Купил тут магазин Водолей ру
что там приносили в жертву животных, а их кровь пили ведьмы, собравшиеся на шабаш, а затем все предавались бесстыдным оргиям.Элис, внучка старого пастуха, красивая семнадцатилетняя девушка, таинственным образом исчезла после одной такой Вальпургиевой ночи. Некоторые говорили, что она ждала ребенка от Альвера, что он выгнал ее из своих владений; другие же — что произошло ужасное человеческое жертвоприношение, во время которого обезумевшие участники его пили человеческую кровь, и что сам Дьявол появился там и благословил своих учеников.Все это сплетни; Мари не слушала тех людей, считая рассказы их небылицами. До сих пор. Находясь в бушующем море, со сморщенным Зоком у руля, она больше не сомневалась, что это правда. Если бы они умерли, и души их успокоились бы. Но была ли смерть избавлением? Если местные жители говорили правду, тогда Мари и ее дочери обречены быть рабынями тьмы навеки.Идис затошнило, она бросилась на затопленную палубу, плача, ее вырвало. Элизабет и Маргарет тщетно пытались упокоить ее. Огромная волна почти накрыла лодку, казавшуюся такой крошечной в этом водяном безумии. Казалось, что вот-вот суденышко опрокинется, но каким-то непостижимым образом лодка плыла по вспененным волнам, ее вновь и вновь подбрасывало вверх, потом она падала и поднималась снова. Но Зок был тверд; сгорбившись у руля, глухой к опасности; если бы не карлик-лодочник, у них могла появиться надежда на спасение. Но больше всего их страшил их удел, их окончательная судьба. Утонуть было бы благословением по сравнению с тем, что их ждало.Месяц больше не проглядывал сквозь тяжелые облака, как будто боялся показаться, зная, что подобные дела должны вершиться под покровом темноты. Дождь перемешался с морскими брызгами и Мари с детьми не могли разглядеть даже Зока. То была ночь пытки, когда ад — это не вечное пламя, а нескончаемое злое море, и, может быть, лодочнику надлежало доставить их на реку Стикс, в подземное царство Гадеса.Мари подумала, что стало светлее, так как она могла рассмотреть слабые очертания их ужасного надсмотрщика. Она взглянула на небо и увидела, что месяц исчез. Небо слегка посветлело, появились сероватые проблески приближающегося рассвета. Но шторм не ослаб, его ярость не утихла.Внезапно по обеим сторонам возникли отвесные скалы, их высокие зубчатые вершины напоминали гигантских орлов, выжидающих момента броситься на свою утреннюю добычу. Они находились в узкой бухте, где пенилась вода, угрожая разбить лодку в щепки о теснящиеся по бокам скалы. У Мари перехватило дыхание, она поняла, что они прибыли на остров Альвер и завершили свой опасный переход с материка. Они были спасены от опасностей морской пучины, направляемые какой-то ужасной силой, которой служил этот нелепый лодочник. Они наверняка прибыли в ад.Зок стоял, сохраняя каким-то образом равновесие в качающейся лодке, умело раскручивая веревку. Он выбросил ее конец с грузом. Марк показалось, будто она услыхала, как он стукнулся о скалу. Лодка дернулась, затем пришла в равновесие, заскрежетала по дну. Они были на мели.В полутьме Мари оглядела лица остальных и увидела, что они бледны, охвачены ужасом, глаза их бегали, губы бормотали молитвы о спасении. Они лежали, сгрудившись, прижавшись друг к другу, в воде, залившей скользкое дно лодки.Зок рискованно прилепился на носу. Они увидели, как он прыгнул и исчез из виду, словно ловкая обезьянка, тянущая каким-то образом лодку за нос на каменистый берег, закрепляя швартовы Потом он вернулся, и лицо его в свете раннего утра выражало злобу и злорадство. Он ругал их, обзывал никчемными девками, велел им вылезать на берег.Идис пошла первая, переступив через Мэри. Она была подхвачена лодочником. Девочка взвизгнула от ужаса, когда он сначала поднял ее, а затем грубо швырнул на каменистый берег. Потом лодочник вытащил Мэри, и она полетела на берег, упавголовой вперед. Наступила очередь Маргарет, и она упала, растянувшись, на Мэри. Зок брызгал слюной. Нескрываемая злоба была на его лице, когда он заорал, чтобы они поторапливались. Лодка дернулась, словно пытаясь оборвать трос и поскорее покинуть этот остров зла. Мари отшатнулась от протянутой к ней крючковатой руки и упала. Зока охватила ярость, он обозвал ее шлюхой, вновь велел торопиться. Медленно, с трудом она поднялась, просунула руку под просторный свой плащ, намокший и облепивший ее стройную фигуру, вновь ее пальцы обвились вокруг резной рукоятки кинжала, крепко сжали ее.Зок опять стал поносить ее, этот дьявол, странно спешащий покинуть свой собственный ад. Правой рукой он грубо схватил ее за левое запястье, рванул вперед и начал перетаскивать через борт, вне себя от ярости за эту задержку.Медленно Мари достала нож из складок промокшей одежды. 6 С наступлением осени на остров прилетели гуси. Фрэнк был на восточном склоне холма, где паслись его кланфоресты, когда он заметил первую стаю, неровную линию едва различимых точек; некоторые птицы прятались в низких облаках, всего же их было, может быть, пятьдесят, они кружились, снижая высоту, их дикие крики доносил до него ветер.Зачарованный, он смотрел, как они начали снижаться по спирали, вожаки опустились на огромную болотистую местность, известную как Торфяное болото, остальные присоединились позже. Они опустились и сразу же начали пастись, голодные и уставшие после длительного перелета с арктических просторов — они вернулись с мест гнездовья на западные острова. Дикие гуси — он читал о них — это вид, от которого произошли гуси домашние. Дикие и свободные. Как и он сам.Он простоял там час, может и больше, наблюдая за ними. Опустилось еще несколько стай, присоединившись к ним, и когда они паслись на траве, он заметил, что старый гусак, очевидно, их вожак, пасся отдельно от других, время от времени поднимая голову и оглядываясь вокруг. Гуси устали, но вовсе не утратили бдительность — от этого зависело их выживание.Его мысли были прерваны повизгиванием Джейка, и он наклонился, чтобы погладить собаку.— Гуси, старина, — тихо сказал он, — Как насчет того, чтобы подстрелить одного завтра, а?Джейк энергично застучал хвостом по траве, как будто он понял.— Только одного, на ужин, — Фрэнк выпрямился. — Не больше, потому что я хочу, чтобы они прилетали каждую зиму. Может быть, именно гусей мы и слышали прошлой ночью, это они нас так сильно напугали.На этот раз Джейк не вильнул хвостом; только ему известным чутьем он прекрасно понимал: что бы это ни было, что потревожило их прошлой ночью, но только не дикие гуси. И, в любом случае, эти дикие гуси тогда еще не прилетели.Вернувшись в дом, Фрэнк поджарил себе баранью отбивную, отварил картошку и открыл банку консервированного горошка из холодильника. Впервые после смерти Гиллиан он приготовил себе обед — это был явный признак того, что он возвращается к жизни.Дождь хлестал по окнам, «Рэйбэрн» время от времени дымила. Нужно бы почистить дымоход и вытяжную трубу — до этой работы он еще не добрался. Может быть, он займется этим завтра; это надо сделать, пока не наступила настоящая зима.Поев, Фрэнк уселся у плиты с журналом, на сей раз стал по-настоящему читать его, а не просто перелистывать страницы. Фермерство на острове отличалось от фермерства на материке; с приближением зимы приходилось загонять всех овец во двор, разместив как можно больше их под крышей, и откармливать там.Короткие дни проходили однообразно и монотонно — утром и Днем он заполнял ясли, а остальное время занимался заготовкой топлива. Самое главное было выжить вообще; сражаться со стихией, а по вечерам устраиваться как можно удобнее. Рано ложиться и рано вставать, а для чего-то иного времени просто не было.Фрэнк порылся в чулане и отыскал старое 12-калиберное ружье, которым он не пользовался с того времени, как подстрелил лису, нападавшую на овец на «Гильден Фарм». Он нашел ветошь и почистил стволы. Внутри стволы были поцарапаны и покрыты щербинками — типичное ружье фермера, средство убийства животных-вредителей или для того, чтобы подстрелить себе в поле кое-что к обеду. Ничего особенного, но если держать его твердо в руках, это ружье становится смертельным. Оно принадлежало его отцу, происходило с тех времен, когда старый Дик Ингрэм охотился на кроликов ради заработка во времена Депрессии. Осталось еще несколько патронов старика, Фрэнк высыпал их из коробки на стол — «максимумы» в темно-красных гильзах, дробь N 4. Они убивают так же хорошо, как и пятьдесят лет назад, и если он смог застрелить ими лису, то сможет сбить и дикого гуся. В общем, он это докажет или опровергнет завтра на рассвете.— Ляжем спать рано, Джейк — нам придется встать до рассвета, — Фрэнк подбросил в печь пару полешек и затушил пламя. — Завтра мы идем на охоту.Лежа в постели, Фрэнк раздумывал, выдержит ли этот каменный дом силу ураганного ветра. Он утешал себя тем, что если здание уже простояло двести лет, сопротивляясь всевозможным капризам природы, то оно простоит еще около ста лет, надо лишь время от времени подновлять крышу. В старину умели строить.Он задремал и собирался уже с приятностью погрузиться в глубокий сон, как вдруг вздрогнул и проснулся. Сначала он не был уверен, что именно разбудило его. Вероятно, ветер; еще одну шиферную плитку сорвало, и она разбилась, упав на землю. Внизу заскулил Джейк. И тогда Фрэнк услышал крики.Он напрягся; поднялся на локте. Крик повторился, отдаленный, где-то у Котла, наверно. Женщина, кричит истерически, затем к ней присоединились другие. Крики, полные ужаса, доносило ветром, и на этот раз сомнений быть не могло.Затем крики замерли — так же внезапно, как они начались. Теперь был слышен лишь шум ветра, осаждающего дом, стучащего по дверям и окнам. Проснись, кто-то в страшной опасности.Но там никого нет, не может быть. Потому что на острове Альвер нет никого, кроме него. Да еще Джейк — колли перестал подвывать.Фермер подавил в себе порыв спуститься вниз. Какой толк? Он откроет дверь дождю и ветру, посветит фонарем в бурю, закроет дверь и вернется в постель. Вместо этого он остался лежать, чувствуя, как по телу бегут мурашки, встревоженный, дрожащий, напуганный непонятным. Если бы кто-то находился там в беде, он бы ответил на крик о помощи. Но там никого не было. Вот почему это так пугало.Фрэнк вышел из дома за полчаса до рассвета, держа в руках старое ружье. Джейк бежал следом. Пес был удивлен, но следовал за хозяином повсюду.Фрэнк шел против ветра, он обогнул холм и спустился к Торфяному болоту. Ночной ураган стих, дождь перестал, остался только ветер. В предрассветной полутьме он увидел острые очертания высоких камышей, где утесник сливался с камышовыми зарослями Торфяного болота. Ландшафт, который почти не изменился за пять столетий, потому что никто не добывал здесь торф.Он присел на корточки, Джейк крепко прижался к его ноге. Нет смысла идти дальше, ему лучше остаться здесь до рассвета. Царила тишина — только ветер шелестел в камышах. Он даже не знал, на болоте ли еще гуси — они ведь могли улететь на ночлег к морю и вернуться пастись после наступления рассвета. Он так не думал, потому что здесь, на Альвере, у них нет ночных врагов — ни лис, ни человека, который уже десятилетия не охотился за ними. Он сказал себе, что гуси спят здесь, на Торфяном болоте.Издалека до него долетело слабое уинк-уинк. Он напрягся; это, конечно, гусиный зов; вероятно, старый гусак сообщает своей стае, что рассвет близок и пора начинать пастись. Они были, однако, далеко от него, может быть, в четверти мили. В этом случае ему будет трудно и неудобно подкрадываться, и они могут заметить его и улететь задолго до того, как он окажется на расстоянии выстрела.Небо на востоке начало чуть светлеть, когда Фрэнк Ингрэм услышал крик. Ошибки быть не могло — пронзительный крик, полный ужаса, прекратился он так же внезапно, как и начался, как будто кричащую быстро заставили замолчать.У Фрэнка застыла кровь в жилах, и он почувствовал, как Джейк жмется к нему, скуля от страха. Фермер стоял в оцепенении; он бы, может быть, повернулся и бросился бежать, если бы смог. Он знал, что там был кто-то на Торфяном болоте — и кто бы они ни были, с ними случилось что-то явно неприятное.Он медленно выдохнул, почувствовав, как весь дрожит, пляшущими пальцами щелкнул обоими курками. Напряженно вглядываясь в серую темноту, он мысленно подгонял рассвет.Крик продолжался пару секунд, не больше. Затем последовали несколько мгновений ужаса, во время которых он потерял счет времени, напрягая слух, ожидая, что крик раздастся снова. И вдруг, без всякого предупреждения, все Торфяное болото, казалось, наполнилось жизнью. Крики гусей, встревоженные крики пробудившихся и пришедших в движение птиц, шум взмахивающих крыльев, сопровождаемый диким хором — этот звук заглушил бы и тысячу воплей.Он увидел диких гусей — длинную, неровную вереницу. Птицы летели на высоте не более двадцати ярдов, их полет возглавлял тот самый старый гусак, невольно направляя стаю прямо на заряженное ружье. Раньше они сидели далеко в коварной трясине, в безопасности от охотника, но этот крик заставил их перелететь туда, где в засаде ждала смерть, как будто между стрелком и загонщиком существовала договоренность.Инстинктивно Фрэнк поднял ружье к плечу. Он дрожал, дрожали и стволы; гуси были повсюду, все утреннее небо было наполнено ими. Первый выстрел прокатился по болоту, эхо его пророкотало, отскочив от склона холма. Вожак должен бы был камнем упасть замертво, полететь на землю, сложив крылья; вместо этого он громко закричал и попытался подняться ввысь; летящие за ним птицы последовали его примеру, сбившись от испуга в кучу.Фрэнк выстрелил из второго ствола, не прицеливаясь, это был панический выстрел во взлетающих гусей. Он был поражен, что промазал по довольно легкой цели с первого раза. Гуси громко кричали; воздух дрожал от взмахов их крыльев. Он выругался, но когда он с досадой смотрел на улетающих птиц, один гусь отделился от стаи и начал опускаться в сторону холма, летя на одном крыле.— За ним, Джейк!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23