— Женщины постоянно чего-нибудь боятся. Ваш род всегда хранил верность…— В отличие от герцогов Суэрсен. Я не могу отдать мальчика в столицу. Он Аэллин.— А если это воля наместницы?— То я пойду против ее воли.— Это мятеж, Квейг. — Роковое слово, наконец, прозвучало. — Тебя никто не поддержит.— Многие недовольны военной реформой.— Это еще не повод рисковать всем.— Я не хочу этого. Не хочу.— Тогда и не начинай.— Зачем ей нужен мальчик? Он ведь точно не читал книгу.— Это меня как раз не удивляет. Вырастет при дворе — будет лоялен.— Вырастет? — С горькой иронией переспросил Квейг.Ланлосс и сам несколько сомневался, что все закончится так благополучно. С другой стороны, убрать мальчика можно было и в замке, зачем его для этого везти в столицу?— Что ты собираешься делать?— Я еду в Сурем. Потребую предоставить мне опеку, согласно завещанию.— Закон на твоей стороне. Но закона может оказаться недостаточно.— Если наместница действительно хочет мира в стране — она отдаст мне мальчика.— Будешь угрожать? — Ланлосс приподнял бровь.— Да нет же! Она должна понять!— Она должна заботиться об империи. Это ее первая и главная обязанность. И справляется она с этим неплохо, трудно отрицать.— Ради империи можно убивать детей?— Восемь лет назад ради империи ты убивал.— Но не детей же!— Откуда ты знаешь, сколько детей умерли, к примеру, от голода, когда их отцы не вернулись домой? Ах да, эти дети не были твоими племянниками. Ты готов залить кровью полстраны только потому, что твоя жена напугана?— Иннуон мертв.— Вот именно. Уже мертв. Тебе нельзя сейчас ехать в Сурем.Единственный законный способ не отдать герцогу Квэ-Эро опеку над племянником — доказать, что он недостоин быть опекуном. И пока Квейг на таком взводе — сделать это будет проще простого, палец покажи — сорвется, как стрела с натянутой тетивы. Того гляди, еще и собственных сыновей потеряет. Генерал Айрэ не хотел сейчас думать, виновна ли наместница в смерти герцога Суэрсен. Даже если и так — любому полководцу порой приходится жертвовать своими людьми. О случившемся надо как можно скорее забыть, книгу — сжечь. Вот уже шесть сотен лет империя не знает междоусобиц, какой смысл пытаться захватить власть силой, если всегда есть шанс, что твоя дочь или сестра станет следующей правительницей? Порой наместниц убивали, но никому в голову не приходило изменить саму суть мироустройства — на трон садится девушка из знатной семьи, избранная Высоким Советом. Властолюбцы разыгрывали карты в свой черед, понимая, что только один из них сможет стать королем, а наместницы могут меняться хоть каждый месяц. Не стоит ломать то, что без сбоев работает столько лет. Генерал Айрэ знал, что лучше пятно на совести, чем руки в крови. Но понимает ли это Квейг?— Зачем тянуть время? Все равно ведь придется. Наместница уже знает про завещание.Ланлосс смотрел на упрямо сжатые губы своего собеседника. Двадцать восемь лет, а как был мальчишкой, так и остался. Глядит, насупившись: как это мол, взрослые не разрешают стрелять из рогатки по воронам. Не понимает, что ворона, свое гнездо охраняя, может и глаз выклевать. И объяснять бесполезно — все равно помчится в столицу, и не в племяннике тут дело. Хочет в глаза ей посмотреть, все еще не верит. А когда убедится, что был прав… генерал на секунду прикрыл глаза… не простит. Пускай хоть пожары кровью по всей стране заливать будет — не простит. Если бы он мог ответить иначе…— На меня не рассчитывай, Квейг. — Держится молодцом, на лице ничего не дрогнуло, только в глазах огонек потух, только что были синие — а теперь — чернее ночного неба, даже отблеск свечи не может высветить синеву. — Мальчика я оставлю, пока все не разрешится. Здесь его искать не будут. А если и будут — не найдут. Но не более того. Хочешь уничтожить все, за что сражался — без меня. Мешать тоже не стану. Не такой ты страшный враг, чтобы без меня не управились.Квейг молчал — он надеялся, что генерал если не поможет, то хотя бы поймет, даст совет. И что же? Тот же самый совет, что он всю дорогу читал в глазах Дойла — убирайся домой и ни во что не вмешивайся. Но Дойл простой дружинник, к тому же дважды забывший, кому присягал. Ланлосса Айрэ Квейг всегда считал человеком чести. Но граф Инхор оказался прежде всего разумным человеком. Более того, он как всегда был прав, герцог и сам знал, к чему приведет сопротивление. Но не мог поступить иначе. А Ланлосс — может. Может остаться в стороне, и Квейг понимал, что нужно быть благодарным и за это, но детская, глупая обида щипала уголки глаз. Он взял себя в руки — главное, что мальчик теперь в безопасности. А что генерал обещал не вмешиваться — тем лучше. Квейг понимал — дойдет до военных действий — Ланлосс его в порошок сотрет и по ветру развеет. А против Тейвора у Квейга есть неплохой шанс. Против Тейвора и у курицы-несушки неплохой шанс будет. Герцог даже сумел улыбнуться в ответ:— Благодарю, мой генерал. Это больше, чем я мог ожидать. С вашего позволения я передохну у вас несколько дней.— Разумеется. Все в твоем распоряжении.Ланлосс кликнул слугу, чтобы тот проводил герцога Квэ-Эро в комнату для гостей, а сам остался в кабинете, выстучал на столешнице боевой марш, поморщившись — боги лишили генерала Айрэ музыкального слуха, возместив потерю командным голосом. Потом плеснул в кубок вина, с запозданием вспомнив, что даже не предложил Квейгу выпить, а тот с дороги. Проклятье — ведь пропадет, ни за что пропадет! Ланлосс с досадой отодвинул кубок. Мальчик ждал помощи, а получил нагоняй. И даже не поморщился, мол, спасибо и за это. Неужели ничего нельзя сделать, загасить безумие в зародыше, пока уголья только тлеют? Или Ланлосс упустил время, и вместо золы уже стеной встало пламя? Нужно поехать в столицу вместе с Квейгом. Если рядом будет кто-то, способный вовремя заткнуть молодому герцогу рот, возможно, получится уладить дело миром. В конце концов, даже после восьми лет затворничества в Инхоре должно слово генерала Айрэ хоть что-то стоить! * * * Утром, спустившись к завтраку, Ланлосс, между прочим, словно и не было вчерашнего разговора, сообщил Квейгу, что решил съездить в Сурем, развеяться, и не сумел сдержать улыбку, увидев, как просветлело в ответ лицо герцога Квэ-Эро. LXXXIII Чем ближе к столице, тем сильнее в душе личного секретаря наместницы Ванра Пасуаша боролись друг с другом противоречивые устремления. Одна часть его души стремилась вернуться в столицу, к привычному комфорту и благополучию, родной суете дворцовой канцелярии, роскошным балам и уважительным, а то и завистливым взглядам придворных. Другая же часть души, та самая, что позволила Ванру подняться столь высоко, отвечавшая за принятие осознанных решений, просчет каждого шага, составление планов, словом то, что высокомудрые ученые называют логикой, настойчиво подсказывала, что от столицы, а особенно от наместницы сейчас лучше держаться подальше. Ванр достаточно хорошо знал Энриссу: если она чего-нибудь захочет — добьется любой ценой. И сильнее всего раздражало, что его заранее включили в список допустимых потерь. Только женщина может быть настолько себялюбивой и настолько неблагоразумной одновременно! Но деваться ему было некуда, и в самом мрачном состоянии духа Ванр проехал в арку городских ворот, сморщив нос от городской вони. Неудивительно — он столько лет прожил во дворце. Тринадцать лет назад, когда целеустремленный юноша приехал из провинции в столицу делать карьеру, он не обращал внимания на городские ароматы. Город представлялся ему чем-то вроде высокой лестницы, которую нужно было преодолеть, ступенька за ступенькой, и стоя в самом низу, он был благодарен судьбе за шанс начать восхождение. Год за годом, медленно, но неотвратимо, он пробирался наверх. И если еще несколько месяцев назад Ванр терзался, что не может подняться еще выше, теперь он с трудом сдерживал страх оказаться в самом низу, за пределами вожделенных ступенек, и даже смерти он, казалось, страшился меньше, чем падения. * * * В кабинете наместницы царила вечная золотая осень. Листопад на янтарных панелях светился матовым теплом даже в хмурое промозглое утро, и только шелест дождевых капель за окном напоминал, что сентябрь давно отшуршал свое по садовым аллеям. Энрисса уже знала о завещании, и Ванр с удивлением заметил на ее лице признаки тщательно сдерживаемого раздражения. Почту она получила почти месяц назад, за это время наместница должна была успокоиться и продумать ответные меры. Но Энрисса окинула своего секретаря взглядом, далеким от умиротворенности:— Итак, господин Пасуаш, я жду объяснений.— Я не понимаю, ваше величество. Все, что мне известно, я изложил в последнем письме.— В том числе и то, что вы отправили маленького герцога в столицу с надежным сопровождением, не так ли?— Как вы и приказали, — Ванр ждал иного приема после долгой разлуки.— А вы уверены, что отправили его именно в Сурем? — Вкрадчиво поинтересовалась наместница.— Ваше величество, я отправил его в Сурем с нашим человеком, специально, чтобы избежать возможных недоразумений.— Тогда какого Ареда он оказался в Инхоре?— В Инхоре? — Непонимающе переспросил Ванр.— В графстве Инхор, господин Пасуаш. Вместе с вашим надежным человеком. Который сбежал с мальчиком под надежную руку генерала Айрэ.— Но генерал Айрэ не имеет ничего общего со всей этой историей, — запротестовал Ванр, но в этот миг его догнала холодная волна понимания, — это невозможно! Он все равно не получит опеку! Да и зачем ему?— «Зачем» — мы скоро узнаем. Граф Инхор выехал в столицу. Вместе с герцогом Квэ-Эро. Как вы могли позволить герцогу так быстро уехать из замка?— Он настоял.— Настоял, — язвительно передразнила наместница, — вы представляли Корону в герцогстве Суэрсен. Вы и только вы имели там право на чем-либо настаивать!Ванр опустил голову, признавая вину. Он так торопился отделаться от незваного южанина, что не подумал о последствиях. Ванру в голову не пришло, что даже переночевав в замке, Квейг успеет догнать племянника. Ванр никогда не путешествовал с маленькими детьми и просчитался.— Ваше величество, граф Инхор, скорее всего, оставил мальчика по просьбе герцога Квэ-Эро. Не думаю, что он как-то замешан в этом деле. У него нет мотива, да и потом — он ведь человек чести. — К последнему аргументу Ванр прибег с некоторой неловкостью — слово «честь» редко звучало в политике.— Это единственное, на что мы можем рассчитывать, Ванр, — негромко ответила наместница, в один миг превратившись из грозной правительницы в усталую женщину. Словно фитилек в лампаде задули.Ванр и сам понимал — если генерал Айрэ решит поддержать Квейга — они и без всякой книги обойдутся, наместница не удержится на троне. Знать не пошла бы за выскочкой-простолюдином, но потянется под знамена герцога Квэ-Эро, а простой народ, обычно стоящий в стороне, пока лорды выясняют отношения, откликнется на первый же зов непобедимого военачальника. И уже будет не важно, что никаких причин для восстания нет — толпа не рассуждает. И что тогда делать? Положиться на петушиную гвардию Тейвора? Вот и получается, что сам по себе герцог Квэ-Эро досадная помеха, а в паре с генералом Айрэ — смертельная угроза. Энрисса закуталась в шелковую накидку таким зябким жестом, будто прохладный шелк мог согреть. Ванр привлек ее к себе, разговор о делах на сегодня закончился. LXXXIV Столица встретила Квейга и Ланлосса промозглой сыростью. Зима в этих краях запаздывала, вместо снега мощеные улицы покрывал тонкий слой размокшей грязи. Сточные канавы благоухали всеми ароматами большого города, прохожие с привычной ловкостью прижимались к домам, уступая дорогу всадникам, вслед им неслись всевозможные пожелания неблагополучия — грязь, вылетающая из-под копыт, оседала на одежде горожан. Квейг пожаловался:— Ненавижу этот город.— Не самое приятное место в мире. Зато удобно обороняться.Узкие улочки защищали столицу надежнее крепостных стен. Пока войско доберется по этим лабиринтам до королевского замка — потеряет половину солдат. А вторая половина, как подозревал Квейг, умрет от вони. Неужели забирая три четверти дохода с каждой провинции, нельзя было сделать в столице канализацию? Он слишком давно не был в Суреме, в памяти остались только хорошие воспоминания, всю неприязнь к городу заслонили серые глаза наместницы, но теперь первое впечатление от шумной и грязной столицы вернулось во всей яркости красок и ароматов. Он по-прежнему не мог понять этих людей — жить в такой мерзости и даже не пытаться ничего изменить? Поколение за поколением город рос, медленно выползал за крепостные стены, возводил новые, и по-прежнему тонул в грязи и серости. Квейг вспоминал другие столицы — яркий и шумный Кавдаван, чьи золотые купола слепили глаза, сверкая в солнечном свете, а женщины закрывали лица, но разрезали узкие длинные юбки до самых бедер, и то же самое солнце, что освещало купола храмов, рассыпало искры по дутым золотым браслетам, охватывавшим их лодыжки. Улицы там выкладывали разноцветными плитками из обожженной глины, и стены домов соперничали яркостью красок с мостовыми: небесно-голубой, солнечно-желтый, оранжево-шафранный, снежно-белый. Или Ладона, столица Ландии, деревянный город, подобно фениксу расправлявший крылья после каждого пожара. Даже королевский дворец был построен из дерева, как принято у тамошних зодчих — без единого гвоздя. Маленькие квадратные окошки, затянутые слюдой, и узорные резные ставни — волшебные птицы распускали пышные хвосты, веточки плюща расцветали диковинными цветами. Пахло смолой и хвоей, а после дождя — мокрым деревом и лесом. Девушки заплетали волосы в тяжелые косы, а замужние женщины, наоборот, носили распущенными, являя миру свою чистоту. Немногочисленные же девицы для удовольствий в торговых кварталах, повязывали голову платками, чтобы солнце не осквернило своих лучей, коснувшись их волос. А у Свейсельских Островов и вовсе не было столицы. Пять городов на побережье в прошлом даже воевали за право править страной, но триста лет назад заключили договор «Жемчужного ожерелья» — каждый город становился столицей на пять лет, уступая честь следующему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83