Брал здесь магазин Wodolei
Почти у самого нальта Крэйн опять споткнулся и упал лицом вниз. Земля приникла к губам, вкус у нее был холодный и сырой. Крэйн обнял ее.
— Меня убили, — прошептал он ей. — Убили. Вот так.
Лайвен неторопливо насыпала в миску две небольшие горсти пожухлого олма, тщательно отмерила горячей воды из запасенного с последней стоянки бурдюка, перемешала. Крэйн, помятый, слабый и чувствующий мягкость в пальцах и костях, сидел рядом, привалившись спиной к стене нальта, и отсутствующим взглядом следил за проносящимися в отверстии деревьями. Деревьев становилось все больще они робко пытались объединиться в чащицы, прикрывались кустарником.
— Себер скоро... — тихо, как в задумчивости, пробормотал он, почти с отвращением вдыхая залах старого распаренного олма и грязного человеческого тела.
— На, ешь. — Лайвен небрежно поставила рядом с ним миску, отодвинулась. — Воды горячей больше нет, стоянку ради тебя не сделают, так что налегай давай. Ради такой пьяни Тильт не сжалится. Лопай.
Крэйн отвернулся от миски.
— Я не пьянь.
Лайвен насмешливо вздернула бровь.
— Передай это Садуфу, который на рассвете закидывал тебя в нальт словно мешок с тангу, то-то он удивится! Валялся мордой в землю, уже и ходить не мог. Кувшин разбил...
Говорить не хотелось. Хотелось раствориться в пресном горячем воздухе, бьющем из отверстия в навесе, и разлететься с ним на тысячи тысяч маленьких кусочков, порхающих над землей. Ворчащая тяжесть в животе говорила о том, что хмель выйдет не скоро. Лайвен или поняла его самочувствие, или израсходовала утренний запас злости, она долила в его миску воды, поставила еще ближе.
— Ладно, отработал... Хеннар тебя даже хвалил. Особенно когда ты во второй раз упал. Крови много было. Зрителям понравилось. Как по-настоящему.
— По-настоящему? — Крэйн издал какой-то звук, напоминающий глухой резкий всхлип, и торопливо, обжигая десны, стал есть олм. Разваренные зерна были колючие и набухшие, как старые почки на деревьях.
— Сердишься? Это всякий раз бывает, не смотри. Думаешь, мне легко корячиться перед этими брюхатыми уродцами за пяток сер? Бейр!..
— Я не Бейр. Меня зовут Крэйн.
Она рассмеялась.
— Ну вот, заговорил... Нет, Бейр, мне тоже нелегко. И остальным. А то, что тебя втаптывают в грязь, — это ничего. Это проходит. И остается только застарелый стыд и злость на самого себя. Да и стыд — это, в сущности, только так... застиранная тряпка.
— Мерзко.
— Умереть голодному под стеной чьего-то склета — не мерзко? — Она пожала плечами. — Это жизнь, Бейр. Когда твое сердце перестанет биться, Ушедшие не дадут тебе новой. Жизнь окупает любую мерзость.
— Тогда это не жизнь человека. Не хочу быть животным.
— Будешь. Ты уже начал, это значит, что желание жить в тебе укрепилось слишком глубоко. Ты его теперь не обманешь, понятно? Раз пошел на сделку с Хеннаром, раз согласился унижаться и плеваться кровью за возможность жить дальше — значит, не так уж и много в тебе того человеческого, по чему ты скучаешь. Хватит строить из себя шэда, Бейр, можно подумать ты попал в калькад прямиком из тор-склета!
Крэйн странно улыбнулся, не поднимая лица от миски с олмом.
Лайвен некоторое время молча смотрела на него.
— Ешь давай. Остынет. Философ, отпользуй тебя Ушедшие... Мерзко ему...
— Весь мир — это мерзость.
— О как...
— И я — часть этого мира. — Крэйн со вздохом отставил миску, на дне которой желтело несколько зерен. — Не обращай внимания, я просто скулю. Когда-то мне казалось, что достаточно всего лишь не обращать внимания на окружающее, подстраивать его под себя, чтобы быть сильным и чувствовать себя человеком. Но мир оказался сильнее. Я стал его частью. И не уверен, осталось ли во мне еще что-то от человека. Точнее даже — я обнаружил в себе что-то, что является частью этого мира.
— Дешевая философия. Бейр, ты всегда несешь такую чушь с хмеля?.. Пойди потолкуй с Ингизом, он тебе умных слов еще и не таких понаговорит.
— Ты права, с хмеля меня потянуло на рассуждения. Это скоро пройдет.
Он сидел, привалившись спиной к вялому колышущемуся боку навеса, чувствовал его теплое ритмичное дыхание и одновременно лицом — ветер и взгляд Лайвен.
— Ты человек, — сказала она тихо. — Хотя лицо у тебя такое, что я каждый раз вздрагиваю, когда вижу его.
— Вчера я убил человека. Помнишь третьего вызвавшегося? У него еще эти... рукава на талеме другого цвета были?..
— Третий? Помню. Ты здорово намял ему ребра, он еле продохнул. Но ведь...
— Я не смог сдержаться. Надо было выплеснуть злость.
— Но он поднялся и ушел!
— Он проживет еще два Эно, — без выражения сказал Крэйн, не открывая глаз. — Два Эно и три Урта, если повезет. Через Эно качнет задыхаться, потом что-то начнет колоть в боку. Затем горлом пойдет кровь.
— Неслышный удар? Его знают немногие.
— Да. У меня было время многому научиться. Но дело, в сущности, не в этом... Я ничего не почувствовал. Вообще ничего. Просто ударил не задумываясь. А только потом понял. И знаешь, все равно не пожалел.
— Ты действительно Бейр. Надеюсь, Тильт не узнает...
— Не важно. Просто я уничтожил еще кусочек мира, вот и все. И мне это даже понравилось. Да, скорее понравилось... Это, наверное, тоже мерзко, да?
— Что стало с твоим лицом? — неожиданно спросила она.
— Я его изуродовал.
— Не понимаю.
— И не нужно. Но моим оружием оказался ворожей. Это было далеко. Он наслал на меня проклятие. С тех пор я стал чем-то вроде Бейра, в самую пору ездить в калькаде. Даже странно, почему я раньше не додумался до этого...
— Я слышала, что проклятие можно снять.
— Только не мое. Человек, наславший его на меня, мертв.
— Значит, ты изуродован навсегда?
— Да. Навсегда.
Следующее представление калькаду пришлось дать еще до того, как вдали появился вал Себера. В двух десятках этелей от города они наткнулись на стоянку торговцев, направлявшихся к западу и Тильт, пересчитав полученную выручку, распорядился дать еще одно представление.
Торговцы мало походили на жителей заброшенной деревушки, они неподвижно восседали на специальных ковриках, чтоб не стереть талемы из дорогой ткани, довольно жмурились и тихо переговаривались между собой.
Тильт в этот раз сам вел представление, не доверившись Теонтаю. Видя, как наполняется кувшин для выручки, он приказал подготовиться всем членам калькада, стремясь произвести наилучшее впечатление на торговцев.
— Пять сер на нос, не больше... — проворчал Садуф, растирая мускулистое плотное тело специальной мазью для блеска. — И тайро не сыщешь на два десятка этелей в округе.
Крэйн молча разминал кисть. Ему не хотелось говорить, видя через неплотно накинутый полог довольные румяные лица, почти не тронутые Эно, он хотел только разнести их дубинкой в черепки.
— Идешь последним? — сидящий позади Ингиз, дожидающийся своей очереди, похлопал его по плечу. — Можешь работать без надрыва — эти люди вряд ли видели настоящий бой. Не гонись за синяками.
Метатель перед выступлением выглядел внушительно — все свои артаки и стисы он развесил на толстой кожаной перевязи и теперь, ощетинившись со всех сторон отточенным хитином, смотрелся грознее, чем облаченный в касс дружинник.
— Постараюсь.
— Только не падай слишком быстро, публика это не любит. Лучше раз пять громко вскрикни. И не подставляй плечо или руку — это заметно, лучше лови удары на бок. Пару Уртов будешь спать только на брюхе, но Тильт будет доволен.
Крэйн ничего не сказал, но Ингиз, видимо, был достаточно опытен и прожил на свете не один Эно, если сумел прочитать его мысли даже на таком лице.
— Забудь, — тихо сказал обычно молчаливый метатель. — Привыкнешь. Считай это просто спектаклем, а себя актером. Ты сильный, сможешь пройти. Давай.
Ингиз выпрыгнул из нальта — Лайвен уже заканчивала свой номер, и Тильт подал знак смены.
— Сам бы разбил им головы, — прогудел неожиданно Садуф. — Крепись, брат. Знаю, непросто...
— Привыкну, — пообещал Крэйн с непроницаемым лицом. — Если моя судьба — кривляться на потеху толпе, выть от боли и изображать Бейра, — нет смысла изображать из себя кого-то другого. Мне уже поздно стыдиться самого себя.
Садуф взглянул на него удивленно, но ничего не сказал.
Бой был всего один. Торговцы не торопились вступить в драку с ужасным Бейром, лишь один нехотя приказал своему охраннику вызваться. Охранник был крепок и не дурак подраться на дубинках. Крэйн заставил себя четырежды пропустить удар, каждый раз слыша внутренний треск, словно тело стонало от напряжения. Но он победил тело. Победил себя. И ловя непослушными разбитыми губами воздух, долго лежал на песке, вслушиваясь в одобрительный мерный рокот чужих голосов. Охранник со смешком толкнул его ногой в бок и сплюнул. Он был горд, горд был и его хозяин.
Представление принесло неплохую выручку, торговцы оказались благодарными зрителями.
— Тебе, — коротко сказал Хеннар Тильт, высыпая в ладонь Крэйна семь сер. — Хорошо работал.
Крэйн стоял и смотрел то на него, то на потемневшие высохшие кубики. В носу щекотала все еще покрапывающая кровь.
— Что? — Хеннар обернулся и взглянул с удивлением.
На мгновение Крэйну показалось, что во взгляде владельца калькада появилось что-то новое, промелькнуло, как падающая звезда. И почти тотчас же исчезло, заслонившись непроницаемым барьером. На Крэйна опять смотрели холодные с прищуром глаза.
— Ничего. — Он перехватил дубинку, на которой появилось несколько свежих зарубок, и, немного прихрамывая, направился к своему нальту.
Внутри был только Нотару. Уставший после представления и оттого кажущийся еще более сухим и неподвижным, он неприязненно взглянул на Крэйна. Больше никого внутри не было.
— А где Лайвен? — механически спросил Крэйн, забрасывая избитое стонущее тело внутрь. — Я не видел ее возле хеттов.
— Вышла, — неопределенно махнул рукой заклинатель огня. — Брюхо, верно, набивает.
— Но мы сейчас отходим. Тильт сказал, надо готовиться...
— И что?
— Куда она могла деться? Тут нет даже колодца!
— Прогуляться, верно, вздумалось... — Складки кожи на месте бровей как-то презрительно выгнулись. — Или пригласил кто...
— Кто еще пригласил?
— Торговец. Путь у него долгий, а акробаточка наша сама решает, как ей свою долю сер заработать. Наверное, захотела подготовить путника к дальней дороге... Путь-то не близкий. Скоро, верно, закончит.
У Крэйна внутри что-то неприятно дрогнуло. Он подхватил отброшенную было дубинку и выпрыгнул наружу. Теонтай с Нерфом уже запрягали хеггов.
— Подождите! — крикнул им Крэйн. Ничего не понимающие возницы замерли. — Не двигайтесь, пока не вернусь!
Стоянка торговцев обезлюдела, лишь из пропеченной земли поднимались плоские верхушки неглубоких походных шалхов. Сработанные из дорогой и прочной ткани, совершенно не похожей на обрывки и шкуры городской черни, они сверкали позолоченными узорами и ритмично покачивались. Даже охранники спрятались от всепоглощающего жара Эно. Одни лишь хегги равнодушно смотрели выпуклыми черными глазами на собирающийся к отходу калькад.
Крэйн быстро пошел вдоль шалхов, неслышно погружая ноги в песок. У третьего или четвертого по счету он услышал тонкий, почти приглушенный тяжелой тканью крик. И узнав голос, уже без колебаний нырнул внутрь, отводя руку с дубинкой назад.
Торговец стоял к нему спиной, он хорошо видел редкие седые волоски, покрывавшие его затылок, розовую плотную кожу шеи и вышитый на спине талем. Лайвен, придерживая на груди лохмотья вельта, извивалась на земле, пытаясь вывернуться из-под тяжелого тела. Торговец тяжело утробно дышал, от него пахло костром и благовониями. Его сильные упорные руки придавили акробатку, впившись мертвой хваткой в предплечья. Он походил на какой-то сложный механизм, готовый приступить к работе и наращивающий обороты.
Крэйн шагнул вперед. Лайвен открыла рот для очередного крика, но внезапно увидела его и в ее глазах, прищуренных и сверкающих, появилось что-то вроде злорадства. Торговец, словно почувствовав что-то, немного обмяк, попытался повернуть голову. Его горячее дыхание стало медленнее, мелкие капли предчувствия испещрили розовую шею.
Крэйн, удивляясь собственной отрешенности, специально немного помедлил, чтобы увидеть его лицо. И, отпечатавшись в расширенных маслянистых глазах двумя ужасными оскалами нечеловеческой маски, ударил. Гортань придушенно хрустнула, торговец всхлипнул и, схватившись за горло, попытался откатиться в сторону. Крэйн аккуратно добил его в висок.
Лайвен, дрожжащая и мокрая от пота, осторожно встала, высвободившись из-под мертвого веса. Она двигалась немного заторможенно, голос оказался тоньше, чем обычно.
— Т-ты... Откуда? Как ты меня нашел?
— Догадался.
— Крэйн... — Она резко и зло выдохнуло, на лицо вернулось обычное выражение. — Ну, услужил... Эта пакость... пытался меня... Проклятие!
Подергивающимися руками она пыталась прикрыть грудь. Лохмотья вельта скользили по коже. Крэйн смотрел на ее худое сильное тело, на судорожно бьющуюся на шее жилку и чувствовал, как внизу живота зарождается что-то сладкое и тревожное.
Сколько Эно он не прикасался к женщине?
Ушедшие, как же давно это было...
Лайвен отстранилась от него.
— Ты чего? Эй, Крэйн!
«Ты урод, — шептал скользкий голос у него в голове. — Если ты приблизишься к ней, она упадет в обморок. Ни одна женщина не сможет спокойно смотреть на твое лицо. Ты ужасен. Ты чудовище с телом человека».
Но был и другой голос.
«Еще не все прошло, — напевал он щекотно. — Женщины всегда вешались тебе на шею. Но дело-то не в лице! Ты умел их очаровывать, так что они забывали про твою красоту, ты был уверен и смел. Прикоснись к ней, она почувствует, что за твоей ужасной маской есть прекрасное человеческое лицо. Дай ей понять!»
Он сосредоточился на этой мысли, в груди предательски задрожало. Он приблизился к ней и, затаив дыхание, положил руки ей на плечи.
И почувствовал, как ока вздрогнула.
— Отлипни! — выдохнула она яростно, с неожиданной силой вцепляясь ему в запястья.
Отброшенный силой ее презрения, Крзйн зашатался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51