— Кроме, естественно, новых осложнений вашей болезни?
— А что вы предлагаете? — парировала Джессмин.
— Куда вы задевали свой королевский скипетр, миледи? Это ваша страна.
Поговорите для начала со своим мужем. Объясните ему, что леди будут судить по ксенарским законам и что именно ваше слово будет на этом суде решающим.
Джесс закусила губу. Гэйлон, улучив момент, попытался взять управление Ксенарой в свои руки, чего как раз и опасались главы самых влиятельных семейств в стране. Она истратила столько недель труда и приложила неимоверные усилия, чтобы доказать ксенарцам, что она — их подлинная королева. Теперь настало время доказать это собственному мужу.
— Отличное предложение, мастер Хэлдрик, — признала королева. — Но сначала я хотела бы поговорить с Великим посланником.
— Лорд Д'Ар уже давно в постели и спит, миледи. Из-за своего возраста он в большей, чем вы, степени подвержен хворям и слабостям.
— Тогда пусть остается в постели, — Джессмин встала со скамьи. — Я приду к нему в покои и поговорю с ним там.
Не обращая внимания на нахмурившегося врача, Джессмин вышла из туалетной комнаты. Катина последовала за ней.
Дэви вернулся в королевские покои. Коридоры дворца по-прежнему кишели стражниками, которые разыскивали коварного врага. Сам же этот коварный и страшный враг — молоденькая и привлекательная аристократка — уже с час находилась в заточении в катакомбах Занкоса.
Герцог скрипнул зубами, стараясь не думать о том, что он натворил. Тошнотворный запах подземелий впитался в волосы, в кожу, в одежду. Ванна могла помочь ему смыть запах, но как отделаться от ощущения вины и непоправимой ошибки?
Когда он проходил мимо дверей в детскую, его остановила Роза. Она бросилась к нему на шею и спрятала заплаканное лицо на его плече. Дэви немного поколебался, но все-таки обнял леди и прижал к себе. От ее волос пахло розовым маслом.
— Что случилось? — спросил он и погладил Розу по горячей мокрой щеке.
— Этого не может быть, милорд. Просто не может быть!
— Что? Чего не может быть?
Но Роза продолжала всхлипывать так, словно не слышала его.
— Мне нужно было только забрать свой платок… тот, который она брала поносить… А там эта коробочка… шкатулка. Она выпала из шкафчика, и все монеты рассыпались. Больше ста золотых деций… Одно золото, — рыдала она.
— Там еще была бумага. Я отдала ее королю.
— Какое золото? Чье? Что за бумага? — в отчаянии выкрикнул Дэви. — Я ничего не могу понять. Роза!
— Золото Сандаал, — тупо ответила младшая Д'Ял. — Ее золото и ее бумага. Контракт, чтобы убить маленького Робина. Но я просто не могу поверить… — и она снова залилась слезами.
Черный гнев снова закипел в груди герцога.
— Кто еще подписал эту бумагу?
— Это было оторвано… в углу страницы.
— И ты нашла эти вещи в комнате Сандаал?
— Да, милорд. Хотя мне так хотелось бы, чтобы это все было страшным сном. Боги свидетели, мне так хотелось!.. — Роза крепче прижалась к Дэви.
— Мне так жаль, милорд. Я знаю, как вы ее любили.
Герцог вырвался из ее объятий.
— Король и королева страдали гораздо больше, чем я. Оставь свою жалость для них. Что с Тейном и Лилит?
— Спят… — Столь быстрая смена темы разговора смутила Розу, но не надолго, и она продолжала в том же русле: — Может быть, милорд позволит мне немного утешить его? Дайте мне только шанс, и я сумею сделать вас счастливым.
— Может быть… когда-нибудь, — отозвался герцог, обуздав свой гнев.
И он быстро пошел дальше по коридору, направляясь к королевским апартаментам.
Дверь в гостиную Гэйлона оказалась широко открытой. Кроме самого короля Виннамира, в этой просторной комнате оказалось еще четверо или пятеро капитанов стражи. Гэйлон, лихорадочно блестя глазами, отдал им последние инструкции и отослал их. Затем он повернулся к столу и наполнил свой хрустальный бокал янтарным бренди.
— Куда они пошли? — спросил Дэви, налив и себе вина.
— Одни — в город, допрашивать глав оппозиционных кланов. Другие вернутся в комнату Сандаал, чтобы продолжить обыск.
— Тебе не достаточно золота и письма?
— Ты уже знаешь?
Дэви кивнул.
— От Розы, — в его голосе была горечь. — Как удобно, должно быть, для кого-то, чтобы она нашла доказательства именно сейчас.
— Не все ли равно — когда? Леди Д'Лелан громоздила ложь на ложь, обман на обман. Теперь ее постройка рухнула, так что предоставим Сандаал ее судьбе, — отрезал Гэйлон, но тут же пожалел своего герцога. — Никто не может избежать своей судьбы, Дэви. Даже король-маг.
— Я знаю…
— Улики, которые обнаружила Роза, просто сделали картину еще более ясной, во всяком случае, для меня. Я принял верное решение, единственное в данных обстоятельствах. Однако мне необходимо знать имя того, кто ее нанял, если это возможно. — Король задумчиво смерил Дэви взглядом. — Ты передал капитану, что нам нужно от нее узнать?
Герцог снова скрипнул зубами.
— Передал.
— Хорошо. Но только умоляю тебя, Дэви, сдержи себя. Ты нужен мне сейчас как никогда. Мне необходимы твоя мудрость и твоя сила. То, что ты любишь Сандаал, не должно мешать тебе, хотя это будет нелегко. Просто ты должен понять, почему я сделал то, что я сделал. Ты понимаешь? — и Гэйлон попытался встретиться взглядом со своим герцогом.
— Слишком хорошо понимаю, милорд. Будь у меня такая возможность, я мог бы отдать жизнь за Сандаал Дослан, но она заставила меня выбирать между ней и Рыжими Королями. — Он опять почувствовал внутри нарастающий гнев. — Я только хотел бы, чтобы все закончилось как можно скорее, ради нее и ради нас тоже.
— Милорды…
Старческий, скрипучий голос, раздавшийся в королевских покоях, заставил обоих вздрогнуть и резко повернуться к дверям. На пороге стоял Эовин Д'Ар, Великий посланник, одетый в желтую атласную накидку. Нильс Хэлдрик поддерживал его под руку. Рядом с ним Гэйлон увидел Джессмин и нахмурился.
— Что это вы все делаете здесь в столь поздний час? Почему вы не спите?
— спросил он резко.
— Ее величество пришла, чтобы поговорить с вами, милорд, — объяснил посланник. — Дело крайне важное и касается Сандаал Д'Лелан.
— Не стоило беспокоить королеву. — При взгляде на Джессмин выражение его лица смягчилось. — Я обо всем позаботился.
— В этом-то как раз и заключается проблема, милорд. — Эовин слегка откашлялся и продолжил: — Королева Ксенары считает, что этот вопрос должен быть отнесен к ее ведению.
— Ничего подобного, — возразил Гэйлон, поворачиваясь к Джессмин. — Тебе нет никакой необходимости этим заниматься. На твою долю и без того выпало слишком много страданий и забот.
Губы Джессмин слегка изогнулись.
— Еще большие страдания причиняет мне сознание того, что мой муж узурпировал полномочия королевы Ксенары и собирается распоряжаться моей страной.
— Но это не так! — вспыхнул Гэйлон, и на его пальце немедленно сверкнул голубой искрой Колдовской Камень. — Как ты только могла подумать обо мне такое, Джесс?
— А как я могла не подумать?
Гэйлон быстро шагнул к ней по толстому ковру.
— Это дело не имеет к Ксенаре никакого отношения. Именно на меня напал убийца, и я имею право наказать его… или ее.
— Но только я в этой стране имею право вершить правосудие, — холодно ответила Джессмин. — Только я могу налагать наказания, после того как выслушаю показания свидетелей и рассмотрю улики.
— Но что хорошего это принесет? — требовательно спросил Гэйлон. — Кроме потери времени, мы лишь продлим наши собственные страдания.
Королева упрямо стиснула зубы:
— Я вовсе не уверена в вине леди Д'Лелан.
— Не уверена?! Спроси Дэви. Он был там. Если бы не он, она бы убила меня!
— Но почему? — негромко спросила Джессмин. — Что ты такого ей сделал, чтобы она стремилась отомстить?
Гэйлон не нашелся, что ответить, и Дэви понял по его глазам, что король сдался.
Джессмин тем временем высоко подняла голову.
— Я не верю в то, что Сандаал могла убить ребенка. Я считаю, что ее единственное преступление — это покушение на жизнь короля. В любой стране это тяжкое преступление. Но, поскольку мы — виннамирцы, которых почитают слабыми за нашу человечность и глупыми — за нашу тягу к простой и скромной жизни, мы также можем позволить себе еще один недостаток — милосердие.
— Я очень сильно в этом сомневаюсь, — неожиданно заговорил молчавший до сих пор Нильс Хэлдрик. — Подумайте хорошенько, ваше величество. Если вы проявите снисхождение, вы потеряете уважение и авторитет. Здешние жители жестоки, и это хуже всего. Здесь, в Ксенаре, публичные казни считаются лучшим развлечением. Никто не скажет вам спасибо за то, что вы спасете леди Д'Лелан… скорее, наоборот.
— Я не хочу, чтобы она умирала, — упрямо возразила Джессмин. — Она многие месяцы верно служила нам…
— Потому что это входило в ее планы, — вступил Гэйлон. — Мы никогда больше не сможем доверять Сандаал, как бы это все ни закончилось. Я не желаю, чтобы она была где-то поблизости, выжидая еще одного удобного случая.
— Тогда мы отправим ее в изгнание, — поспешно предложила королева. — Куда-нибудь подальше.
Гэйлон в поисках поддержки посмотрел на Нильса, а Дэви вдруг увидел в глазах Джессмин тень сомнения. Даже члены королевской семьи обязаны соблюдать законы страны, которой они правят. Этот жестокий, неумолимый факт неожиданно стал окончательно ясен королеве.
— Покушение на жизнь короля, — мрачно подтвердил лекарь, — является тягчайшим преступлением. — Он выпустил локоть посланника и подошел к королеве, несмело взяв ее узкие ладони в свои. — Вы очень многое сделали, миледи, чтобы завоевать симпатии самых авторитетных домов и кланов страны. Так не разрушайте же того, что досталось вам с таким трудом, не выбивайте почву у себя из-под ног. Если после всего этого вы покажете себя глупой и сентиментальной женщиной, все пойдет прахом. Последняя из королев, которая правила Ксенарой, сделала точно такую же вещь, какую вы намереваетесь совершить, и ее правление окончилось катастрофой.
Потрясенное выражение, появившееся на лице Джессмин, заставило Дэви испытать острую сердечную муку, хотя он еще не до конца осознал неизбежность казни Сандаал. Все эти тонкости, о которых шла речь, мало его трогали: он только представлял себе тело Сандаал — такое же холодное и безжизненное, как тело маленького Робина.
Это видение заставило его содрогнуться. Он и думать не осмеливался о том, что ее прекрасные черные глаза закроются навсегда. Все недолгое время их знакомства Сандаал постоянно ставила его в тупик, заставляя гадать, каковы же ее истинные чувства и побудительные причины. То она была задумчива и добра, то вдруг становилась холодной до жестокости, и все же мысль о том, что он может ее потерять, доставляла герцогу такие муки, что переносить их было почти не под силу.
Великий посланник наконец тоже заговорил. Его голос был слабым, но слова он выговаривал отчетливо:
— Совет во главе с королевой должен собраться утром. Мы не можем терять ни одной минуты, поскольку к настоящему времени весь город уже знает, что произошло во дворце. И за нами будут наблюдать особенно пристально, ожидая, какова окажется наша реакция, не проявим ли мы слабости, не заколеблемся ли.
— Мы… — с горечью произнесла Джессмин. Ее лицо вытянулось и побледнело. Только она могла принять решение, и тяжесть вины ложилась на ее плечи. — Пусть, по крайней мере, леди Д'Лелан переведут из темницы во дворец.
— Это невозможно, миледи, — объяснил Эовин. — Есть… сведения, которые мы должны узнать.
Королева отлично поняла, на что намекал посланник. Если бы это было возможно, она, наверное, побледнела бы еще сильнее. Дэви же ощутил страх. Почувствовав на себе взгляд королевы, он поднял на нее глаза. Джессмин ничего не сказала, но от ее взгляда герцогу Госни стало еще тяжелее.
— Спокойной ночи, милорды, — с горькой иронией произнесла Джессмин и величественно пошла по коридору прочь. По пятам за ней следовала верная Катина.
В отсутствие света все чувства Сандаал до предела обострились. Звуки и запахи навалились на нее. Сквозь толстую дубовую дверь просачивались в ее камеру тихие мучительные стоны, а временами из большой залы доносились отчаянные вопли. От этих звуков на лбу Сандаал, несмотря на холод и промозглую сырость, выступили капли холодного пота. В ноздри заползала терпкая вонь, такая плотная, что она почти задыхалась.
Сандаал лежала в углу на подстилке из мерзкой гнилой соломы, которая давно стала убежищем для насекомых. Вот по ее ноге поползло что-то крошечное и многоногое, и Сандаал, вскрикнув, вскочила так быстро, как только позволяли ей тяжелые цепи на руках. Но от насекомых некуда было деться. Она сделала всего лишь несколько шагов, и ее остановила сырая скользкая стена, и Сандаал опустилась возле нее на корточки, чувствуя в горле рыдания, которые никак не могли вырваться наружу.
Она, впрочем, понимала, что слезы ей не помогут. При мысли об этом она почувствовала гнев, который вытеснил из ее сердца жалость к себе. Она сама сделала выбор и, думая о последствиях, припасла склянку с быстродействующим ядом. Даже если бы ее попытка удалась и Гэйлон Рейссон пал от ее руки, у нее было слишком мало шансов на спасение. Она знала, что смерть является высшей, конечной целью всего живущего, и все же предпочитала быструю, благородную смерть от меча стражника возможности очутиться под ножом на столе палача. Склянка с ядом хранилась в ее комнате и была компромиссным вариантом между этими двумя наиболее вероятными исходами, средством с достоинством отступить после убийства Гэйлона, но увы — она была вне пределов ее досягаемости.
В крошечном оконце, прорезанном в двери камеры, замерцал тусклый свет. В замке загремел и повернулся ключ, дверь отворилась, и в свете факела закачалась странная уродливая тень. Человек, державший факел, неуклюже заковылял к ней, загребая ногами солому на полу. Сандаал показалось, что его левая нога намного короче правой и поэтому он ходит, выбрасывая здоровую ногу далеко в сторону. Как и Джейк, этот человек был без рубахи, а его торс и руки выглядели огромными и мускулистыми, какова бы ни была причина его хромоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44