— Ну, за встречу! — произнес тост Михалыч.
Через мгновение все стаканчики были пусты, и под внимательными взглядами окружающих Раймо пришлось пить до дна.
— Я же говорил: нормальный “финик”! — одобрительно улыбнулся Лева. — А то — “не пью”!..
Соловейчик тут же наполнил стаканы по новой. На палубу из командной рубки спустился капитан катера. Налили и ему за компанию.
— Ну, за природу! — произнес очередной тост Михалыч.
— Что мне нравится в тебе, Михалыч, так это то, что ты тосты содержательные и емкие выдаешь! — восхитился Лева.
— Тост на охоте должен быть кратким, как команда. Или как выстрел… — Михалыч задумчиво похрустел соленым огурчиком. — Иначе времени на содержательный отдых не останется…
— Верно! — поддакнул генералу Сергей Олегович.
— Мы за что пили? — поинтересовался Раймо по-английски в надежде поддержать общую беседу.
— За природу, — перевел Женя, опекавший финна на правах пригласившего. — Ты аккуратнее пей, лучше пропускай…
Раймо согласно кивнул: пил он совсем редко — да и то помалу.
— Тебя как звать? Раймо? — подсел к нему Лева. — Ты посмотри, какая красота вокруг!.. — Соловейчик указал рукой на проплывающие мимо них извилистые берега. — Тут знаешь какие места есть? Таких нигде нет!..
— А то он не знает… — усмехнулся Сергей Олегович. — Это же их земля была, пока мы ее не оттяпали…
— Это наша земля! — прервал спор Михалыч. — Наша и их. Раз он наш гость, значит, будет как дома. Переведи!
— Сколько раз сюда приезжаю, а все не перестаю удивляться… Такая природа! — все не мог успокоиться Лева. — Знаешь, почему так злобы много сегодня в людях? Потому что в городах сидят, на природу не вылезают, злость в них копится, а выход — в преступлении… А приехал бы сюда хоть разок, походил бы, душу отвел — глядишь, и жить стало бы легче. Михалыч, давай!..
— Ну, за знакомство! — поднял стакан генерал.
Раймо послушно выпил весь стакан.
— Наш человек! — улыбнулся ему Лева. — Понимает толк в жизни.
* * *
Плыли уже несколько часов. Катер ходко шел мимо скалистых берегов. Гранитные склоны гор уходили ввысь. Темные ели спускались к самой воде, непонятно как цепляясь за пологий камень. На катере пели каждый по-своему — дружно, душевно пели. “Если бы парни всей земли…”
Лева и тепленький уже Раймо сидели рядом на палубе и слаженно выводили мотив на своем родном языке. Им серьезно вторил Михалыч. Сергей Олегович потихоньку начинал клевать носом, но тоже подпевал — или ему только казалось, что он подпевает?.. Женя Качалов, поберегший силенки для будущего, меньше других выпил и теперь печально смотрел на природу, вслушиваясь, что бормочет Соловейчик в перерывах между песнями.
— Ты — и коммунист? — по-русски удивлялся Лева.
— Да, я коммунист, — по-английски подтверждал этот факт Раймо.
— Я был… коммунистом, — пьяно вздохнул Лева. — Михалыч тоже был, конечно… Понимаешь, тогда все мы были, иначе никак…
— Я не был коммунистом!.. — очнулся Сергей Олегович.
— Тогда ты нас, коммунистов, не поймешь… Верно, Раймо? Ничего, скоро у вас образуется, будешь снова свободным…
— О чем ты, Лева? — спросил Качалов. — У них и так всего хватает. Он же в любой момент из партии может выйти…
— Не вышел же! Значит, чего-то держит, чего-то не то! — не унимался Лева. — Не доросли мы до веры, потому и за всякое ловкое слово хватаемся, ищем в нем спасения…
Соловейчик вдруг стал серьезным. Потом медленно начал клониться в сторону — принятый алкоголь дал о себе знать. Раймо подхватил Леву, растерянно глядя на остальных.
— Положи его, пусть отдохнет… — посоветовал Михалыч.
— Устал, — перевел Женя. — Он устал. Работает в полиции, в уголовном розыске. Пусть поспит.
Раймо подложил Соловейчику под голову чью-то куртку, сверху накрыл ватником.
Катер вышел на открытую воду, сразу резко качнуло на волне.
Сергей Олегович прикорнул рядом с Левой. Женя тоже, глядя на остальных, закрыл глаза, привалившись к рюкзакам.
Катер обогнул пологий остров-камень. В небо взмыл резкий гул сирены…
* * *
…Рожок пропел — гон пошел. Несколько нетерпеливых всадников рванулись за сворой гончих. Он же выехал на пригорок. Рядом с ним, только чуть ниже, приладился егерь на приземистом раскормленном жеребце.
Уши его донца первыми уловили лай, он вытянул свою красивую шею в сторону гона. Спустя несколько мгновений егерь и сам различил далекий шум. Стало ясно: зверя подняли сразу три гончих, и теперь они вели его вдоль кромки леса, стараясь выгнать на поле.
— Шлея и Валдай ведут, — на слух определил егерь. — А вот третий кто?..
— Туба? — прислушался он.
— Может, и Туба… — ответил егерь, но чувствовалось, что был не согласен. — Звона! Точно, она — ее голос!
Он кивнул — действительно верно. Нагнулся, поправил стремя, устроился поудобнее в седле.
— К распадку выходите, — прислушивался к гону егерь. — Туда ведут.
В поле уже слышался надсадный дальний лай борзых: подняли еще одного зверя, но было понятно, что ведут его в сторону, зверь не давался…
— Пора, — ерзал в сбитом седле егерь. — Пора, уйдет же…
Егерь посмотрел на него молящими глазами: он весь изошел от нетерпения, арапник так и ходил в темных от летнего загара руках.
— Пора!
Он тронул коня, и застоявшийся орловец сбился с шага, а потом сам, не дожидаясь команды, размашисто рванул к лесу… Хотя его орловца трудно было обойти, но на слегка заснеженном поле коротконогая егерская лошадь смогла выйти вперед. Он поправил картуз, натягивая его ниже и жмуря глаза от бьющего •в лицо морозного колючего ветра. Рядом пронзительно засвистали, вызывая гон на себя, не заботясь о том, что в таком шуме можно было и не услышать.
— Звона услышит… — подумал он. — Изумительный слух…
Егерь что-то заметил, пригнулся к самой гриве жеребца и по-разбойничьи засвистел так, что в ушах глохло…
…Свист стоял пронзительный. Это Михалыч солидно возвышался на борту катера и свистел. Сирена, находившаяся там, вторя свисту, несколько раз коротко проревела. Раймо приподнялся на локте: оказывается, он лежал между узлов с вещами, прямо на палубе. Финн мотнул головой, прогоняя сон, затем проследил взгляд Михалыча: от катера к берегу шла нагруженная ящиками с водкой лодка; на берегу у небольшого дощатого пирса стоял мужичок в ушанке и стеганом ватнике.
— Кузьмич! — заорал проснувшийся Лева. Он перегнулся через борт рядом с генералом и замахал мужику рукой. Раймо, опасаясь, что тот свалится в воду, схватил его за полу бушлата. — Кузьмич!.. — снова прокричал Лева, но на его крики никакой ответной реакции с берега не последовало.
— Выгружаемся! — скомандовал Михалыч.
Сергей Олегович тут же принялся подтаскивать вещи поближе к борту.
Выгрузились за три ходки. Раймо вылез из лодки последним и осмотрелся. На берегу тихой бухты стояли выбеленные снегом строения, бегала собака, тут же бродили куры и худая корова. Раймо обошел вокруг ближайшей избы и с удивлением обнаружил рядом с огородом небольшой, заботливо ухоженный пятачок с причудливо раскиданными валунами среди аккуратно подстриженной травы: это был почти натуральный японский “сад камней”, излюбленное место для медитаций у дзэн-буддистов.
Раймо вернулся на берег. Местный егерь Кузьмич — костлявый мужичок неопределенного возраста — по очереди обнимался с приехавшими к нему охотниками.
— Ну, теперь держись, — орал он, — Михалыч! Такая охота идет! Чистый праздник!
— Когда мы пойдем на охоту? — поинтересовался у Жени Раймо.
— Отдохнем немного и пойдем… — почему-то тяжело вздохнув, ответил Качалов.
— Будем пить? — понял Раймо.
— Будем… — снова вздохнул Женя. Он морщился — у него от выпитого болела голова.
— Ну, что встали, как неродные? — суетился Кузьмич. — В дом, в дом проходите!..
— А баня готова? — спросил у него Сергей Олегович.
— Сейчас все будет в полном ажуре! — пообещал егерь. — Как вас услышал — так сразу и стал готовить. Уже скоро!..
Пока прогревалась банька, мужики хозяйничали. Михалыч руководил выгрузкой надувных катеров из сарая. Женя и Сергей Олегович накачивали их. Лева Соловейчик проверял моторы.
Раймо поручили таскать вместе с Кузьмичом воду в баню.
— Когда мы пойдем на охоту? — спросил Раймо у егеря после четвертой или пятой ходки.
— Чего это он спрашивает? — окликнул Качалова не знающий английского Кузьмич.
— Когда, говорит, на охоту!.. — Женя из последних сил подкачивал насосом тугие зеленые борта лодки.
— Скоро! Скоро охота! — закричал Раймо, как глухонемому, Кузьмич. — Туда пойдем! — он махнул рукой в сторону заходящего солнца. — Там лосей до… Всем хватит! Лось, понимаешь?
Кузьмич попытался изобразить рога на своей голове и даже промычал что-то нечленораздельное.
— Элк? — сообразил Раймо и добавил одно из немногих знакомых ему русских слов: — Хорошо!
— А то! — продолжил разговор Кузьмич. — Во какие! — он показал финну животное немыслимых размеров. — Так и, бегают! Во какие! — теперь он продемонстрировал ему уже ширину зверя. — Я в это лето таких четырех завалил!.. — по-прежнему жестами объяснялся Кузьмич.
Как ни странно, но Раймо все было понятно.
— Лось — большое животное, отличный трофей… — согласился он с егерем.
Когда бочка в баньке наполнилась до краев, Кузьмич махнул Раймо рукой — отдыхай, дескать, а сам направился к возящимся у лодок мужикам.
— Михалыч, на дальний кордон пойдем… — то ли вопрошающе, то ли утверждающе заявил егерь. — Свояк пишет — там лосей…
— Что, ближе нет ничего, что ли? — расстроился Соловейчик. — Это же верст сто!
— Ближе нет. Тут столько уже было охотников, всю дичь распугали… — посетовал Кузьмич.
— Не может быть! — не поверил Сергей Олегович. — Ведь много же было!
— Мало ли что было… — вздохнул Кузьмич. — А теперь вот нет. Ушел лось! — проорал он для Раймо, изображая над головой руками рога.
— Да, у лося очень большие рога… — согласился тот, подходя поближе. — Очень красивое животное…
Финн показал руками, какое красивое животное лось.
Снаряженные лодки уже стояли у берега. В одной из них сидел Соловейчик и пытался завести мотор. После двух или трех рывков за стартерный шнур мотор мощно взревел. Соловейчик уселся на корме и рванул от берега, делая замысловатые виражи по ровной водной глади. Вскоре так же резво стартовала и вторая лодка, в которой устроились Михалыч и Сергей Олегович.
— …ноги красивые, грудь широкая. Очень сильное и красивое животное. Глаза большие… — продолжал Раймо свою беседу с егерем.
— Да, — внимательно слушал его Кузьмич, — девки у нас красивые, глаза большие… Места здесь тихие, можно увести ее и там… — Кузьмич показал, что там можно сделать с девками.
— Как?! — удивился Раймо. — Лося?
— Чего тут! Места красивые, она обалдеет от природы, а ты ее!.. — Кузьмич снова показал, что нужно делать.
— Вы? Лося? — уточнил финн. — Лося?
Финн для наглядности повторил жест егеря.
— Да-да! — орал Кузьмич. — Мы с тобой это еще сделаем!
— Он говорит, что с тобой это сделает… — перевел Качалов, видя, что Раймо никак не поймет, куда клонит Кузьмич.
— Нет! Нет-нет, я понимаю, но я не люблю это, — сказал Раймо. — Я люблю женщин.
— Он любит женщин, — перевел Женя Кузьмичу.
Но тот уже ничего не слышал: егерь стоял у самой кромки берега и со все возрастающей тревогой наблюдал, как лодки носятся по воде.
— Куда?! — вдруг дико заорал Кузьмич и бросился в воду. В это время лодка с Михальгчем помчалась к берегу. — Назад! Поворачивай назад!!!
— Смотри, как заждались… Правь на него! — прокричал Сергей Олегович с кормы.
Лодка послушно рванула прямо на то место, где бегал по мелководью Кузьмич.
На огромной скорости она выскочили на берег, подхватив днищем волну — благо, берег был пологий. Михалыч отточенным жестом вовремя успел заглушить мотор и откинуть его.
— А-а-а!.. — Кузьмич рванулся к берегу, пошарил руками в воде и вытащил садок с оставшимися бутылками водки. — Я же кричал вам! Кричал!..
— Да ладно, не переживай… — попытался успокоить его Сергей Олегович. — Здоровее будем.
— Шесть бутылок!.. Специально для вас!.. Сам — ни грамма!.. — продолжал сокрушаться егерь.
— Кузьмич, у нас ее много… — внес свою лепту Женя.
— Кузьмич мне сейчас рассказал, что он любит заниматься любовью с лосем… Может, я его неправильно понял? — подойдя к Качалову, спросил Раймо.
— Он любит лосей, — кивнул Женя. — У Кузьмича года два жила лосиха, он ее в лесу подобрал. Она жила у него, понимаешь?..
Раймо со странным чувством посмотрел на Кузьмича, который все еще искал в воде среди осколков целые бутылки.
К берегу подплыла вторая лодка с Левой Соловейчиком. Он посмотрел на осколки бутылок, на понурого и всклокоченного Кузьмича.
— Ну и ну… — протянул Лева. — Кто же это мог сделать? А, Кузьмич?
— Следователь… — поморщился Михалыч. — Мне Серега кричит: правь на Кузьмича, он, мол, нас зовет, вон как руками машет! Я и поехал к нему!..
— Как что — сразу я виноват! — возмутился Сергей Олегович. — Я, что ли, на руле сидел?!
— Да ладно вам, — вмешался Женя, — нашли, о чем горевать! Пьянству — бой! Что мы сюда за триста верст водку пить приехали?
— Ладно… — Кузьмич все же нашел одну бутылку с отбитым горлышком, в которой осталось немного водки. Это несколько успокоило его и примирило с потерей. — А!.. От вашей химии все одно только муть в башке и похмелье тяжкое. Это от моего напитка только в ногах слабость, глаз не двоит и голова прочная!
Баня уже давно поспела. Через полчаса, по нескольку раз побывав в раскаленной парилке, все сидели в предбаннике. Уже полностью умиротворенные и распаренные. На самодельном табурете был накрыт немудреный стол: водка, хлеб, соленые огурчики…
— Ну, за дружбу! — произнес очередной тост Михалыч.
Все дружно выпили.
Тут же, в предбаннике, сидел хозяйский пес по имени Филя и провожал глазами руки закусывающих мужиков: ждал щедрой подачки.
Беседа велась общая; говорили все сразу и, как обычно бывает в таких случаях, никто никого не слушал.
— Не понимаю, зачем на дальний кордон тащиться? Как мог зверь уйти? — все не мог успокоиться Сергей Олегович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9