуцутик не желает меня спасти? У него один раз уже получилось…
— Не, — замотала головой Степанида Прокофьевна, — ему нельзя здесь появляться. Везде полно его сородичей — а они его сразу учуют, хоть он и невидимый.
— Выходит, конец… — уныло пробормотал Никита.
— Да ты не горюй, малый, — неуверенно начала успокаивать его просто-Прокофьевна. — Чего ты захныкал — выходит конец, входит конец… Что-нибудь придумаешь… Махно нам велел тебя разыскать, чтобы точно знать, в какую комнату прежде всего ломиться, когда переворот. Но при таком раскладе… переворота не будет. Как же переворот устраивать, если во дворце полным-полно переодетых хмырей с пушками, которые только и ждут суматохи, чтобы под шумок свой кусок пирога оттяпать.
— Будет! — воскликнул вдруг Никита. — Я тут мозгами пошевелил и кое-что придумал. У этих козлов бластеры, так мы на эти бластеры им такую подлянку завернем… Короче, слушайте — тут где-нибудь поблизости есть наверняка мебельная фабрика или магазин какой, так пусть Махно пошлет своих кого-нибудь и выдаст им побольше фишников… Я им покажу бластеры!
Долго Никита шептал на уши старушкам. Старушки слушали, кивали головами, а под конец, когда Никита спросил:
— Все понятно? — Степанида Прокофьевна сказала:
— В натуре, понятно… А что такое бля… бля… блякстеры?
* * *
— Сулейман ибн Сулейман на прием к На Вал Ляю! — объявил секретарь.
Илюша На Вал Ляю вздохнул и по привычке протянул руку к черной парандже, которую когда-то, давным-давно обязали его носить цутики из Совета. Поднял полупрозрачную тряпочку, повертел ее и выбросил.
— Хватит, — вслух сказал он, — дедовские традиции нам ни к чему. К тому же цутики боялись, что народ от моей штрафной чавки разбежится, но теперь выражение лица у меня самое благородное…
— Просите, — громко крикнул Илюша.
Сулейман ибн Сулейман — здоровенный и толстый ифрит — вошел в зал для аудиенции. Илюша отложил бумаги и ручку, положил локти на стол и вопросительно посмотрел на начальника Городской милиции.
«Все пишет, — неприязненно подумал ибн Сулейман. — Разве для правителя можно это — ручкой по бумаге чирикать? И без паранджи опять. Нарушает традиции…»
«Ну и мужлан, — в свою очередь смотря на ибн Сулеймана, подумал Илюша. — Разве у просвещенного правителя могут быть такие начальники? Он и читать-то с трудом, наверное, читает. И подписывается крестиком, как большинство чиновников в Первом загробном. Ну, ничего. Скоро я закончу свой труд о новом государственном устройстве и тогда начнем проводить реформы».
— Слушаю вас, — почувствовав, что молчание затягивается, проговорил Илюша.
— Так я это… — начал ибн Сулейман, почесывая в затылке. — По поводу награждения капитана Эдуарда Гаврилыча. Он это… задержал преступника Вознесенского.
— Вознесенского? — наморщился Илюша. — Не припомню…
— Ну как же! — воскликнул Сулейман ибн Сулейман. — Я же вам говорил — не имеет идентификационного номера, сбежал из Смирилища — злостный нарушитель порядка! Преступник номер один в Первом загробном.
Илюша снова поморщился.
— Преступник номер один, — повторил он и вздохнул. — А где он, кстати?
— За дверью ждет! — оживился ибн Сулейман. — Пригласить?
— Вознесенский где?
— В камере, где же ему еще быть, — пожал плечами Сулейман. — Готовим его к Аннигилятору. Предварительно экзекутор Голубок пытается вытянуть из него ряд важных сведений. Пока вроде ничего не говорит ему Вознесенский. Либо молчит, либо выкрикивает провокационные лозунги. Совершенно антисоциальный тип… Прикажете применить пытки?
«Средневековье, — мелькнуло в голове у Илюши. — Нет, пора заканчивать с такими порядками…»
— Никаких пыток, — вслух сказал он. — И с Аннигилятором повремените…
— Желаете допросить лично? — осведомился ибн Сулейман. — Или он вам в целях науки нужен? Бесчеловечные опыты над человеком… Понимаю, понимаю… Только казнить через Аннигилятор его нужно в любом случае. Древний закон, нерушимые традиции… И казнь обязательно должна быть публичной…
— Ладно, — перебил его Илюша На Вал Ляю. — Пригласи его сюда.
— Вознесенского или Эдуарда Гаврилыча?
— Обоих.
— Слушаюсь, — проговорил ибн Сулейман, поклонился и вышел. Из-за закрытых дверей долетел его крик: — Готовьте Аннигилятор!
* * *
Двери зала для аудиенций широко распахнулись. Илюша поспешно накинул на лицо традиционную паранджу. По очереди вошли две шеренги отборных ифритов из дворцовой стражи, влетело несколько придворных цутиков, строевым шагом торжественно явился Сулейман ибн Сулейман, а за ним вперся невероятных размеров бегемот.
— Это еще что такое? — спросил никогда не видевший Аннигилятора Илюша На Вал Ляю у ибн Сулеймана.
— Аннигилятор я, — басом ответил сам бегемот. — Жру преступников. Один хав — и они бесследно исчезают. И не появляются больше нигде. Потому что у меня система пищеварения отсутствует.
Ибн Сулейман кивнул. Илюша с омерзением помотал головой.
— Приговоренный! — громко провозгласил ибн Сулейман.
Два ифрита втащили в зал слабо трепыхавшегося в их лапищах Никиту. Следом вошел Эдуард Гаврилыч. Голова Эдуард смущенно косила глазами по сторонам, а голова Гаврилыч, приоткрыв от восхищения рот, в упор разглядывала невысокую фигурку правителя.
На Вал Ляю вышел в центр комнаты и остановился перед Никитой. Ифриты покрепче ухватили приговоренного за руки.
— Чего зыришь? — злобно спросил Никита. — Где тут ваш Аннигилятор? Вот эта зверюга, что ли? Ну давай, пускай он меня сожрет…
— Тебя никто не собирается ему скармливать, — ровно проговорил Илюша из-под паранджи — и поспешно добавил, предупреждая зарождавшийся ропот собравшихся: — Пока…
Никита хмыкнул.
— А зачем тогда меня сюда притащили? — осведомился он.
Илюша На Вал Ляю не успел ответить. Под самым потолком зала для аудиенций появились вдруг очертания сухонькой старушки, которая первым делом витиевато выругалась, обращая при этом свою брань бегемоту Аннигилятору, а потом совершенно по-разбойничьи свистнула, сунув в рот два пальца.
— Крамола… — пролепетал обалдевший ибн Сулейман и махнул рукой.
Полуцутики, дружным роем взвившиеся под потолок, бросились на старушку, целя ветвистыми рогами ей в грудь, но ничего не добились, кроме того, что с бильярдным стуком врезались друг в друга лбами и с переломанными рогами посыпались вниз.
Невредимая старушка отлетела немного в сторону и захохотала.
— Степанида Прокофьевна! — закричал Никита, а старушка кивнула ему и взвизгнула:
— Операцию «Фаллопиевы трубы» объявляю открытой!
Трон На Вал Ляю отлетел в сторону вместе с большим куском мраморного пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44