— Рододендрон, — представился мужчина, с интересом, в свою очередь, разглядывая Никиту. — А ты, надо думать, шпик?
При слове «шпик» тигрица зарычала и сделала шаг вперед.
— Я не «шпик», — поспешно ответил Никита. — Я как раз наоборот. Убегал от преследователей и…
— Ну да, — хмыкнул Рододендрон, — так я тебе и поверил. Тут до тебя еще два субчика побывали — тоже плели всякую такую чушь. Барся как только увидела их, разорвала и съела. У нее нюх на шпиков — так уж выдрессировали.
— Но меня-то она пока не разорвала, — осторожно заметил Никита.
Рододендрон задумался.
— Тоже верно, — сказал он, — но откуда я знаю, может быть, вы — шпики — научились каким-нибудь таким штучкам — чтобы вас сразу распознать нельзя было…
— Да не шпик я, говорю же! — с отчаянием в голосе повторил Никита, искоса наблюдая за поведением страшного зверя. — Я вообще понятия не имею — кто ты такой и зачем за тобой шпионить. Я случайно тут. На меня облава была, я решетку оторвал, в дыру прыгнул, пополз… потом рухнул и… все.
— Правдоподобно, — выговорил Рододендрон, — только все равно я тебе ни хрена не верю.
— И не верь, — согласился Никита. — Убери зверюгу и дай пройти…
— Пройти-и? — в изумлении округлил глаза Рододендрон. — Куда это ты идти собираешься?
— Не знаю, — честно признался Никита, — подальше отсюда. Я тебе объясняю — я случайно здесь…
— Ладно, — махнул рукой Рододендрон, — разберемся.
Он оглянулся во тьму и совсем по-разбойничьи свистнул.
Один за другим выходили из потемок люди и становились рядом с Рододендроном. Первой появилась коротко стриженная стройная девушка, одетая, впрочем, неряшливо и грубо — в свободный джинсовый комбинезон и необъятных размеров мужской свитер с толстым горлом. Затем возник обросший рыжей шерстью громила с совершенно обезьяньей мордой — такой глуповато-пошлой, что легкомысленные шорты, на которых впереди был изображен банан, вызывающий вполне определенные ассоциации непристойного толка, и яркая гавайская рубаха с попугаями — смотрелись на нем вполне органично. За спиной громилы угрожающе молчали еще несколько силуэтов, но Никита рассмотреть их никак не мог.
— Вот, — проговорил Рододендрон, когда собравшиеся вдоволь нагляделись на немного оторопевшего Никиту. — Черт его знает, как он здесь появился, но говорит, что не шпик. Хочет выбраться отсюда, потому что оказался здесь якобы случайно…
— За мной гнались, — нерешительно напомнил Никита.
— Юлька, — прорычал детина в шортах, явно обращаясь к девушке, — проверить бы надо…
Она кивнула.
— Барся, — проговорила девушка низким мужским голосом, — проверь!
И погладила тигрицу между ушами. Барся зыркнула на Никиту и, мягко ступая бесшумными лапами, пошла в его направлении.
— Эй! Эй! — забеспокоился Никита, сообразив, что девушка в комбинезоне и есть хозяйка тигрицы. — Девушка! Как вас?.. Юля! Скажите ей, чтобы она не это… Не надо меня проверять! Я же не шпик… Вдруг зверюга что-нибудь напутает и сожрет меня!
Прокричав эти слова, Никита замер, потому что вдруг сообразил, что говорит что-то явно не то. Собравшиеся смотрели на него с ужасом и нескрываемым сожалением. Тигрица Барся остановилась на полдороге, оглянулась, прижала уши и юркнула куда-то в темноту.
— Так, — хрипло и зловеще пробасила девушка, — опять…
Она шагнула к Никите, и он вдруг заметил, что окружавшие ее люди, да и саблезубая тигрица, исчезли где-то в потемках — где именно, Никита заметить не успел, а если бы заметил, то наверняка юркнул бы туда тоже, потому что во взгляде надвигавшейся на него девушки читалась такая жгучая ненависть, что Никите мгновенно стало нехорошо. Он отступил на несколько шагов назад и уперся лопатками в холодный камень.
Никита огляделся — бежать было некуда. Он перевел взгляд на девушку, которая была уже в нескольких шагах от него, и открыл рот.
— Сейча-ас… — хрипло говорила она, засучивая рукава, ползущие под ее пальцами вверх, обнажая толстенные мускулистые, совершенно мужские руки, покрытые к тому же черной шерстью.
Никита хотел сказать что-то еще, но не успел. Сильная рука сдавила ему горло, лишая всякой возможности произнести хоть какой-то звук, и легко вздернула вверх — так, что Никита повис в воздухе, свободно болтая ногами.
— Забыл предупредить, — сказана девушка. — Что, несмотря на внешний вид, я вовсе не женского пола. Я мужчина. Был, до того как помер и перенесся в этот поганый мир и получил это поганое обличье, и мужчиной остался. Понял, лох? Если родители назвали меня Юлием, это еще не значит, что я девка. И уж тем более не значит то, что надо было давать мне это тело, которое, кстати говоря, частично осталось таким, каким и было до смерти. Понял? Я, блин, чемпион Белоруссии по бодибилдингу. Понял?
Юлия… то есть Юлий разжал руку, и Никита брякнулся в лужу.
— Понял, — пискнул он, разминая затекшее горло, — можно было предупредить словесно… Я уже в курсе, что в вашем мире люди появляются такими, какими себя считают в душе на Земле.
— Я на Земле себя девушкой не считал! — взревел Юлий, легко поднимая Никиту за шиворот и ставя на ноги. — Имя у меня такое было — Юлий! С самого детства все кто ни попадя дразнились! Вот и додразнились — угораздило помереть от пневмонии и оказаться здесь в таком вот виде… Юлий Цезарь — был такой чувак в древности, слыхал? Его небось никто девкой не дразнил.
— Да понял я, сказал же! — барахтаясь в железных тисках, закричал Никита. — Пусти, гад, больно!
— Вот то-то, — отпустив Никиту, который вторично упал в грязную лужу, проговорила девушка. — Итак, давай рассказывай, какое задание ты получил?
— Никакого задания я не получал, — хмуро сказал Никита, с некоторым трудом поднимаясь. — Чего вы все тут — с ума посходили? То тигром травите, то за горло хватаете. Я же говорю — я тут случайно! Мне от вас ничего не надо! Мне бы только отсюда выбраться.
— Выбраться? — удивился Юлий. — А ты знаешь, куда попал?
— Нет, — признался Никита.
— Та-ак… — усмехнулся Юлий и почесал громадной ручищей девичий румянец на нежной щечке. — Кто же ты такой вообще?
— Никита, — пожал плечами Никита.
«Интересно, — подумал он вдруг, — у этой… этого Юлия какие места женские, а какие нет? Вот лицо — явно не мужское. Чего не скажешь о ручищах…»
— Откуда ты? — задал следующий вопрос Юлий.
— Из России, — ответил Никита. — Из Саратова. Меня, понимаешь, недавно грохнули… астролябией по башке, так я тут у вас оказался. Короче говоря, долго рассказывать…
— Погоди, погоди! — насторожился вдруг Юлий. — Говоришь, из России, из Саратова… Только что прибыл… А идентификационный номер у тебя какой?
— Нет у меня никакого номера, — сказал Никита. — И не было. Что у вас тут, как на зоне, честное слово, у каждого свой номер должен быть! Неужели без номеров нельзя прожить?
— Вознесенский — твоя фамилия на Земле была? — спросил вдруг Юлий.
— А ты откуда знаешь? — удивился Никита.
Девичье лицо Юлия вдруг расплылось в широкой улыбке. Он раскинул в стороны свои ручищи и снова шагнул к Никите — Никита отпрыгнуть не успел, и мускулистые конечности сомкнулись на его спине, плотно прижав руки самого Никиты в бокам.
— Братан! — хрипло заревел Юлий, стискивая его в объятиях. — Да ты, кажется, по адресу попал! Мы столько о тебе слышали!
— Откуда? — продолжал допытываться Никита, тщетно стараясь высвободиться.
— Это ты с ифритами дрался в распределителе? — спрашивал Юлий, хлопая Никиту по спине, отчего последнему казалось, будто его позвоночник раз за разом впивается в грудную клетку. — Это ты из Смирилища умудрился свалить? Как ты сумел в город-то пробраться? Мы не думали, что ты сможешь! Думали, что тебя в Пригороде перехватят. Тебя же объявили преступником номер один! Представляешь, какая честь?
— Да уж, — проворчал Никита, — слушай, ослобони немного, а? Сейчас сломаешь меня пополам…
Юлий отпустил его. Чтобы не упасть, тут же Никита прислонился к каменной стене у себя за спиной.
Юлий отступил на шаг, с умильной гримасой оглядел Никиту с головы до ног и торжественно проговорил:
— Добро пожаловать!
— Куда это? — недоверчиво поспешил уточнить Никита.
— К нам! — радостно ответил Юлий. — К нам, в ПОПУ!
— Куда?!
— К нам! В Подпольную Организацию Противников Уравниловки!
* * *
Впереди шла тигрица Барся, за ней ее хозяин Юлий, следом брел немного обалдевший от столь резкого поворота событий Никита, окруженный десятком возбужденно горланящих членов подпольной организации.
— А мы, понимаешь, про тебя давно слышали! — радостно говорил Рододендрон, тряся кустом, заменявшим ему шевелюру. — Только никак не могли ожидать, что ты в Город проберешься! Если бы мы точно знали, что ты в Городе, мы бы тебя сами разыскали. А так — это просто удача, что ты нам на головы свалился.
— Перст судьбы, — гулким голосом подтвердил коренастый мужичонка со скуластым монгольским лицом — Никита уже знал, как его зовут — Соловей-разбойник. — Я всегда говорил, что наша организация еще себя покажет. Сейчас мы переживаем не лучшие времена. Членов мало… Я было попробовал завербовать по старой дружбе хоть кого-то из богатырей, но они так держатся за свою тетьку Черномора, что… ничего не получилось.
— А я, понимаешь, при жизни садовником был, — откровенничал Рододендрон, все стараясь ухватить Никиту под локоток, — жил себе, понимаешь, никого не трогал, а вдруг помер от приступа. Попал сюда, а тут такое дерьмо творится! Я-то садовник, я сразу понял, в чем дело, — здесь с народом управляются точно так же, как я когда-то с цветами! Все пронумерованы, все под колпаком. Захотят пересадить в другой горшок — пересадят. Забудут полить… фигурально выражаясь — полить, так все — цветок… то есть человек — усох. А я так не могу. Я сам себя в состоянии поливать и окучивать. Вот так вот. Как-то в кабаке разорался — меня в Смирилише. Отсидел положенное, направить меня хотели в Дальние Миры на перевоспитание, а тут батька меня и нашел. Вот так и попал в ПОПУ. С тех пор я в организации…
Коридор, по которому они шли, все сужался и сужался. Он и был-то с самого начала не особенно широким, а теперь, когда они прошли уже порядочное расстояние, становился все уже, хотя непонятно было — как это стены не сомкнутся совершенно.
— Темно здесь, — выговорил Никита, — как в… А кто это — батька?
— Мы к нему и идем, — не поворачиваясь, отозвался Юлий. — Он глава нашей организации.
— Добрыню дольше всех уговаривал, — продолжал Соловей-разбойник, подкручивая редкий ус, — он почти согласился, до только у него вдруг — р-раз — и ребенок народился от тетьки Черномора. Мальчик, светленький такой. Беломором назвали… Я батьке докладываюсь, а он…
— А батька ваш… — начал было опять Никита, но тут его прервали.
— Все, — сказал Юлий, останавливаясь, — пришли. Вот дверь.
Присутствующие как по команде замолчали и расступились, выстроясь вдоль стен, словно в почетном карауле.
— Заходи, — сказал Рододендрон почему-то шепотом. — Ему уже доложили, он тебя ждет. Только постучи сначала.
Никита прошел вперед и постучал в большую, обитую железом дверь.
Никто ему не ответил.
— Входи, — шепнул сзади Юлий.
Никита толкнул дверь и вошел.
Комната, в которой он теперь находился, чем-то неуловимо напоминала подвал, где дислоцировалась братва Витьки Воробья. На обшарпанных стенах висели кривые сабли и допотопные кремневые ружья. На потолке коптила свечами старинная бронзовая люстра. Тяжелые пурпурные портьеры занимали добрую половину каждой стены, но отчего-то при взгляде на эти портьеры становилось совершенно понятно, что никаких окон в комнате нет.
Дверь со скрипом закрылась за Никитой.
— Але? — проговорил он, минуту простояв в тишине. — Есть кто дома?
Одна из портьер шевельнулась, и на середину комнаты шагнул низкорослый человек в мундире странного покроя, широких атласных галифе и начищенных до зеркального блеска сапогах. Некрасивое и прыщавое лицо человека обрамляли грязные волосы, свисавшие до плеч, обильно усыпанных перхотью.
«Вот так батька», — мелькнуло в голове у Никиты.
— Ну, здравствуй, — проговорил человек в галифе, печально и строго глядя на Никиту.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Никита.
Человек в галифе некоторое время исподлобья смотрел на него, потом повернулся в профиль.
— Не узнаешь? — осведомился он.
— Н-нет, — вздрогнув от неожиданного вопроса, признался Никита.
Человек как-то снисходительно вздохнул, заложил правую руку за обшлаг мундира, а левую за спину и прошелся по комнате. Шаги его мягко стучали в тесном пространстве. Он подошел к одной из портьер, висящей напротив той, из которой он появился, и, поправляя пурпурные складки, снова вздохнул.
— А ведь мне говорили, что в ваше время в каждом учебнике мой портрет встретить можно, — проговорил он, — фигура, можно сказать, эпохального значения. Человек-символ. А ты меня не узнаешь…
Никита, внимательно и честно вглядывавшийся в незнакомца, пожал плечами.
— Извините, — сказал он, — я в школе-то… не особенно хорошо учился.
— Может быть, ты и имени моего не знаешь? — с горькой усмешкой поинтересовался человек в галифе.
— А… какое у вас имя?
Человек в галифе выпрямился, тряхнул волосами, подняв в неподвижном воздухе облачко перхоти, и четко выпалил, словно рубанул шашкой:
— Махно!
— А! — обрадовался Никита. — Знаю-знаю! Слышал, конечно. Так вы и есть тот самый батька Махно? У меня друг есть… был… Гоша Северный. Так у него над правой коленкой татуировка есть… была — буква «а» в кружочке и надпись — «Анархия — мать порядка».
— Мое сие изречение, — нахмурясь, проговорил Махно.
— Я знаю, — тут же ответил Никита. — Еще помню, что вы одно время были красным командиром, а потом… красные вроде вас предали, и вы решили… Ага, вы еще с Буденным дружили, да?
— С Семеном у меня свои счеты, — неприязненно покривив рот, проговорил Махно, — не будем об этом. Сердце у меня хоть и не бьется, но все равно — не каменное. Больно вспоминать. Д-да, молодой человек… что было, то прошло. При жизни я немного сделать успел, но теперь хочу наверстать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44