Он был гением.
— Верю вам на слово. Малтрак оскорбился:
— Что ты себе позволяешь, ты...
— Малтрак, будь так любезен и оставь нас вдвоем, хорошо? — попросил Бьяджио. Он улыбнулся Касрину. — Мне надо кое-что обсудить с капитаном.
Рошанн мгновенно послушался. Он поклонился императору и, пятясь, ушел из салона. Касрин чувствовал себя неловко. Не зная, куда деть руки, он вызывающе скрестил их на груди, дожидаясь, чтобы Бьяджио заговорил. Ему пришлось ждать тревожно долго: император внимательно его разглядывал. Наконец Бьяджио чуть отодвинулся от рояля.
— Вы не такой, как я думал, — сказал он. — Гораздо моложе.
— Извините, что разочаровал вас. Бьяджио выгнул бровь.
— О нет, вы меня не разочаровали, Касрин. Со временем, возможно, разочаруете, но пока — нет. — Император подошел к стеклянному буфету, стоявшему у стены. Его полки были уставлены бокалами и бутылками. Бьяджио выбрал вино цвета крови и протянул бутылку Касрину. — Выпьете?
— Нет, спасибо, — сказал Касрин.
Он понимал, что попал в паутину, и хотел сохранить способность соображать.
Бьяджио налил себе бокал.
— Вам нравится мой музыкальный салон, капитан? Когда мне неспокойно, я прихожу сюда, чтобы вернуть себе душевное равновесие и поиграть на рояле. Это — мой храм.
— Храм? Ну что ж, очень удобно. Я хотел сказать — раз уж вы разнесли другой на щебень. Бьяджио сверкнул глазами.
— Об этом вам следовало бы молчать, — посоветовал он. — Не забывайте, с кем вы разговариваете.
В углу комнаты стояли два пышных кресла. Светлое дерево украшала богатая резьба. Бьяджио прошел туда, сел и положил ногу на ногу. Он поманил Касрина к себе.
— Идите и садитесь со мной, капитан. Нам надо поговорить о деле.
— О каком деле?
— Сядьте, и я вам скажу.
— Я предпочитаю стоять. Бьяджио поднял глаза к небу.
— Я знал, что вы упрямы. Ну, хорошо, пусть вам будет неудобно. Я уверен, что вы к этому привыкли, пока жили в той крысиной норе.
— Вам ли не знать, — огрызнулся Касрин. — Это вы меня туда загнали. Вы и ваш добрый друг Никабар.
— Вы озлоблены, — заметил Бьяджио. — Понимаю. У вас есть на это право. Но я прошу вас минуту меня послушать. Мне нужно, чтобы вы открыли свой слух. Думаю, вам будет интересно.
— Мне наплевать на все, что вы можете сказать. Если меня вызвали сюда, чтобы казнить, — пожалуйста. Я этого ждал. Но избавьте меня от ваших проповедей.
— Вы неправильно меня поняли, — проговорил император. — Сядьте, пожалуйста.
На этот раз Касрин принял его приглашение. В Бьяджио ощущалось нечто интригующее, чего Касрин никак не ожидал.
— К чему все это? — спросил он. — Почему я здесь?
— Дело касается Лисса, — ответил Бьяджио. — Чего же еще?
— Лисса! — презрительно фыркнул Касрин. — Действительно — чего же еще. Я уже все сказал Никабару. И не понимаю, зачем мне повторять это вам. То, что я стал изгоем, моего мнения не изменило.
Бьяджио кивнул.
— Я в курсе. Адмирал Никабар все мне рассказал. Он считает вас трусом, Касрин.
— Потому что я не захотел убивать невинных людей для него и для вас.
— Нет, — возразил Бьяджио. — Только для него.
— Это и ваша война, Бьяджио. Не пробуйте это отрицать. И это — настоящая бойня. Я больше не хочу в ней участвовать.
— Верно, — сказал император. Он нахмурился, глядя в бокал и рассматривая свое отражение. — Я действительно помогал Аркусу при планировании первого нападения на Лисс. Тогда я был с ним согласен. Но ситуация изменилась. И я изменился.
— Ну конечно! — засмеялся Касрин.
— Это так! — рявкнул Бьяджио. — И я намерен доказать это вам и всей империи.
— Такие люди, как вы, не меняются, Бьяджио. Вы всю жизнь были мясником. И Никабар тоже. — Он откинулся назад, презрительно глядя на императора. — Вы, нарские аристократы, все одинаковые. Вы видите только новые богатства, новые земли, новые народы, которые надо покорить. — Он потер пальцы под носом у Бьяджио. — Вот все, что вас интересует, Бьяджио. Золото. Вам больше ничего не нужно. Вас волнуют только проклятые деньги.
Бьяджио покачал головой.
— Посмотрите на меня, Касрин.
— Я смотрю.
— Я имею в виду — посмотрите, как следует. Какого цвета у меня глаза?
Касрин пожал плечами.
— Не знаю. Зеленые, кажется.
— Правильно, зеленые, — резко подтвердил Бьяджио. Он раздраженно отодвинулся от Касрина. — Было время, когда мои глаза сверкали, словно два сапфира. Кристально-синие, как небо. Как у Никабара.
По лицу Касрина скользнула тень сомнения. Бьяджио ухватился за него.
— Да, вы меня поняли. Я стал другим. То, что мы делали в Лиссе, было ошибкой, но тогда я был безумен. Я сидел на том же снадобье, что и Никабар, и оно нас обоих сводило с ума.
— А теперь?
— Я больше не пользуюсь снадобьем.
— Почему?
— Ради мира, — ответил Бьяджио. — Неправильно продолжать войну против Лисса. Вы это знаете.
Поэтому вы и отказались с ними сражаться. И поэтому Никабар назвал вас трусом. Видите — я многое о вас знаю, Блэр Касрин.
— Нет, — отрезал Касрин, — вы ничего обо мне не знаете.
— Вы родились в рыбачьем поселке Эс-Тракла, к югу от столицы. Вашего отца тоже звали Блэром. У него была шаланда, на которой он возил рыбу с мыса. Ваше первое воспоминание — о том, как вы работаете с ним в море. И вы мечтали стать моряком, как ваш кумир, Никабар. В пятнадцать лет вас укусила мурена. Вырвала кусок мяса из руки...
— Хватит! — бросил Касрин. — Вы можете воспроизвести урок истории, Бьяджио, но вам ничего не известно о человеке. И вы понятия не имеете, почему я отказался сражаться с лиссцами, потому что вопли женщин и детей ничего для вас не значат. Вы — чудовище, как Никабар. И я боготворил его в юности потому, что был глуп.
— Но теперь вы его ненавидите, правда, Касрин? — допытывался Бьяджио. — Он отнял у вас жизнь. Нет, хуже! Вы предпочли бы, чтобы он вас убил. Тогда вам не пришлось бы слушать, как вас называют трусом, и вы не застряли бы в той вонючей деревне, не имея разрешения отправиться в плавание. Ведь ваша репутация погублена? Никабар выставил вас и ваших людей дураками. И «Владыка ужаса» обрастает ракушками, пока вы напиваетесь и проводите время со шлюхами. Никабар ждет, чтобы вы покаялись. Но вы этого никогда не сделаете, потому что считаете себя правым.
Все сказанное Бьяджио было правдой, и Касрин заставил себя едко улыбнуться:
— Очень впечатляет.
Ответная ухмылка Бьяджио ужасала.
— Я не идеальный человек, капитан. Но я стал лучше, чем был. Есть вещи, которые мне нужны для того, чтобы сохранить империю. Одна из них — это мир с Лиссом. У меня есть проблемы посерьезнее, а лиссцы меня выматывают. Мне необходим мир.
— Ну и? Действуйте: заключите мир.
— Не могу. Мешает наша общая проблема.
— Общая? — Касрин, наконец, понял: — Вы имеете в виду Никабара.
— Он одержим Лиссом. Он пытается покорить его уже больше десяти лет, и это лишило его рассудка. И он загнал меня в угол. Черный флот подчиняется не мне, а ему. Флот будет воевать с Лиссом столько, сколько Никабар того потребует.
— Он никогда не отступится, — согласился Касрин. Он слишком хорошо знал Никабара, чтобы надеяться на иное. Бьяджио был прав. Никабару Лисс не давал покоя. Это было единственным, что в последнее время руководило всей его жизнью. — Но что можно сделать? Вы же сами сказали: флот подчиняется ему.
— Ну, вообще-то не совсем весь флот, капитан, — ответил император. Он приветственно поднял бокал. — Ваше здоровье.
Невысказанное вслух предложение заставило Касрина удивленно открыть глаза.
— Вы намерены устранить Никабара?
— Желаете принять участие?
— Хотел бы, не будь это безумием. Вы понимаете, чего просите? Вам хоть что-то известно о «Бесстрашном»? Это сумасшествие. — Касрин рассмеялся императору в лицо. — Может, вам стоит снова сесть на наркотик, Бьяджио?
— А может, вы трус? — отозвался Бьяджио. Касрин ощетинился:
— Нет!
— Тогда заткнитесь и слушайте. Моя родина — Кроут. Вам известно, что остров захватили лиссцы?
Касрин кивнул. В Наре об оккупации Кроута знали все.
— А вы знаете, кто такая королева Джелена? Королева Лисса находится на Кроуте, капитан. Она укрепляет остров, думая, что я хочу отвоевать его обратно. Видимо, она считает, что Никабар планирует нападение на Кроут.
— И это так?
— Нет. Он планирует напасть на сам Лисс. Но королева Джелена об этом не знает. — Бьяджио покатал бокал между ладонями. — Пока.
— Вы собираетесь сообщить ей?
— Я намерен поехать на Кроут и вести с королевой переговоры о мире. Я скажу ей, что задумал Никабар. Она, конечно, потребует от меня уступок, и мне придется подкрепить ими мою оливковую ветвь. Лиссцам мир нужен не меньше, чем нам. Я в этом уверен.
— Так для чего вам понадобился я? — вопросил Касрин, хотя уже почти точно понял, каким будет ответ — и боялся его услышать.
Император Бьяджио подался вперед.
— Отвезите меня на Кроут, — просто сказал он. — Ваш корабль — единственное военное судно, которое у меня есть. Все остальные капитаны по-прежнему верны Никабару.
— Ни за что, — заявил Касрин. — Это — самоубийство. Лиссцы уничтожат нас еще на подходе к Кроуту. И потом — Никабар запрещает мне выходить в море.
— Он даст разрешение, если будет считать, что вы намерены присоединиться к нему, — возразил Бьяджио. — Никабар хочет заполучить вас обратно. Ему нужны такие талантливые люди, как вы. После того как вы отвезете меня на Кроут, вы найдете Никабара. Вы скажете ему, что передумали, что раскаялись и счастливы, будете воевать против Лисса, чтобы вернуть себе репутацию.
— Смешно, — пробормотал Касрин. — Он ни за что этому не поверит.
— Поверит, — уверенно возразил Бьяджио. — Я об этом позабочусь. А что до кроутов, то они не пустят нас ко дну, когда узнают, что я нахожусь на борту. Королева Джелена захочет со мной встретиться. Я в этом уверен.
Касрина это еще не убедило.
— Это — крупный риск. Если вы ошибаетесь...
— Я не ошибаюсь. Лисс воюет двенадцать лет. Они ведут войну, которую им никогда не выиграть. Если Джелена не полная дура, она это уже видит.
— Ну, в одном вы правы, — сказал Касрин. — Она определенно захочет чего-то взамен. Мира ей будет мало. Ее надо будет убедить. Что вы ей дадите, помимо известия о вторжении Никабара?
Бьяджио потемнел.
— То же, что я предлагаю вам. Я дам ей Никабара. — Он смотрел на Касрина, ожидая его реакции, но Касрин сумел сохранить бесстрастность. — Ну? — поторопил его Бьяджио. — Соблазнительное предложение, правда?
— Да, — признался Касрин. — Но как я должен уничтожить Никабара? У вас и на это найдется ответ в вашей волшебной шляпе?
Император Бьяджио продемонстрировал великолепную уверенность в себе.
— Милый мой Касрин, у меня на все есть ответы. Будет способ справиться с «Бесстрашным». Механизм уже запущен. Но вы должны мне довериться. Все это — часть более крупного плана. Вам будут выдвинуты условия, будет сказано, что вы должны для меня сделать. А взамен я дам вам то, чего вы хотите больше всего.
Касрину вдруг страшно захотелось выпить. Он встал с кресла, направился к буфету, взял бутылку с чем-то крепким и налил себе рюмку. План Бьяджио был тонким и опасным. Император не открывал своих карт, и поэтому Касрин толком не знал, во что он впутывается. Но одно он знал определенно: Бьяджио — гений интриги. Он организовал разрушение Собора и отнял у Эррита трон, и хотя все были уверены, что ему не удержать власть и неделю, он сумел усидеть уже год. Человек с такими талантами вполне способен нанести поражение «Бесстрашному».
В конце концов, предложение оказалось слишком соблазнительным. Касрин поставил рюмку и вытер губы рукавом.
— Я не хочу вам доверять, Бьяджио, — открыто сказал он. — Но, думаю, выбора у меня нет. Бьяджио расплылся в улыбке.
— Значит, вы сделаете то, что я скажу? Вы отвезете меня на Кроут?
— Мне понадобится время, чтобы подготовить корабль. «Владыка ужаса» очень давно не выходил в море. Когда вы хотите отплыть?
— Завтра.
— Завтра?! — воскликнул Касрин. — Ну да, никаких проблем. Черт возьми, почему тогда не сегодня?
— О нет, сегодня я никак не могу, — подхватил шутку император. — Сегодня у меня другие дела. Вы ведь не единственный, кто придет ко мне, Касрин. Мне надо повидаться еще кое с кем.
4
Дакель— инквизитор вышел на подмостки в ошеломляющей тишине. На нем были черные министерские одежды, а лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Когда он повернулся к огромной толпе, собравшейся в его театре, в его глазах не промелькнуло и искры тревоги. Десяток люстр заливал залу оранжевым светом. Воздух был тяжел и неподвижен.
Два охранника в шлемах-черепах стояли по обе стороны помоста, неподвижные, словно статуи. В руках у Дакеля не было записок или свитка с обвинением, и он сцепил пальцы перед собой, будто в задумчивости. Зрители ждали, чтобы он заговорил. Элрад Лет был так же безмолвен, как и зрители. Его холодные глаза неотрывно смотрели на инквизитора, но он не выглядел испуганным.
Алазариан наблюдал за происходящим с расположенных амфитеатром скамей и был так же загипнотизирован, как и остальные. Помещение было набито до отказа. Утром Алазариан увидел из окна толпы, которые собрались вокруг Башни Правды, жужжа о приезде Элрада Лета. Теперь в зале слушаний было неприятно душно. Алазариан оказался зажатым между двух крупных мужчин, и их локти впивались ему в ребра. Он занял место заранее, потому что так приказал Дакель. Алазариан рассчитывал, что инквизитор посадит его в специальную комнату для свидетелей дожидаться своей очереди выйти на сцену, однако Дакель ничего не сказал относительно своих планов на юношу. Он только велел Алазариану ждать в зале. И теперь, глядя, как отец скрещивает взгляды с инквизитором, Алазариан был рад тому, что его никто не знает. Если повезет, Дакель не сможет его найти. И как насчет того странного Донхедриса? Смог ли он как-то повлиять на Дакеля?
«А если Дакель меня вызовет, — тревожно думал Алазариан, — что тогда?»
Он в который раз решил, что предстанет перед министром, постарается отвечать правдиво и, будет надеяться, что не разделит судьбу Элрада Лета. Судя по раздававшемуся вокруг шепоту, Алазариан понял, что большинство ожидает казни Лета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95