море на переднем плане, а дальше — берег с какими-то постройками.
Поле обзора камеры пересек быстроходный катер. Он несся вправо, оставляя за собой мощную струю пены. Из громкоговорителя полетели приказы: «Общее предупреждение морским и воздушным патрулям. Эвакуируйте зону три, эвакуируйте зону три...»
Кемпси наклонился к Делькруа и прошептал:
— Будь я на берегу, мне пришлось бы опасаться, как бы результаты не превзошли наши ожидания... Я предпочитаю смотреть отсюда...
— В этой области оптимизм соседствует с неприятным предчувствием.
Безликий голос далекого распорядителя события говорил: "Час "Ч" без трех... Эвакуируйте зону четыре, эвакуируйте зону четыре".
Море было пустынным. На ветру качалась пальма.
Нервничая, некоторые присутствующие закурили. Сэр Киллуэй теребил свои усы ветерана королевской морской пехоты, а Кемпси часто проводил рукой по волосам.
Громкоговоритель вещал:
«Внимание всем... Защитите глаза специальными очками, неукоснительно выполняйте приказы, где бы вы ни находились».
В комнате повисла тяжелая тишина. Изображение на экране стало четче: камера обладала автоматической под-настройкой.
"До часа "Ч" тридцать секунд... Десять... пять... четыре... три... два... один... Ровно!"
Экран заполнила яркая вспышка. Зрители зажмурились, словно испугавшись, что ослепительный свет ворвется через экран телевизора. Но яркость света скоро уменьшилась, а в небо поднялся огромный столб дыма, распускавшийся в гигантский гриб.
Только тогда пришла взрывная волна. Толчок — слабое отражение реального взрыва — сотряс атмосферу помещения.
Изображение на экране заколебалось: почва, на которой находилась автоматическая камера, дрожала от вибраций, продолжавшихся несколько секунд, а адский грохот продолжал заполнять зал. Облако в форме гриба приобретало невероятные завитки...
Словно зачарованные, люди из «Гоулер Стил» не могли отвести взгляд от катаклизма. Потом голос руководителя испытаний произнес с наигранной невозмутимостью:
— Джентльмены, мы победили. Для тех, кто не имеет соответствующего оборудования, сообщаю, что молния, возникшая в результате распада, прежде чем стать шарообразной, приобрела форму буквы "Z"... Согласно первым техническим измерениям, выброс энергии в два раза превысил тот, который можно было ожидать от массы использованного радиоактивного вещества. Спасибо всем!
Оцепенение в аудитории постепенно рассеивалось и уступало место удовлетворению, но никто не выражал энтузиазм открыто, понимая, что это было бы неприлично.
* * *
На следующий день газеты всего мира вышли с сенсационными заголовками. Взрыв на Монтебелло изменил соотношение сил в мировой политике и военном паритете. Его описывали во всех подробностях, заостряя внимание публики на молнии в виде "Z", ставшей символом необыкновенной эффективности бомбы, которой добились британские специалисты. Эта молния занимала умы американских, русских, китайских и французских ученых, не говоря уж о физиках-ядерщиках других стран.
В то утро в Париже Старик купил газету и, как обычно, развернул ее только в своем кабинете.
Едва его взгляд упал на огромные буквы заголовка, он открыл дверь в смежный кабинет.
— Морей!
Тот быстро вошел.
— Вы видели в прессе?..
— Да, конечно.
— Вы регулярно получаете «Канберра таймс»?
— CN-21 ежедневно посылает мне ее авиапочтой.
— Не теряйте из виду рубрику объявлений!
— Не беспокойтесь, я внимательно слежу за ней. Опустив голову, Старик медленно направился к своему столу.
— Да, англичане добились большого успеха, — озабоченно признал он. — Они наберут дипломатический вес.
С отсутствующим видом он принялся набивать трубку. Морей заметил:
— Хорошо, что FX-18 был в первых рядах зрителей...
Директор СВДКР резко засунул табак в головку трубки.
— Да, — согласился он, — это хорошо. Но теперь я жалею, что послал его туда в столь сложной ситуации. После этого успеха британцев роль двойного агента становится крайне опасной. Достаточно одной небольшой ошибки...
Морей, разделявший это мнение, наморщил лоб и, пожав плечами, сказал:
— Доверьтесь ему, он выкрутится. Старик посмотрел ему в глаза.
— Я ему этого очень желаю, Морей, — серьезно сказал он, — но отныне он находится в свободном полете. Я ничем не смогу ему помочь.
* * *
Коплан чувствовал, что двойная маска изнуряет его. Кроме того, он был убежден, что сведения, которыми он располагает, имеют огромное значение. Это усиливало внутреннее напряжение — следовало переслать их в Париж как можно быстрее.
В лаборатории С-12 царило легкое возбуждение. Инженеры и техники вспоминали поздравления и перебирали почетные награды, на которые не поскупилось начальство.
Делькруа старался не выделяться, делая вид, что разделяет эйфорию своих коллег.
Через день после взрыва он привлек общее внимание, объявив веселым голосом:
— Сегодня вечером я приглашаю вас на вечеринку. Отметим годовщину моего вступления в «Гоулер Стал».
Коллеги пожимали ему руку, слегка преувеличивая благодарность, дружески поздравляли его. Франсис уронил авторучку, нагнулся ее подобрать, выпрямляясь, сильно ударился головой об угол стола и потерял сознание.
Очнувшись, он увидел, что лежит на полу, а вокруг с озабоченными лицами стоят коллеги. Затылок щекотала тоненькая струйка крови.
— Надо отнести его в медпункт, — предложил кто-то. Коплан отрицательно покачал головой, встряхнулся и попытался встать. Коллеги поддержали его и, несмотря на его возражения, повели в заводской медпункт.
Врач осмотрел рану. Пока он ощупывал голову раненого, следя за реакциями, у него на лице выразилось неодобрение.
— Сорвана кожа, но кость не задета, — заявил он. — Я дам вам антибиотик, наложу несколько швов и закрою рану пластырем. Если завтра станет хуже, зайдите ко мне. Сделаем рентген.
Полчаса спустя Делькруа вернулся в лабораторию.
Встревоженные сослуживцы стали его расспрашивать, но он успокоил их, и вскоре все вернулись к работе.
Около четырех часов дня электронный микроскоп забарахлил, и Делькруа пришлось снять панель, чтобы выяснить причину поломки. Он без труда нашел непорядок, исправил прибор, а после этого пошел в туалет.
Закрывшись в кабинке, Франсис начал медленно отклеивать ленту пластыря, закрывавшего рану. Она сидела крепко, и нельзя было допустить, чтобы рана снова стала кровоточить. Лицо Коплана дергалось от боли, но миллиметр за миллиметром он сумел приподнять один конец пластыря.
Ему потребовалось около трех минут, чтобы отклеить пластырь наполовину, но этого было недостаточно. Рана сильно болела. Встревожившись, Коплан взглянул на пальцы. Крови не было, и он продолжил свою операцию.
Отклеив большую часть пластыря, он вытер руки платком и достал из кармана два крохотных пакетика размером с почтовую марку. Он осторожно спрятал их между слоями повязки, потом прикрыл пластырем и сильно надавил на его края.
Выйдя из туалета, он вымыл руки и взглянул в зеркало. По внешнему виду повязки нельзя было заметить, что к ней прикасались. Коплан вернулся в лабораторию и сообщил, что этот маленький инцидент не отменяет его приглашение.
В пять часов бригада подошла к решетке.
Один из часовых отложил автомат, начиная обыск, а второй наблюдал за группой.
— Давай быстрее, — сказал один из техников часовому. — Один из наших угощает по поводу своего юбилея, и мы очень не прочь выпить.
Настала очередь Делькруа.
— Вы ранены? — спросил охранник, проверяя содержимое его карманов.
— Да... Но ничего серьезного.
— Другой проломил бы себе череп, — сказал тот же самый техник. — У него котелок, наверное, из легированной стали.
Послышались смешки.
— Бумажник! — попросил охранник Франсиса.
Тот протянул его. Часовой осмотрел все отделения и возвратил бумажник владельцу.
— Следующий.
Через несколько минут второй часовой запер замок решетки ключом, висевшим на его поясе.
— С днем рождения тебя... — напевал он.
Не больше часа продолжались возлияния в соседней пивной.
Не заезжая домой, Коплан двинулся в культурный центр. Еще утром он захватил с собой книги, которые оставил в машине.
В библиотеке его встретила очаровательной улыбкой Жинетт Мишель.
— Я пришел обменять книги, — сказал Делькруа, кладя на стойку три толстых тома.
— Вы хотите посмотреть каталог или предпочитаете покопаться на полках? — любезно поинтересовалась Жинетт.
— Я посмотрю на полках, но сначала хотел бы помыть руки. Где это можно сделать?
— В глубине зала, слева.
Слегка нахмурив брови, она спросила:
— Что у вас с головой? Вы ранены?
— О, нет... Глупая случайность. Простите, я сейчас. Вернувшись через четверть часа, он стал копаться на полках: брал книги и, перелистав, ставил на место.
Наконец Коплан выбрал два современных романа и мемуары Макиавелли, вернулся с этими книгами к стойке и небрежно спросил:
— Когда у вас отпуск?
— Господи, да я могу взять его в любой момент.
— На вашем месте я бы не тянул, — проронил он и подмигнул ей. — Возьмите с собой «Характеры» Брюйера. Отличное чтение для долгого авиапутешествия.
— Я последую вашему совету, — уверила Жинетт.
— Если я не увижу вас перед отъездом, позвольте пожелать вам хорошо провести время на матери-родине.
— Спасибо, месье Делькруа.
Как только Франсис вышел из библиотеки, молодая женщина взяла с полки указанную книгу. Она убедилась, что никто не обращает на нее внимания, нашла конверт с микрофильмом между сто двадцать второй и сто двадцать третьей страницами и незаметно переложила его в сумочку.
Когда Коплан вернулся домой, его встретила недовольная Ханна.
— Ты откуда? — нелюбезно спросила она. И добавила, пытливо вглядываясь: — Ты что, подрался?
— Нет... Я заезжал в культурный центр.
— Мог бы позвонить, что задержишься.
— Совершенно верно, — спокойно согласился он. — Но ты же знаешь, как бывает... Я выпил с коллегами по стаканчику — мы отметили успех испытаний, потом решил заехать в библиотеку, чтобы больше никуда не выходить...
Смягчившись, Ханна подошла к нему ближе.
— Как же это случилось? — спросила она, трогая повязку. — Наверное, пластырь тебе мешает... Хочешь, я его сниму?
— Нет, не надо, — возразил он, подумав, что и так слишком часто тревожил рану. — Ранка еще не зарубцевалась, пусть бинт останется на месте. Так мне посоветовал врач.
У него была другая, более веская причина не дать прекрасной австралийке слишком внимательно присмотреться к его повязке: в конверте, отданном Жинетт Мишель, находился только один микрофильм.
Второй, спрятанный во втором конверте, предназначался Джефферсону Райсу.
Глава 2
Жинетт Мишель покинула культурный центр в десять часов вечера, прошла по Куин Виктория-авеню, подошла к остановке автобуса, но передумала.
Поискав глазами свободное такси, она остановила машину, назвала шоферу свой адрес и удобно уселась, закинув ногу на ногу.
В пятидесяти метрах сзади с бесшумной ловкостью хищника от тротуара медленно отъехал мощный черный «крайслер».
Такси проехало по зеленому поясу города и углубилось в жилые кварталы. Жинетт с трудом сохраняла спокойствие. Обеими руками она держала сумочку, неотвязно думая о важных сведениях, которые там находились.
Она жила в тихом предместье на Уэлс Аллей. Если бы она поехала на автобусе, то пришлось бы двести метров идти пешком до дома, но сейчас у нее не хватало смелости.
Спокойный пожилой шофер вел машину осторожно и не торопясь.
Жинетт Мишель почувствовала укол тревоги, заметив сзади большую черную машину, следовавшую за такси, не пытаясь его обогнать. Ладони молодой женщины стали влажными.
А если это полиция?
Нет... Австралийские службы пользуются английскими, а не американскими машинами. Тогда кто же ее преследует?
Такси приближалось к Уэлс Аллей. Жинетт надо было быстро принять решение... Она сказала шоферу:
— Послушайте, я раздумала возвращаться домой. Поверните.
— Как вам угодно, миледи.
Он свернул на боковую улицу. Вскоре из-за поворота появились огни «крайслера».
Жинетт почувствовала, что сейчас что-то произойдет. Пытаясь справиться с паникой, она сначала решила спрятать конверт в такси, но потом нашла, как ей показалось, лучший выход. Она достала из сумочки ручку и листок бумаги и стала быстро писать записку, намереваясь передать ее с таксистом Делькруа. Микрофильм она завернет в записку...
Снова передумав, она бросила водителю:
— Возвращайтесь в центр. Быстрее.
«Крайслер» пошел на обгон, подрезал такси и прижал к краю тротуара. Пока сидевшие в черном лимузине люди выходили из него, таксист осыпал их бранью.
Все произошло очень быстро. Приставленный в упор ствол пистолета заставил водителя замолчать. Он получил жестокий удар и упал головой на руль.
Тем временем двое мужчин, одновременно открыв задние дверцы машины, парализовали Жинетт и один из них прижал к лицу девушки губку, пропитанную хлороформом. Она изогнулась, пытаясь вырваться от нападавших, но не смогла дольше задерживать дыхание. Ей показалось, что она падает в глубокий колодец...
Невысокий тип по имени Блей помог своему сообщнику перенести бесчувственное тело француженки в «крайслер», потом вернулся в такси, осмотрел его и подобрал сумочку и ручку, упавшие на коврик.
— Что будем делать с шофером? — спросил он тягучим голосом, совершенно лишенным эмоций.
— Убери его, — приказал третий участник нападения.
Блей приставил к виску старика свой пистолет с глушителем, нажал на спусковой крючок, убрал оружие в кобуру и сел в «крайслер», который тут же отъехал.
Трое нападавших имели одну общую черту: бандитские физиономии. Блей был худосочным и невысокого роста, а его сообщник, отзывавшийся на кличку Пигги, что полностью соответствовала его поросячьей морде, был плотным и даже массивным. Водителя отличало ничего не выражающее, равнодушное лицо, характерное для закоренелых убийц. Это он потребовал убить шофера такси.
Пока лимузин набирал скорость на окружной дороге, Блей ради удовольствия бесстыдно ощупывал тело Жинетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17