https://wodolei.ru/catalog/stoleshnicy-dlya-vannoj/pod-rakovinu/
Мы решили добиться от тебя правды, чего бы нам это ни стоило.
Он закончил свою речь, побагровев, и вертикальные шрамы на его щеках стали похожи на две полоски белой краски.
Именно этого мгновения и боялся Ри… мгновения, когда больше нельзя будет уходить от ответов на вопросы друзей, мгновения, когда и самому придется повернуться лицом к реальности. До этого момента он прятал свое беспокойство о Кейт подальше от себя самого — оставляя все тревоги на потом. Чтобы вернуться к ним, когда будет улажено куда более неотложное дело.
— Не важно, что ты принадлежишь к основной линии в Семье, а мы нет. Не важно, что Трев вообще из дальней родни, — проговорил Джейм. — Мы хотим узнать, что ты скрываешь от нас, прежде чем выйдем отсюда, или же мы не выйдем отсюда никогда.
Янф мог сказать такое из гнева. Такой уж у него был нрав. Но остывал он столь же быстро, как и вспыхивал. Если бы в каюте помимо самого Ри находился только Янф, вне сомнения, можно было бы избежать откровенности, которой добивались от него друзья.
Но Джейм никогда и ничего не решал быстро. Он взвешивал, обдумывал, спорил с собой, и когда все наконец решали, что он уже не скажет ни да, ни нет… вот тогда-то он без всякого предупреждения начинал излагать собственное мнение. И когда Джейм высказывал его, ничто не могло более смутить его. Решив, что он должен знать истину, Джейм готов был умереть, только бы докопаться до нее и заставить Ри склониться к его собственной точке зрения. Когда заговорил Джейм, Ри понял, что все его отговорки можно выбросить за окно.
Эти люди были его друзьями уже много лет, однако, заглянув им сейчас в глаза, он не увидел там ни капельки тепла, ни малейшей готовности рассмеяться и отказаться от расспросов. Ри чувствовал, что страх и гнев начинают овладевать друзьями, и понимал, что пора наконец пожинать плоды собственной скрытности. Он просто не знал, как приступить к разговору.
— Моя мать… — начал Ри и сразу же смолк.
Они выжидательно глядели на него. Ри сглотнул, ощущая стыд.
— В день нашего отплытия я отправился к ней, чтобы сказать о том, что покидаю Калимекку. Все вы уже находились на корабле и ожидали меня. Однако она отказалась отпустить меня. После всех смертей… — Он закрыл глаза, припоминая ту жесткую стычку с некогда прекрасной, а теперь лежащей в постели матерью, до неузнаваемости искалеченной побочными эффектами неудачного магического нападения его Семьи на Галвеев. — Она не хотела слышать никаких доводов. И настаивала на том, что, поскольку мой отец погиб, я должен взять на себя главенство над Волками; я отказался, сказав ей, что направляюсь на поиски Кейт. Она пришла в ярость и спросила, все ли вы будете сопровождать меня. Я ответил, что отплываю один… и что вы все погибли.
На лицах его спутников проступили потрясение и ужас, и он потупился, не в силах смотреть им в глаза.
— Ты сказал ей, что мы мертвы? — Карил, кузен Ри, откинулся к стенке каюты, закрыв лицо руками. — Мертвы? Ты… Идиот!
— Я опасался, что она начнет мстить вашим семьям, если узнает, что вы оказали мне поддержку.
Янф побледнел настолько, что шрамы на его лице сделались незаметными.
— Мертвы. И чего ты добился с помощью подобного утверждения?
— Я сказал ей, что вы погибли как герои… сражаясь с Галвеями в их Доме. — Ри пожал плечами. — Тогда эта мысль казалась мне неплохой.
Слова эти заставили его спутников вздрогнуть.
Они имеют право сомневаться в этом, сказал себе Ри, не смея даже припомнить, сколько раз он убеждал себя подобным образом. Многие из его прежних ошибок поначалу казались ему неплохими идеями.
Защищаясь от их нападок, он продолжил:
— Ваши семейства теперь в чести. Высокой чести. Трев, твоих сестер познакомят с Сабирами Первого Ранга, когда девочки достигнут брачного возраста… у них появится возможность получить любой титул — вплоть до параглезы. Валард, твои брат и отец наверняка уже возведены в сан парата. И вы трое… ваши родные, безусловно, также стали паратами. И все они, несомненно, останутся в живых, а ведь если бы моя мать заподозрила, что и вы участвуете в обмане, их головы уже украшали бы городские стены.
Скрестив руки на груди, Валард ожег Ри взглядом своих зеленых глаз.
— Это уже слишком. Неужели тебе еще мало неприятностей? Потом, хотя мы мертвы и никогда не сможем вернуться домой, ты-то сам явишься назад героем, так?
Валард всегда был готов ради Ри на все, что угодно, однако в тот миг казалось, что и ему все происходящее чересчур не по душе.
— Либо мы все вернемся назад героями, либо никто из нас не увидит дома. Насколько мне известно, меня также считают покойником, как и вас.
Эта новость заставила его товарищей призадуматься.
— Значит, они и тебя считают покойником? И как же ты сумел это устроить? И зачем?
— Я подстроил сцену убийства… как будто меня убила Адская Тройка, узнавшая, что я собираюсь претендовать на главенство среди Волков. Таким образом я намеревался убедить собственную мать в том, что подчинился ее приказу, выполняя данное ей обещание. Видите ли, она сказала мне, что если я не останусь и не предъявлю претензий на место главы Волков, то она объявит меня барзанном ! Однако она не подумала о том, что если я и впрямь останусь и попытаюсь претендовать на власть, то Адская Тройка действительно убьет меня. А быть покойником лишь официально куда лучше, чем стать им на самом деле. И куда лучше, чем сделаться барзанном .
Друзья его были ошеломлены.
— Твоя собственная мать собиралась объявить тебя…
— Барзанном …
— Клянусь собственной душой…
— Если бы она знала, что вы живы и помогаете мне, то — вне сомнения — объявила бы барзаннами и вас. — Он поглядел им в глаза. — И вашим семьям пришлось бы куда хуже.
— Наверняка.
Пятеро его спутников согласно кивали, готовые взять свои обвинения назад.
— Мне очень жаль, — сказал Ри. — Я никогда не имел желания вовлекать вас в подобные неприятности. Я просто не мог предположить, во что мне обойдутся стройные ножки Кейт Галвей.
Лейтенанты переглядывались, пожимая плечами, и вновь обращали взоры к нему. Джейм промолвил:
— Ошибок не делает лишь тот, кто знает будущее. Но это уже не человек. Это бог.
Янф медленно качнул головой, а потом ухмыльнулся: — Правильно. А ты только воображаешь себя богом.
— Так вы не испытываете ко мне ненависти? — спросил Ри. Валард вздохнул:
— Пока еще нет. Придумай способ, как нам стать героями, чтобы вернуться домой, и мы простим тебе все.
Карил медленно растянул губы в улыбке.
— Или хотя бы найди для нас остров, населенный прелестными девицами, годящимися в жены, и назначь нас паратами. Располагая красоткой женой, собственной землей — и в придачу наслаждаясь хорошим климатом, — я прощу и забуду все, что угодно.
— Тебе это и в самом деле необходимо? — Теперь уже улыбался сам Ри. — Неужели вам, пятерым, мало того, что все мы живы и здоровы?
Янф потянул рубашку на груди, разглаживая шелк. Не сочтя нужным поднять взгляд, он негромко проговорил:
— Мы прекрасно знаем тебя. И уверены в том, что за время, оставшееся до прибытия в ближайшую тихую гавань, ты сделаешь все возможное, чтобы все мы погибли. Включая тебя самого.
Сказав это, он поглядел на Ри веселыми глазами.
— И мы требуем лишь умеренной компенсации за то пекло, в которое ты нас, без сомнения, потащишь.
Ри решил поведать друзьям все, что было известно ему самому — скрыв от них лишь способ, которым он получил эту информацию. Он полагал, что имеет полное право умолчать о том, что дух его покойного брата пересек границу Вуали, чтобы предложить ему совет и попросить помощи.
— Используя магию, я узнал, что Кейт разыскивает предмет, способный возвращать мертвых к жизни. Я намереваюсь привезти ее домой в качестве своей жены… Но мы также привезем с собой и этот предмет и все прочие чудеса, которые обнаружим в найденном ею городе Древних. Располагая целым кораблем, заполненным подобными сокровищами, и, главное, тем предметом, моя мать сумеет оживить отца, и тот, как и прежде, возглавит Волков. Потом она также вернет к жизни и моего старшего брата. И мы станем героями. А сам он избежит таким образом той тайной жизни, полной черной магии и интриг, которую уготовила для него мать.
Янф нахмурился.
— Мне кажется, ты мог бы рассказать нам об этом пораньше, чтобы мы поняли, что заинтересованы в поисках Кейт не меньше, чем ты сам.
— Я не знал, отыщет ли она этот город, а с ним и Зеркало Душ… Зачем было вселять в вас надежду, если для нее не имелось еще оснований. Или уж, кстати, зачем рассказывать вам о том, насколько плохи дела, если их еще можно поправить.
Потом, увидев глазами Кейт руины и предмет, очевидно, являющийся Зеркалом, я понял, что могу рассказать вам и о грозящих опасностях, и о той выгоде, на которую мы можем рассчитывать. К тому же, пока мы здесь добываем себе славу героев, ваши семьи находятся в безопасности.
Ри не знал, жива ли сейчас Кейт, и не хотел говорить о своих опасениях друзьям. Возможно, он и в самом деле напрасно затащил их на край света: необъяснимая связь между ним и Кейт оказалась разорвана — как если бы не существовала вовсе. Он плыл за этой девушкой через весь океан и не мог теперь объяснить себе самому причины столь безумного поступка. Он отказался от своего имени, от Семьи, от будущего ради той, что принадлежала к роду Кровных врагов Сабиров… ради женщины, которую он и видел-то всего лишь раз… да и то — в темном переулке, в окружении трупов тех, кто хотел убить ее. Он не знал, любит ли она его. Ясно только одно: у нее были все причины не доверять ему, и более того — ненавидеть его.
А теперь он даже не знал, жива ли она.
Ри поглядел в иллюминатор. Кейт находилась где-то там — впереди. И он готов был отдать все, что угодно, лишь бы убедиться в том, что она не погибла.
Глава 4
Имогена Сабир велела передвинуть ее кресло так, чтобы на нее падали лучи солнечного света, льющегося через высокое окно кабинета. Видеть свет она не могла, но ощущала его; после нападения на Галвеев, когда ревхах — магическая отдача… сила противодействия, возникающего при использовании магии, — едва не уничтожил ее, кости Имогены постоянно требовали тепла.
Перед ней стоял Изыскатель Маллорен, и отнюдь не в позе глубочайшей покорности, естественной, когда столь ничтожная личность предстает перед персоной, обладающей подобным статусом. Он принимал ее слепоту за неспособность видеть , допуская тем самым ошибку, за которую она еще заставит его заплатить. Обостренными чувствами Карнеи и ведьмы она могла определить не только его позу, но также и то, что он думал о ней и ее иллюзорной беспомощности, а ее тонкий нюх позволил ей подметить его секрет, тщательно скрываемый этим ничтожеством от всех прочих; эту его тайну она могла использовать в будущем, угрожая ему разоблачением. Имогена была уверена, что таким образом сумеет добиться от него рабской покорности.
Она решила, что поиграет с Изыскателем, когда будет располагать временем для развлечений.
А пока она слушала его последний отчет.
— …до сих пор мне не удавалось обнаружить в порту кого-нибудь из очевидцев. Мне пришлось заплатить уйму денег людям, которые могли вывести меня на тех, кто находился там в то время. Это было трудно…
— Если бы ты ничего не нашел, — перебила его Имогена, — то не стоял бы сейчас передо мной, рассчитывая на оплату. Я уже знаю, что мой сын жив. Подстроенная Криспином оскорбительная сценка доказала это с достаточной очевидностью, и я хочу только знать все подробности.
— Н-ну… да… но мне хотелось, чтобы вы знали, с каким усердием…
— Твои личные сложности меня не волнуют. В отличие от полученных тобой результатов. Я плачу тебе за них — с учетом расходов, потребовавшихся для достижения цели. Если ты хочешь, чтобы я оплачивала еще и драматическую манеру изложения, можешь подыскать себе деятельность другого рода.
Она почувствовала, что собеседник ее покраснел — и от унижения, вызванного подобным обращением, и от того, что с унижением этим приходилось смиряться, и от гнева, поскольку ему запрещали знакомить ее со своей повестью в излюбленной манере. Еще она поняла, что он разочарован. Безусловно, Изыскатель рассчитывал получить премиальные, описывая ей, скольких трудов ему стоило добыть нужные факты.
Она улыбнулась и почувствовала, как он отшатнулся. И это тоже позабавило Имогену. Хотелось бы ей увидеть собственными глазами, во что превратила ее катастрофа. Ощупывая свое лицо и угадывая реакцию окружающих, она уже успела понять, что от человека в ней почти ничего не осталось. Можно было предположить, что она сделалась уродиной; однако видеть себя в зеркале Имогена не могла и в своей памяти оставалась столь же прекрасной, какой была в тот день, когда случилось несчастье и когда она потеряла зрение. Собственное уродство не пугало ее. Красота исполнила свою роль и была отнята у нее. Она уже успела подметить, что ужас принуждает людей к повиновению не хуже, чем былая ее краса.
Изыскатель продолжил:
— Да. Конечно. Я не могу подтвердить имена, поскольку интересовавшие меня лица проявили немалое усердие, уклоняясь от любых регистрации — и тщательно оберегая свое инкогнито. Как ни странно, именно эта осторожность в конце концов и навела меня на след. В ту ночь, когда исчез ваш предположительно убитый сын, пятеро молодых людей провели большую часть стоянок Дард и Телт в портовой таверне под названием «Отдых огнеглотателя», коротая время за выпивкой, игрой в псов и коршунов, а также в кости, и в спорах друг с другом, в ходе которых они бились об заклад. Очевидно, они принадлежали к верхам общества — четверо не скрывали мечей, а пятый был вооружен двумя длинными кинжалами. Все были отлично одеты. По описанию очевидцев, среди них был высокий и стройный блондин со шрамами на лице… О нем говорили, что этот хвастун и сноб был одет исключительно в дорогие шелка; другой, пониже ростом, носил заплетенные в косичку длинные волосы и показался очевидцам человеком более спокойным. И вдумчивым. Работающая в этом заведении шлюшка сказала, что посидела у него на коленях и попыталась уговорить подняться с нею наверх, однако он отказался, хотя она и почувствовала, что пробудила в нем интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он закончил свою речь, побагровев, и вертикальные шрамы на его щеках стали похожи на две полоски белой краски.
Именно этого мгновения и боялся Ри… мгновения, когда больше нельзя будет уходить от ответов на вопросы друзей, мгновения, когда и самому придется повернуться лицом к реальности. До этого момента он прятал свое беспокойство о Кейт подальше от себя самого — оставляя все тревоги на потом. Чтобы вернуться к ним, когда будет улажено куда более неотложное дело.
— Не важно, что ты принадлежишь к основной линии в Семье, а мы нет. Не важно, что Трев вообще из дальней родни, — проговорил Джейм. — Мы хотим узнать, что ты скрываешь от нас, прежде чем выйдем отсюда, или же мы не выйдем отсюда никогда.
Янф мог сказать такое из гнева. Такой уж у него был нрав. Но остывал он столь же быстро, как и вспыхивал. Если бы в каюте помимо самого Ри находился только Янф, вне сомнения, можно было бы избежать откровенности, которой добивались от него друзья.
Но Джейм никогда и ничего не решал быстро. Он взвешивал, обдумывал, спорил с собой, и когда все наконец решали, что он уже не скажет ни да, ни нет… вот тогда-то он без всякого предупреждения начинал излагать собственное мнение. И когда Джейм высказывал его, ничто не могло более смутить его. Решив, что он должен знать истину, Джейм готов был умереть, только бы докопаться до нее и заставить Ри склониться к его собственной точке зрения. Когда заговорил Джейм, Ри понял, что все его отговорки можно выбросить за окно.
Эти люди были его друзьями уже много лет, однако, заглянув им сейчас в глаза, он не увидел там ни капельки тепла, ни малейшей готовности рассмеяться и отказаться от расспросов. Ри чувствовал, что страх и гнев начинают овладевать друзьями, и понимал, что пора наконец пожинать плоды собственной скрытности. Он просто не знал, как приступить к разговору.
— Моя мать… — начал Ри и сразу же смолк.
Они выжидательно глядели на него. Ри сглотнул, ощущая стыд.
— В день нашего отплытия я отправился к ней, чтобы сказать о том, что покидаю Калимекку. Все вы уже находились на корабле и ожидали меня. Однако она отказалась отпустить меня. После всех смертей… — Он закрыл глаза, припоминая ту жесткую стычку с некогда прекрасной, а теперь лежащей в постели матерью, до неузнаваемости искалеченной побочными эффектами неудачного магического нападения его Семьи на Галвеев. — Она не хотела слышать никаких доводов. И настаивала на том, что, поскольку мой отец погиб, я должен взять на себя главенство над Волками; я отказался, сказав ей, что направляюсь на поиски Кейт. Она пришла в ярость и спросила, все ли вы будете сопровождать меня. Я ответил, что отплываю один… и что вы все погибли.
На лицах его спутников проступили потрясение и ужас, и он потупился, не в силах смотреть им в глаза.
— Ты сказал ей, что мы мертвы? — Карил, кузен Ри, откинулся к стенке каюты, закрыв лицо руками. — Мертвы? Ты… Идиот!
— Я опасался, что она начнет мстить вашим семьям, если узнает, что вы оказали мне поддержку.
Янф побледнел настолько, что шрамы на его лице сделались незаметными.
— Мертвы. И чего ты добился с помощью подобного утверждения?
— Я сказал ей, что вы погибли как герои… сражаясь с Галвеями в их Доме. — Ри пожал плечами. — Тогда эта мысль казалась мне неплохой.
Слова эти заставили его спутников вздрогнуть.
Они имеют право сомневаться в этом, сказал себе Ри, не смея даже припомнить, сколько раз он убеждал себя подобным образом. Многие из его прежних ошибок поначалу казались ему неплохими идеями.
Защищаясь от их нападок, он продолжил:
— Ваши семейства теперь в чести. Высокой чести. Трев, твоих сестер познакомят с Сабирами Первого Ранга, когда девочки достигнут брачного возраста… у них появится возможность получить любой титул — вплоть до параглезы. Валард, твои брат и отец наверняка уже возведены в сан парата. И вы трое… ваши родные, безусловно, также стали паратами. И все они, несомненно, останутся в живых, а ведь если бы моя мать заподозрила, что и вы участвуете в обмане, их головы уже украшали бы городские стены.
Скрестив руки на груди, Валард ожег Ри взглядом своих зеленых глаз.
— Это уже слишком. Неужели тебе еще мало неприятностей? Потом, хотя мы мертвы и никогда не сможем вернуться домой, ты-то сам явишься назад героем, так?
Валард всегда был готов ради Ри на все, что угодно, однако в тот миг казалось, что и ему все происходящее чересчур не по душе.
— Либо мы все вернемся назад героями, либо никто из нас не увидит дома. Насколько мне известно, меня также считают покойником, как и вас.
Эта новость заставила его товарищей призадуматься.
— Значит, они и тебя считают покойником? И как же ты сумел это устроить? И зачем?
— Я подстроил сцену убийства… как будто меня убила Адская Тройка, узнавшая, что я собираюсь претендовать на главенство среди Волков. Таким образом я намеревался убедить собственную мать в том, что подчинился ее приказу, выполняя данное ей обещание. Видите ли, она сказала мне, что если я не останусь и не предъявлю претензий на место главы Волков, то она объявит меня барзанном ! Однако она не подумала о том, что если я и впрямь останусь и попытаюсь претендовать на власть, то Адская Тройка действительно убьет меня. А быть покойником лишь официально куда лучше, чем стать им на самом деле. И куда лучше, чем сделаться барзанном .
Друзья его были ошеломлены.
— Твоя собственная мать собиралась объявить тебя…
— Барзанном …
— Клянусь собственной душой…
— Если бы она знала, что вы живы и помогаете мне, то — вне сомнения — объявила бы барзаннами и вас. — Он поглядел им в глаза. — И вашим семьям пришлось бы куда хуже.
— Наверняка.
Пятеро его спутников согласно кивали, готовые взять свои обвинения назад.
— Мне очень жаль, — сказал Ри. — Я никогда не имел желания вовлекать вас в подобные неприятности. Я просто не мог предположить, во что мне обойдутся стройные ножки Кейт Галвей.
Лейтенанты переглядывались, пожимая плечами, и вновь обращали взоры к нему. Джейм промолвил:
— Ошибок не делает лишь тот, кто знает будущее. Но это уже не человек. Это бог.
Янф медленно качнул головой, а потом ухмыльнулся: — Правильно. А ты только воображаешь себя богом.
— Так вы не испытываете ко мне ненависти? — спросил Ри. Валард вздохнул:
— Пока еще нет. Придумай способ, как нам стать героями, чтобы вернуться домой, и мы простим тебе все.
Карил медленно растянул губы в улыбке.
— Или хотя бы найди для нас остров, населенный прелестными девицами, годящимися в жены, и назначь нас паратами. Располагая красоткой женой, собственной землей — и в придачу наслаждаясь хорошим климатом, — я прощу и забуду все, что угодно.
— Тебе это и в самом деле необходимо? — Теперь уже улыбался сам Ри. — Неужели вам, пятерым, мало того, что все мы живы и здоровы?
Янф потянул рубашку на груди, разглаживая шелк. Не сочтя нужным поднять взгляд, он негромко проговорил:
— Мы прекрасно знаем тебя. И уверены в том, что за время, оставшееся до прибытия в ближайшую тихую гавань, ты сделаешь все возможное, чтобы все мы погибли. Включая тебя самого.
Сказав это, он поглядел на Ри веселыми глазами.
— И мы требуем лишь умеренной компенсации за то пекло, в которое ты нас, без сомнения, потащишь.
Ри решил поведать друзьям все, что было известно ему самому — скрыв от них лишь способ, которым он получил эту информацию. Он полагал, что имеет полное право умолчать о том, что дух его покойного брата пересек границу Вуали, чтобы предложить ему совет и попросить помощи.
— Используя магию, я узнал, что Кейт разыскивает предмет, способный возвращать мертвых к жизни. Я намереваюсь привезти ее домой в качестве своей жены… Но мы также привезем с собой и этот предмет и все прочие чудеса, которые обнаружим в найденном ею городе Древних. Располагая целым кораблем, заполненным подобными сокровищами, и, главное, тем предметом, моя мать сумеет оживить отца, и тот, как и прежде, возглавит Волков. Потом она также вернет к жизни и моего старшего брата. И мы станем героями. А сам он избежит таким образом той тайной жизни, полной черной магии и интриг, которую уготовила для него мать.
Янф нахмурился.
— Мне кажется, ты мог бы рассказать нам об этом пораньше, чтобы мы поняли, что заинтересованы в поисках Кейт не меньше, чем ты сам.
— Я не знал, отыщет ли она этот город, а с ним и Зеркало Душ… Зачем было вселять в вас надежду, если для нее не имелось еще оснований. Или уж, кстати, зачем рассказывать вам о том, насколько плохи дела, если их еще можно поправить.
Потом, увидев глазами Кейт руины и предмет, очевидно, являющийся Зеркалом, я понял, что могу рассказать вам и о грозящих опасностях, и о той выгоде, на которую мы можем рассчитывать. К тому же, пока мы здесь добываем себе славу героев, ваши семьи находятся в безопасности.
Ри не знал, жива ли сейчас Кейт, и не хотел говорить о своих опасениях друзьям. Возможно, он и в самом деле напрасно затащил их на край света: необъяснимая связь между ним и Кейт оказалась разорвана — как если бы не существовала вовсе. Он плыл за этой девушкой через весь океан и не мог теперь объяснить себе самому причины столь безумного поступка. Он отказался от своего имени, от Семьи, от будущего ради той, что принадлежала к роду Кровных врагов Сабиров… ради женщины, которую он и видел-то всего лишь раз… да и то — в темном переулке, в окружении трупов тех, кто хотел убить ее. Он не знал, любит ли она его. Ясно только одно: у нее были все причины не доверять ему, и более того — ненавидеть его.
А теперь он даже не знал, жива ли она.
Ри поглядел в иллюминатор. Кейт находилась где-то там — впереди. И он готов был отдать все, что угодно, лишь бы убедиться в том, что она не погибла.
Глава 4
Имогена Сабир велела передвинуть ее кресло так, чтобы на нее падали лучи солнечного света, льющегося через высокое окно кабинета. Видеть свет она не могла, но ощущала его; после нападения на Галвеев, когда ревхах — магическая отдача… сила противодействия, возникающего при использовании магии, — едва не уничтожил ее, кости Имогены постоянно требовали тепла.
Перед ней стоял Изыскатель Маллорен, и отнюдь не в позе глубочайшей покорности, естественной, когда столь ничтожная личность предстает перед персоной, обладающей подобным статусом. Он принимал ее слепоту за неспособность видеть , допуская тем самым ошибку, за которую она еще заставит его заплатить. Обостренными чувствами Карнеи и ведьмы она могла определить не только его позу, но также и то, что он думал о ней и ее иллюзорной беспомощности, а ее тонкий нюх позволил ей подметить его секрет, тщательно скрываемый этим ничтожеством от всех прочих; эту его тайну она могла использовать в будущем, угрожая ему разоблачением. Имогена была уверена, что таким образом сумеет добиться от него рабской покорности.
Она решила, что поиграет с Изыскателем, когда будет располагать временем для развлечений.
А пока она слушала его последний отчет.
— …до сих пор мне не удавалось обнаружить в порту кого-нибудь из очевидцев. Мне пришлось заплатить уйму денег людям, которые могли вывести меня на тех, кто находился там в то время. Это было трудно…
— Если бы ты ничего не нашел, — перебила его Имогена, — то не стоял бы сейчас передо мной, рассчитывая на оплату. Я уже знаю, что мой сын жив. Подстроенная Криспином оскорбительная сценка доказала это с достаточной очевидностью, и я хочу только знать все подробности.
— Н-ну… да… но мне хотелось, чтобы вы знали, с каким усердием…
— Твои личные сложности меня не волнуют. В отличие от полученных тобой результатов. Я плачу тебе за них — с учетом расходов, потребовавшихся для достижения цели. Если ты хочешь, чтобы я оплачивала еще и драматическую манеру изложения, можешь подыскать себе деятельность другого рода.
Она почувствовала, что собеседник ее покраснел — и от унижения, вызванного подобным обращением, и от того, что с унижением этим приходилось смиряться, и от гнева, поскольку ему запрещали знакомить ее со своей повестью в излюбленной манере. Еще она поняла, что он разочарован. Безусловно, Изыскатель рассчитывал получить премиальные, описывая ей, скольких трудов ему стоило добыть нужные факты.
Она улыбнулась и почувствовала, как он отшатнулся. И это тоже позабавило Имогену. Хотелось бы ей увидеть собственными глазами, во что превратила ее катастрофа. Ощупывая свое лицо и угадывая реакцию окружающих, она уже успела понять, что от человека в ней почти ничего не осталось. Можно было предположить, что она сделалась уродиной; однако видеть себя в зеркале Имогена не могла и в своей памяти оставалась столь же прекрасной, какой была в тот день, когда случилось несчастье и когда она потеряла зрение. Собственное уродство не пугало ее. Красота исполнила свою роль и была отнята у нее. Она уже успела подметить, что ужас принуждает людей к повиновению не хуже, чем былая ее краса.
Изыскатель продолжил:
— Да. Конечно. Я не могу подтвердить имена, поскольку интересовавшие меня лица проявили немалое усердие, уклоняясь от любых регистрации — и тщательно оберегая свое инкогнито. Как ни странно, именно эта осторожность в конце концов и навела меня на след. В ту ночь, когда исчез ваш предположительно убитый сын, пятеро молодых людей провели большую часть стоянок Дард и Телт в портовой таверне под названием «Отдых огнеглотателя», коротая время за выпивкой, игрой в псов и коршунов, а также в кости, и в спорах друг с другом, в ходе которых они бились об заклад. Очевидно, они принадлежали к верхам общества — четверо не скрывали мечей, а пятый был вооружен двумя длинными кинжалами. Все были отлично одеты. По описанию очевидцев, среди них был высокий и стройный блондин со шрамами на лице… О нем говорили, что этот хвастун и сноб был одет исключительно в дорогие шелка; другой, пониже ростом, носил заплетенные в косичку длинные волосы и показался очевидцам человеком более спокойным. И вдумчивым. Работающая в этом заведении шлюшка сказала, что посидела у него на коленях и попыталась уговорить подняться с нею наверх, однако он отказался, хотя она и почувствовала, что пробудила в нем интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47